Салон черной магии

– И ты запишись, — посоветовала я.

– Десять раз, наверное, записывалась, но мне все время говорили, что моей фамилии в списках нет.

– Странно, — сказала я.

– Конечно, странно, — согласилась Даша.

Мы еще немного посидели в тишине. Честно говоря, мне было совсем не по себе от Дашиного рассказа. Ведь это самое ужасное, когда дети мучаются. Нельзя, чтобы мучились дети. И почему, откуда берутся силы, заставляющие мудрую природу создавать подобные отвратительные заболевания… Или это виновата не природа?

"Черт возьми, — подумала я, — поскорее бы приехал Васик. Рассказал бы о своем приключении. Разрушил бы это гнетущее состояние, а то мы сидим сейчас, и будто вся комната наполнена густой, как липкая смола, тоской. Даша не смотрит на меня, задумалась о чем-то. Обычно, когда она о чем-то задумывается, то смотрит в окно — светлым и отрешенным, только ей свойственным взглядом. А сейчас она в пол уставилась. Да, здорово изменилась моя подруга. Вечно витала в облаках, а теперь столкнулась с жестокой действительностью. Да еще с какой!

– Интересно, — осмелилась я нарушить тишину, — что же такое с Васиком случилось? Менты, милиция… Неужели опять вляпался в какую-то историю? Это он может. У него на это просто талант.

– Что-то с Ниной случилось скорее всего, — бесцветным голосом проговорила Даша, — и что-то серьезное, судя по всему.

Голос у Васика по телефону был очень встревоженный, я его не сразу даже узнала.

– Ну, ты; может, преувеличиваешь? — неуверенно проговорила я. — Может, от всех этих кошмаров, связанных с твоей работой, у тебя несколько изменилось ощущение действительности? Такое бывает. Когда нехорошо внутри, тогда и снаружи все отвратительным кажется.

Даша пожала плечами.

– Сейчас он приедет и сам, расскажет, — проговорила она, — я что-то на самом деле устала немного. Да и еще вот… — вспомнила она вдруг. — Я ведь давно к тебе собиралась, но только не могла никак время выбрать. У меня к тебе большая просьба.

– Какая? — спросила я.

– Понимаю, что не имею права заставлять тебя влезать не в свое дело, но мне очень нужна твоя помощь… — Даша, как обычно, начала издалека.

– Говори, — сказал я, — ты же знаешь, что любую твою просьбу я исполню с радостью.

– С радостью… — невесело усмехнулась Даша, — радости, правда, в последнее время что-то маловато. Дело в том, Ольга, что хотела тебя попросить как-нибудь навестить меня на работе. Просто прийти и спросить у вахтера, как меня найти. Тебе покажут, в какой я комнате. Лучше всего это сделать в понедельник или вторник. Или, скажем, в пятницу. Но можешь и в любой другой день.

– По понедельникам у тебя тоже бывают больные дети? — догадалась я.

– Точно, — кивнула Даша. — Ты приди и просто поговори с ними, пообщайся, как ты умеешь. Глядишь, и обнаружишь, как им можно помочь. Мне почему-то кажется, — доверительно добавила Даша, — что у тебя это получится. Ведь помигала же ты многим людям…

Я неопределенно качнула головой. Прийти-то я приду. Могу и пообщаться с больными детьми, постараюсь проникнуть в подсознание кого-то из них, чтобы выяснить, в чем причина их странной болезни. Если организм поражен на уровне психическом, то почти наверняка смогу быть чем-нибудь полезна этим несчастным малышам.

– Так ты согласна? — с надеждой спросила Даша.

– Конечно, согласна, — ответила я, — в понедельник буду как штык.

– Отлично! — просияла Даша. И раздался звонок в дверь.

Конечно, это явился Васик. Но это был очень странный Васик. Одежда на нем болталась, а волосы были растрепаны так, что казалось, будто он приехал сюда не на машине, а скакал на коне через бескрайние снежные равнины; К тому же — что более всего бросалось в глаза — лицо его было изуродовано явно очень сильным ударом: губы вспухли и сочились кровью; слева ото рта расплывался обширный синяк, а когда Васик приоткрыл рот, чтобы поздороваться, стали видны острые осколки — то, что осталось от его передних зубов.

– Ждравштвуйте, — угрюмо прошепелявил он, вваливаясь в прихожую, — только-только ошвободилфя и фраву к вам. Ольга. — Он исподлобья посмотрел на меня. — Ты мне офень нувна, офень…

– Мамочки, — произнесла позади меня Даша, — вот это видок!..

– Васик, — ошарашенно пробормотала я. — Кто тебя так отделал?

– Фейфаф рафкаву, — ответил Васик.

– Кто? — переспросила Даша, — Фейфах Рафкаву? Кто он такой? Имя вроде арабское…

– Погоди, — остановила я Дашу, — он не то имел виду. Он хотел сказать — "сейчас расскажу".

– А-а… — протянула Даша.

– А ты, Васик, — повернулась я к Васику, — раздевайся и проходи на кухню. Там и расскажешь все по порядку. И говори, пожалуйста, помедленнее и более… членораздельно. А то и правда, очень трудно понимать, что ты хочешь довести до нашего сведения.

– У него же зубы передние переломаны, — прошептала, приложив ладони к щекам, Даша. — Поэтому он так неразборчиво говорит, шепелявит.

– Я не фепелявяю! — воскликнул Васик, сдирая с себя куртку. — То ефть… Я не потому фепелявлю, фто… Тьфу ты, фферт!

Он сплюнул в угол какие-то розовые комочки.

– Я не потому шепелявлю, — уже более или менее внятно повторил он, — что зубы сломаны, я шепелявлю, потому что мне вату в рот заложили: рану обрабатывали.

– Так что случилось-то?! — в один голос закричали мы с Дашей.

Васик швырнул свою куртку туда, куда за минуту до этого выплюнул вату изо рта, и взмахнул руками, будто пытался взлететь.

– Не знаю я, что случилось! — заорал он. — Не знаю! Сам не понимаю! И ментам тоже объяснил — не понимаю, почему именно с нами такое случилось!

– А что случилось-то? — повторила я. — Где Нина?

– В больнице, — буркнул Васик и прошагал на кухню.

Мы с Дашей переглянулись. Я отчетливо увидела тревогу в ее глазах. Да и сама я не на шутку была взволнована внешним видом Васика, его состоянием; более всего его невнятными фразами, в которых, как мне казалось, таилось много страшного, чего он нам еще не успел рассказать.

Из кухни долетел шум разбивающейся об эмалированную поверхность раковины струи водопроводной воды, затем раздалось невнятное бульканье.

– Что?! — в один голос воскликнули мы с Дашей и бросились на кухню.

– Я говорю — Нину ранили, — поднимая голову и вытирая льющуюся по подбородку воду, сказал Васик. — Она в больнице.

– Кто ранил?! — выдохнула Даша, а я спросила:

– Серьезно ранили?

– Два огнестрельных ранения, — проговорил Васик и тяжело бухнулся на стул. — Оба — в грудь…

Даша тихо охнула.

– Одна пуля прошла, не задев жизненно важных органов, — проговорил Васик, доставая из заднего кармана джинсов измятую пачку сигарет. — А вторая задела верхушку правого легкого. Там… кровотечение сильное и все остальное. Врачи говорят, состояние тяжелое, но стабильное… Я был в больнице. Нина пока без сознания. Еще не приходила в сознание после того момента, как в нее стреляли…

– Да кто стрелял, кто?! — закричала Даша. — Рассказывай все по порядку!

– Я и рассказываю! — рявкнул в ответ Васик. — Не перебивай. У меня тоже нервы не железные, и не надо на меня орать. У меня сегодня был очень тяжелый день — я потерял передние зубы… Расстреляли любимую девушку, а моего сына похитили.

Васик замолчал. Страшно сопя, он пытался прикурить сигарету трясущимися руками.

– Сына? — недоуменно спросила Даша и посмотрела на меня. — Какого сына? Чьего сына, то есть?

– Чьего сына хотели похитить? — спросила я у Васика, думая, что ослышалась.

– Моего… — сквозь зубы пробормотал Васик.

Сигарета в его дрожащих руках сломалась, и он бросил ее на стол. Полез за другой, но, неловко повернувшись, разорвал пачку, и сигареты рассыпались по полу.

Васик выругался и ударил обоими кулаками по столу.

– Гады, — обращаясь непонятно к кому, сказал он и угрюмо замолчал, будто каменной стеной отгородившись от нас с Дашей.

Я не знала, что сказать. Даша тоже задумалась о чем-то, потом наклонилась к Васику, принюхалась и вдруг весело подмигнула мне.