Мораль святого Игнатия (СИ)

   Лоран злобно переводил глаза с одного на другого, и вдруг попятился. Де Шалон не понял, что произошло, но видел, как де Венсан вдруг отскочил к стене и, распахнув дверь, оказался в коридоре, зло хлопнув напоследок дверью. Д'Этранж с огорчённым лицом поднял наглядные пособия, положил их на стол и мрачно посмотрел на приятеля. Гастон стоял в странной, изломанной позе, закрыв лицо руками, дыша тяжело и отрывисто.

  - Ты сам видишь, что я прав, - зло уронил Филипп Гастону.

  Тот, чуть отдышавшись, сел на стул, запрокинув голову и глядя в потолок. Потом поднялся, и резко зашагал по кабинету. Покачал головой.

  - Да нет же, вздор всё.

  - Ничего не вздор.

  - Я такое не понесу. Это всё σκότος ἀμπίσχων... окружающая нас тьма, - пробормотал он, - Я кончу в Бисетре или Сальпетриере. Впрочем, я и так там кончу...

  Д'Этранж поморщился.

  -Брось, ты абсолютно нормален, это просто страхи. Но я уверен, если все продумать... Ты мог бы написать...

  -Глупости всё, - перебил его Гастон, - такое никогда не продумаешь. Нельзя... σκότος ἀμπίσχων... - Он мрачно уставился на пустую стену. - Наш Дюран сказал, что всё промыслительно. Хотел бы я понять, в чём промыслительность всего этого. - Потье с омерзением выделил два последние слова и умолк. Помолчав несколько минут, снова заговорил. - Я не пойму, он бесится, что ты графский сынок и его тешит вытирать об тебя ноги, или все из-за отца?

   - И то, и другое, - зло бросил Дофин.

   -О, Мадонна, где твоя справедливость? Я завидую Котёнку - для него мир прекрасен. Но эти вздорные мысли ты оставь, Дофин, забудь, я тебе говорю. Это - самоубийственно. - Потье поймал тяжелый взгляд д'Этранжа. - Прекрати, говорю. Я на это не пойду. Я не выдержу этого первый. И ты не сможешь. Мы бессильны. Будь, что будет. Господь управит... я верю.

   - Нет. Если он не шутит и они у него... А где еще? Он ведь цитировал оттуда!

   - Он мог и дома... в любом случае, он не сможет их использовать.

   - Сможет. Подонок все сможет!! - Филипп был на грани истерики, - Господи, будь я проклят, если сам хотя бы раз в жизни поступлю так неосмотрительно. Но я все равно вгоню кол в этого мерзавца, осиновый кол...

   - Перестань, - Потье опустил плечи и сжался на стуле. Вид у него был совсем больной.

  Филипп неожиданно умолк, заметив состояние Гастона, потом улыбнулся.

   - Ладно, к черту всё. Продиктуй мне эту белиберду, да пошли на пруд. Там поймаю чёрную жабу, окрещу её Венсаном и отрежу ей голову. Может, мне полегчает.

   - Ты не сможешь... - уверенно покачал головой Гамлет.

   - Я не смогу убить его?

   - Ты не сможешь убить даже жабу.

  Филипп горестно вздохнул и повесил голову.

   - Наверное... Ладно. Диктуй.

  Потье отвалился на стуле и, не глядя в конспект, плавно начал диктовать дружку-шалопаю греческий текст.

  - Начни с третьего абзаца:ἀμείψεται φόνον φόνος - πολλοῖσι κέρδη πονηρὰ ζημίαν ἠμείψατο...

  ...Нельзя сказать, чтобы отец де Шалон обиделся на то, что предмет его преподавания был назван белибердой. Иногда он сам позволял себе высказываться на этот счёт и порезче. Равно он нисколько не сожалел о задуманном шаге, и если о чём и сокрушался, то лишь о том, что со своего наблюдательного поста не смог увидеть лицо Гастона Потье, напугавшее Лорана де Венсана перед тем, как тот выскочил в коридор. Это позволило бы понять куда больше. Гораций описал сцену и разговор приятелей отцу Дюрану. Присовокупил и свои наблюдения.

  Отец Даниэль задумался.

  - Явное впечатление, что оба... да нет, не оба... добавь де Моро и Дюпона, это четверо, по моему ощущению, все зависимы от этого сопляка. В таких случаях первая мысль, разумеется, будет о шантаже, но чем щенок может шантажировать сынка префекта? На чём можно, кроме юношеского греха, поймать детей?

  - Им по шестнадцать. Это уже не дети, и их жизнь сложнее, чем может показаться. Есть нечто, откуда 'он что-то цитировал'. Что это? Дофин сказал 'они у него'...

  - Согласен, но шантаж? Почему молчит Дамьен? Чего боится? Что задумал д'Этранж и от чего его отговаривал Потье? Заметь, он не вступился тогда - в истории с ботинками - за Филиппа, однако, на их отношениях это не сказалось. Почему? Значит, Дофин знает, что Потье не мог вмешаться. Почему? Кстати, то, что ты услышал, подтверждает правоту Аврелия. В речах Потье - ничего психопатичного и, похоже, он просто играет ненормального. Но зачем, Господи?

  Гораций покачал головой.

  -В Потье странный надлом - и это не игра. Он боится чего-то - и страх непоказной. При этом Гастон совсем не по-детски понимает степень своей духовной выносливости и предел своих возможностей. Это не смирение, это - уныние. Почти отчаяние.

   - В любом случае надо выяснить, что подчиняет их нашему калибану. Мы ничего не получили в четырех случаях, но ...

  Гораций, не дослушав, кивнул.

  - Да, Дюпон. Я и сам подумал. Раз он сам заговорил о нём... Надо понять. Их также разумнее свести вдвоём - де Венсана и Дюпона.

  Дюран кивнул, потом задумчиво спросил - и не столько друга, сколько самого себя:

  - Что может заставить мальчугана шестнадцати лет усомниться в божественном Провидении? При чём тут Бисетр и Сальпетриер - сумасшедшие дома? Что может заставить Филиппа увлекаться демонологией? 'Окрестить чёрную жабу Венсаном....' Это оттуда. Пугает меня всё это, - бросил Даниэль задумчиво.

  В итоге план организации личной встречи Лорана и Мишеля снова взял на себя Гораций, который всегда предпочитал не упрощать сложного, но и не усложнять простого. Следующий день был вакационным. Занимались только два часа до обеда. В свободное время ученики развлекались играми и рыцарскими упражнениями - соревнуясь в фехтовании и езде верхом. Дюпона загнать туда было невозможно. Он либо пойдет на бильярд, либо будет возиться с отцом Илларием на кухне. Это не устраивало отца Горация де Шалона. Поэтому ещё накануне он распорядился, чтобы Мишель был назначен дежурным в библиотеке.

  Дюпона это не расстроило - в библиотеке были интересные книги и удобный, обитый мягким плюшем диван, установленный отцом-библиотекарем под внушительной надписью: 'Hic mortui vivunt, his muti loquintur'14 Юноша предусмотрительно запасся пакетом с пирожными 'ганаш', которыми щедро снабдил его отец повар, и сразу после обеда приступил к дежурству, взяв с полки том - 'Physiologie du Gout, ou Meditations de Gastronomie Transcendante', 'Физиологии Вкуса, или Размышлений трансцендентной Гастрономии...' великого Жана Ансельма Брийя-Саварена, которую не без оснований называли 'гастрономической библией', методично поглощая одно пирожное за другим и глотая страницы. Его не отвлекали ни снующие по полу мыши, ни охотящийся на них толстый коллегиальный кот Амадеус, специально выпущенный на охоту в этот час - Гораций де Шалон счёл, что их возня поможет ему скрыть своё присутствие.

  Через четверть часа в библиотеке появился Лоран с толстым томом грамматики Эммануила Альвареса, которую его попросил отнести и сдать отец Петивьер, разумеется, по просьбе Шалона.

  Однако, ничего не произошло.

  Лоран де Венсан, увидя Дюпона, проинформировал его о поручении отца Жана, Мишель нашёл нужный формуляр, забрал книгу и вычеркнул её из списка. Лоран двинулся было к двери, но обернулся, окинув Дюпона внимательным взглядом. Тот ответил ему взглядом спокойным и несколько задумчивым. И лишь когда за Лораном зарылась дверь, Дюпон вышел из-за стойки с формулярами, сел на диван и долго невидящим взглядом смотрел на книжные ряды на полках.

  Из этой пантомимы отец Гораций понял мало. Было очевидно, что Лоран предпочитал не обострять отношения с Дюпоном, тот же, не выказав никакой радости от визита де Венсана, всё же ничем не проявил и неприязни.

  Всё это ничего не объясняло и не проясняло.

  Раздосадованный отец де Шалон, тихо покинув библиотечный корпус, направился к себе в спальню, чтобы предаться там горестным размышлениям. Он не любил чувствовать себя бессильным. Не зажигая свечи, хотя за окном уже сгущались осенние сумерки, сидел у окна за столом, и тут неожиданно заметил Лорана де Венсана. Тот спокойно, не таясь, шёл по садовой дорожке к запруде. Шалон видел, как он присел на скамье у пруда, закинув руки за голову и мерно покачивая ногой. Вся его поза говорила о расслабленном спокойствии и прекрасном настроении.