Миллионеров украшает скромность

Хотя изгнание мальчишек в заводь для дошкольников проблему бы все равно не решило. Даже при самых благоприятных условиях мне вряд ли удалось бы сплавить туда же здоровенную громкоголосую немку, с благосклонным ржанием принимающую ухаживания своего тщедушного, но настырного соотечественника. Парень регулярно подныривал и хватал благоверную за ноги. Не хочу брать на душу грех и подозревать затейника в измене, допускаю, что он просто обознался, но дважды он ухватил мои конечности, и не захлебнулась я по чистой случайности.

Отплевавшись, мы пристроились в самом мелком месте и занялись любимым делом. Обе успели стосковаться по общению. Чтобы зря не простаивать, Нада внесла рациональное предложение совместить приятное с полезным, и мы стали подпрыгивать. Говорят, способствует похуданию не меньше плавания. Я, правда, уже добилась определенных результатов в борьбе с целлюлитом, и спешное сжигание жира само собой снялось с повестки дня, но решила, что совершенствование спортивной формы еще никому не повредило, и с удвоенной энергией замолотила по воде ногами.

Нада скакала с еще большим энтузиазмом, потому как собой оставалась недовольна. На мой взгляд, у нее все замечательно, но женщины оценивают себя более пристрастно. И если уж ей так хочется, пусть худеет. На всякий случай я рассказала ей про способ своей сменщицы, скинувшей за месяц девять килограммов.

— Ешь одну морковку и яблоки, — втолковывала я, наглядно изображая сами овощи-фрукты и способ их употребления. — Хочешь — три на терке, хочешь — так. Но только яблоки и морковь! В любых количествах. — Я с размаху врезала кому-то локтем и смешалась. — Виновата, простите, I am sorry. — Я хотела извиниться еще и по-немецки, но мой прекрасный венгр, деликатно удерживаясь от того, чтобы потереть ушибленное плечо, остановил словоизвержение.

— Все в порядке, бывает. — Он даже выдавил из себя подобие улыбки и начал карабкаться по лестнице.

Я забыла, о чем мы с Надой беседовали.

Откуда тут взялся Иво? Он что, уже вернулся? Вроде планировал только завтра. А почему он меня игнорирует? Обиделся, что ли? Но ведь я его стукнула не нарочно.

Голос разума требовал прекратить размышлять о поведении коварного блондина, тем более что он чуть ли не самый подозрительный из всех моих здешних кавалеров, но почему-то к горлу подступил комок.

Обогатившаяся морковно-яблочной диетой Нада не пожелала оставаться в долгу и принялась «переводить» рецепт своей сестры. Ничего, в сущности, нового: после шести ни крошки, а до этого времени можно все, кроме… Дальше, как я поняла, следовал полный перечень всех существующих продуктов. Похоже, в список не попали только кокосовые орехи, земляные черви и отдельные виды пресмыкающихся.

Настроение непоправимо упало, а тема беседы была полностью исчерпана. Я прикинула, как мы выглядим со стороны, и поежилась. Две невменяемые бабы безостановочно прыгают, орут и машут руками. Ужас! Кошмар! Завсегдатаи-то к нам привыкли, их не покоробит, даже если мы вооружимся сигнальными флажками или азбуку Морзе начнем выстукивать, а вот Иво… Что он обо мне подумал!

— Ладно, — вздохнула я. — Пойдем, что ли? Мне пора.

Я собрала тряпки и поплелась к себе.

От расстройства чуть было не запамятовала, что сегодня моя очередь «окучивать» сестрицу. Хорошо хоть спохватилась вовремя, еще полчаса, и Елена капала бы валокордин.

— Да, я. Все в порядке, — бодро отчиталась я, — погода сказочная, море райское.

Интересно, сколько раз я уже повторила эту фразу? Я — не Ахматова, у меня словарный запас скудней. Елена, однако, обрадовалась так, будто я осчастливила ее поэмой.

— Что ты говоришь? А как Милуша?

А черт ее, твою Милушу, знает! Она мне не докладывает. Из-за нее, из-за паршивки, я должна грохать уйму валюты на пересказ мифических подробностей работы ее органов пищеварения, кровоснабжения и еще невесть какой ерунды.

— Милочка в порядке, — щебетала я. — Кушает хорошо, спит еще лучше, по утрам мы вместе делаем зарядку.

Что меня дернуло за язык, не представляю совершенно. С какой стати мне вдруг вздумалось похвастаться несуществующими Милушиными спортивными успехами, диву даюсь до сих пор. Племяшка и спорт вещи разнополярные, а также несовместимые и взаимоопасные. Сестрица немедленно переполошилась и заголосила:

— Вика! Что случилось?! Ты что-то от меня скрываешь?! Ты меня хочешь успокоить?! С Милочкой беда?!

— Да нет никакой беды! Пошутила я, просто пошутила! Понимаешь?

— Не понимаю! — Сестрица истерично разрыдалась в трубку, и я прокляла все на свете.

Надо же так расслабиться и потерять бдительность! На ерунде проколоться! И кто меня за язык тянул?!

— И почему вы никогда не звоните вдвоем? — наседала Елена. — Почему всегда по очереди? Вы что, вместе позвонить не можете?! Чтобы я поговорила с обеими?!

Так я и знала! Говорила же этой поганке! Ну и что мне теперь делать?!

Поганка была далеко, и призвать ее к ответу не было никакой возможности. Посему выкручиваться пришлось все-таки мне. Да и по совести говоря, я ощущала собственную вину — глупость сорвалась с моих уст, и покатившиеся лавиной подозрения спровоцировала именно я.

— Как ты не понимаешь? — заюлила я. — Это же двухзвездочный отель!

— Ну и что? — От удивления сестра сбавила обороты. — При чем тут звезды?

— Телефон у нас тут один, ясно? — Долгожданное вдохновение снизошло на мою измученную душу, и я затараторила: — Телефон один, желающих уйма, приходится в очереди стоять минут по сорок. Так чего ради мы вместе страдать-то будем? Мы и чередуемся.

— Господи, Милуша еще и в очереди стоит?! — взвилась сумасшедшая мать. — Одна, в духоте, в свой собственный отпуск! Как ты могла?! — заорала она, и я чуть не выронила трубку.

— Что ты предлагаешь?! — рассвирепела я. — Неожиданный крен в разговоре перечеркнул мои представления об экономии. С кредитки слетело уже втрое больше того, что я обычно отводила на один звонок.

— Как что?! Занимай очередь сама, а Милуся пусть подходит позже.

— Как это подходит?! — теперь сорвалась и я. Мои вопли разогнали начавшую было ветвиться очередь. Народ, оказавшийся поблизости, норовил прибавить шагу и побыстрей проскочить телефонную будку. — Она не может подойти, — бушевала я, — кто тогда останется в номере?!

— А зачем оставаться в номере?! — не сдавалась сестра. — Какая такая у вас необходимость? Вы что, вкалываете?! Вахтовым методом?!

Если сестра докатилась до сарказма, значит, она уже совершенно невменяема. В нормальном состоянии она пуглива, скромна и деликатна. И только я виновата, что разбудила в ней волчицу, почуявшую опасность, угрожавшую детенышу. На меня навалились апатия и тоска. Что я наделала! С нее теперь станется приехать!

Я мобилизовала жалкие остатки того, что когда-то именовалось нервной системой, и заговорила, как мне показалось, спокойно и размеренно:

— Мы выходим по очереди, потому что не можем оставить номер без присмотра. Деньги, документы, носильные вещи. — Я несла несусветную, сумасшедшую чушь и уже не могла остановиться. — Мы же не можем сдать все в камеру хранения! Или в сейфовую ячейку!

— Боже мой, у вас так воруют?! — прошептала сестра и отключилась. Я не удивлюсь, если она потеряла сознание.

«У нас еще и убивают!» — всхлипнула я и бегом кинулась в оклеветанный отель. Слышали бы меня его служащие. Они прокляли бы мой лживый язык. Тут, конечно, убивают, но я не слышала ни об одной краже. К угрызениям совести добавились новые. Можете себе представить, что творилось у меня на душе?

Наревевшись, я умылась холодной водой и засобиралась. И чего я впала в истерику? На меня совсем не похоже. Вот до чего дошла. Отдых называется. Если так пойдет и дальше, то из отеля я съеду не в тюрьму, а в приют для умалишенных.

Сказав себе еще пару «ласковых» слов для тонуса, я порылась в барсетке и достала клочок бумажки, где Милка нацарапала на всякий случай номер Леонова мобильника. Звонить, правда, разрешила только при чрезвычайных обстоятельствах, но сейчас как раз такие и есть. В общем, пусть звонит матери и объясняется с ней как хочет, я все равно ни на что больше не способна.