Волчий остров

Быков думал весь вечер, тщательно взвешивая аргументы "за" и "против". Утром решение созрело окончательно – не смотря на просьбу Сан Саныча, паспорт следователю нужно дать. Личность Слемзона установлена доподлинно, по отпечаткам пальцев, а вот отсутствие документа, подтверждающего личность, может стать для милиции весомым аргументом для того, чтобы оставить под стражей задержанного – до выяснения личности. А сколько потом эту самую личность буду "выяснять" – это знает только Бог.

Серега паспорт дознавателю принес. Тот повертел в руках документ, сделал копии всех страниц и… вернул документ Быкову.

Пока Слемзон сидел в подвале с "бомжами", прошло несколько дней. Наступили выходные, потом – праздник – День Независимости. Конвоя из Красноярска все не было. Как нетрудно было догадаться, милиционеры с берегов Енисея решили праздники провести за домашним столом, и уж потом ехать за задержанным в соседний областной центр, благо ехать-то – всего ночь.

Но тут вмешалась Судьба в лице учителя физкультуры Быкова и Дня Независимости – 12 июня.

Срок, по которому Александру Александровичу нужно было находиться в "бомжатнике", истекал утром, 13 июня. То есть в семь утра его можно было выпускать. Начальство, которое могло знать, по какой причине задержан Слемзон, на работу приходило к восьми или к девяти… Словом, было "окошко" между семью и восемью утра, 13 июня, когда можно было, пользуясь тем, что рядовые исполнители не знают того, что им не положено знать, "выдернуть" Сан Саныча из тюрьмы.

Предварительно Серега несколько раз звонил, узнавал, когда "можно приехать" за таким-то задержанным. Ему сказали, что можно приехать хоть в семь утра.

Ровно в семь утра, 13 июня Быков стоял около высоких железных ворот "бомжатника" и по телефону, висевшему на стене, справлялся, почему еще не выпустили человека, за которым он уже приехал.

"Вставай! За тобой приехали!" – Такой фразой разбудили Слемзона в этот день. У Александра Александровича сжалось сердце. "Пусть будет, как будет!" – Решил он, собирая нехитрые пожитки. Он вышел за ворота тюрьмы, посмотрел направо. Улица была пуста. Он повернул голову налево. В нескольких метрах от ворот стояла желтая "Волга", возле которой широко улыбался Быков. Слемзон бегом добежал до машины, забрался на заднее сиденье, пригнул голову. Через несколько секунд желтой машины около тюрьмы уже не было.

Как выяснилось впоследствии, Серега опередил красноярских милиционеров на два или три часа. За его другом конвой приехал в девять или десять часов утра, в этот же день. Но…

Человек, сфабриковавший против Сан Саныча уголовное дело, к этому моменту сам уже находился в заключении. Но потребовалось еще почти два года, чтобы с помощью грамотных адвокатов "развалить" "дело", по которому предпринимателя только чудом не посадили в тюрьму.

Быков вспомнил еще один случай, когда он, взрослый и стойкий мужчина, не смог сдержать слез.

У него на "копейке" сломался стартер. Дело было зимой, на улице "зашкаливало" за минус тридцать. Вдобавок дул очень сильный ветер, за считанные секунды принизывающий человека буквально до костей.

Младшая дочка собиралась в школу. Она нацепила на спину ранец, несколько раз выбегала на улицу, спрашивала: "Ты отвезешь меня в школу, папа?"

После очередного вопроса нетерпеливой третьеклассницы Серега, раздасадованный тем, что машина никак не хочет заводиться, сорвал все накопившееся за утро зло на любимой младшей дочери. Он рявкнул на нее, сказал, чтобы она шла в школу пешком. Дочка не посмела ослушаться, она вышла из ограды и направилась через продуваемое всеми ветрами поле в сторону школы. Быков проводил ее взглядом, увидел, что она с трудом перебирается через сугробы на тоненьких ножках, в тонких колготках, что ее едва не сваливает ветер… Но он не вернул ребенка, накопившаяся за утро злоба в сердце оказалась сильнее его любви в дочери…

Вечером дочка затемпературила. Она болела еще месяц, пропустила четверть, едва не осталась на "второй год", после этого у нее навсегда остался бронхит.

Серега так и не смог простить себе своего поступка, он плакал, когда вспоминал, как отправлял ее в школу, как валил ветер перебиравшуюся через сугробы младшую дочь.

…Быков принял, наконец, решение. Он мысленно попрощался со всеми, кого знал и кого любил – матерью, женой, детьми, с сестрой и братом. Сергей еще раз вспомнил своих друзей – настоящих, подлинных – Игоря Касюка и Сашку Балахнина… Он сел на топчан, закрыл глаза. Две горячие бусинки воды скатились по его щекам…

"Как говорится, к человеку смерть приходит с косой, и в белой одежде, а к таракану – в пижаме, с тапком в руке. Таракан я и есть… Та-ра-кан". – Мысленно подвел итог своей жизни Быков.

Серега накинул петлю на шею, потуже затянул. Провод не оборвался. Быков посмотрел по сторонам, выискивая, куда можно было бы закрепить свободный конец провода. Наконец, он увидел крюк, на котором висела труба отопления. Он, как следует, привязал конец удавки к крюку. Немного постоял, собираясь с духом… И подогнул колени…

Через несколько мгновений в голове появился какой-то шум и гул, огненные "мурашки" побежали по всему телу…

Сознание быстро затопила теплая чернота…

Глава 4

Шесть часов сна

Солнце уже пряталось за горизонт, когда Игорь и Николай Александрович увидели, наконец, очередной пост ГИБДД – последний перед Новосибирском. Николай заметил знаки, ограничивающие скорость на этом участке трассы, снизил скорость, потом еще…

Метров за тридцать толстый "гаишник" перехватил поудобнее свое полосатое "орудие труда" и спокойно пошел вдоль центральной стальной преграды, в том же направлении, в котором двигалась серая "двенашка". В тот же момент его второй коллега незаметным движением приподнял небольшой радар, который он все это время держал в полусогнутой руке.

Николай обратил внимание, что упитанный страж порядка готовиться махнуть перед ним свом "бычьим глазом", но в этот момент он, одновременно с толстым "хозяином дороги" перехватил практически незаметный посторонним сигнал, который подал "гаишник" с радаром, и который, по всей видимости, не рекомендовал ему останавливать автомобиль – скорость не была превышена.

На лицах обоих сотрудников ГИБДД отразилась такое разочарование, что Николай Александрович с трудом подавил в себе улыбку. Проезжая мимо, он незаметно скосил глаза на упитанную фигуру "стража дорог". Живот у того имелся – не очень большой, но достаточно округлый, от сытости; говоривший о том, что его обладатель мало двигается, зато кушает вкусно и сытно.

В городе Игорь и Николай Александрович вновь поменялись местами за рулем. Хорошо отдохнувший на заднем сидении Касюк быстренько отвез "генерального" домой, выгрузил видеокамеру, сумки, а сам, наскоро перекусив в своем любимом "Хуторке", отправился на железнодорожный вокзал "Новосибирск – Главный".

В огромном, богатом, недавно отремонтированном здании он не сразу нашел табло с расписанием движения поездов. Оно оказалось точно посреди кассового зала, но со стороны лестницы его видно не было, нужно было пройти к кассам. Из надписей на высокой и широкой белой таблице сразу стало понятно: к помпезному зданию главного вокзала Новосибирска длинную вереницу пассажирских вагонов электровоз притащил в половине одиннадцатого.

"Теперь нужно было найти службу, ответственную за назначение проводников именно на этот маршрут". – Решил Игорь.

Как оказалось, Серега выбрал самый простой вариант, он купил билет на поезд Красноярск – Новосибирск. Теперь при желании можно было точно узнать, садился ли в поезд Быков, и доехал ли он до конечной станции – разумеется, при условии, что проводники его запомнили.

Оставалось "малое" – найти проводников, работавших в вагоне номер шесть, в тот день, когда в нем ехал друг Игоря.

Касюк по работе ранее никогда не контактировал со службами самой длинной в мире железной дороги. "Ничего страшного!" – Приободрил он себя. – "Должен же быть здесь отдел, в котором есть все данные о проводниках, назначенных на поезда, формируемые в Новосибирске".