Окончательный расчет

— Что вы имеете в виду?

— Простите, это мысли вслух. Просто Гена на днях говорил, что у него проблема, он не может с кем-то там расплатиться, а сумма крупная. Дело в том, что снимать деньги со счета, на который они пришли, имел право только Сережа. Я Гене ничем помочь не могу, пока не вступлю в права наследства: я спрашивала у адвоката нашего…

— Что за сумма?

— Не знаю, но Геннадий говорит, что крупная и что они с Сергеем должны были перевести ее за какой-то товар… Точнее не скажу… Просто не знаю: надо спросить у него самого.

— Хорошо, Анна Ивановна, у меня еще один вопрос — последний: вы не в курсе, вашему супругу в последние недели перед несчастьем никто не угрожал, скажем по телефону?..

— Сергею? Угрожал?.. Боюсь, тут я вам не помощница, — вздохнула Корсакова. — Сережа, после того как у меня обнаружили хроническую тахикардию, ничего такого, что бы могло меня всерьез напугать, рассказывать бы не стал. И даже вида бы не подал, что что-то происходит. Скорее, поделился бы с Геной.

— Ясно… — Галя пододвинула Корсаковой протокол и поднялась со стула. — Спасибо, что были откровенны, Анна Ивановна! Прочтите и, если все верно, распишитесь.

Корсакова пробежала глазами протокол и взяла из рук Гали ручку. А Романова, словно между прочим, поинтересовалась:

— Вы еще не решили, как распорядитесь своей частью наследства?

— Если вы имеете в виду завод, свою часть акций я продам, Геннадий согласен их купить… Какой из меня бизнесмен, да еще после того, как из-за этого бизнеса, будь он проклят, и Сережу, и Юру убили?!

Галочка тепло распрощалась с хозяйкой и, следуя ее инструкции, отправилась в кабинет погибшего хозяина, располагавшийся дальше по коридору. Едва приоткрыв тяжелую дубовую дверь, она поняла, что, в отличие от их с Анной Ивановной беседы, никакой доверительностью здесь и не пахло! Обстановка сложилась явно напряженная, о чем свидетельствовало и жесткое выражение лица Померанцева, и откровенно испуганный взгляд Фомина, брошенный им на вошедшую Галю.

— Присаживайтесь, Галина Михайловна, — официально произнес Валерий, кивнув Галочке на довольно широкий, мягкий диван. Сам он расположился напротив, за письменным столом. Сидевший по другую сторону стола Фомин оказался как раз между ними. — Итак, вернемся к телефонным звонкам. Не припомните, когда был первый из них?

— Точно не скажу, забыл… Но не больше чем за месяц до гибели Сергея… Клянусь вам, я действительно подробностей не знаю!

Фомин вынул из кармана аккуратно сложенный белоснежный платок и вытер лоб: каким-то образом Померанцеву удалось вогнать его в пот, хотя в комнате царила прохлада.

— Сергей ни в какие подробности не вдавался, он вообще не был любителем деталей… Просто, как я и говорил, сказал, что какая-то, простите, сука угрожала ему по телефону, хотела развести на бабки…

— И вы даже не поинтересовались, мужчина звонил или женщина?

— Не поинтересовался… Я почему-то решил, что женщина и что это какое-то личное дело…

— Ваш друг что, изменял жене?

— Я этого не говорил!.. Я никогда ничего такого за ним не замечал, но ведь, согласитесь, всякое бывает… Если бы Сергей хотел поделиться подробностями, он бы и сам это сделал…

— Учитывая, что вы с ним были партнерами, ваша тактичность впечатляет, — усмехнулся Померанцев. И Галя сочла этот момент самым подходящим для своих вопросов.

— Извините за вмешательство, — сказала она как можно официальнее, — но не скажете, по какой причине вы с Сергеем Александровичем поскандалили незадолго до его гибели?

Фомин нервно повернулся к Романовой и дернул плечом:

— Это Аннушка вам сказала?

Галя промолчала, игнорируя его вопрос, и он продолжил:

— В любом случае наша ссора никакого отношения к… к дальнейшему не имеет… Просто я засуетился и забыл согласовать с Сергеем одну из наших сделок… Сережа был в это время в отъезде, я взял на себя ответственность, ему это не понравилось… Собственно говоря, ссорой назвать упомянутый конфликт трудно, хотя я тогда на него обиделся за… за недоверие и за крик, конечно… Но потом подумал и махнул рукой: вспомнил, что он все последнее время вообще был на нервах. Возможно, из-за угроз, возможно, действительно что-то личное, а может, просто устал столько лет пахать практически без отпуска…

— И вновь вы проявили тактичность, — усмехнулся Померанцев и посмотрел на Романову. — Это все, что вы хотели выяснить, или есть что-то еще?

— Меня интересует одна ваша сделка, которая, судя по всему, приостановлена из-за гибели Сергея Александровича… Анна Ивановна говорила о каких-то больших деньгах, которые понадобилось срочно снять со счета, операции с которым подписывал исключительно Корсаков…

Оба — и Померанцев, и Романова — отметали, как побелел при этом и без того бледный Фомин. Ответил он не сразу, предварительно сглотнув, словно у него в горле образовался комок. Но тут же попытался взять себя в руки и заговорил более-менее спокойно.

— Честно говоря, я плохо представляю, о какой именно сделке вы ведете речь: Сережина гибель притормозила сразу несколько…

— Какая из них самая крупная?

Фомин нехотя пожал плечами:

— Вообще-то это коммерческая тайна… Не ждите, что я назову сумму. Но вероятно, речь идет о продаже огромной партии товара в Удмуртию… Деньги пришли примерно за месяц до гибели Сергея…

— Сумму вам в итоге назвать все равно придется, — вмешался Померанцев. — Если не хотите сотрудничать с нами — так и скажите, оформим соответствующий ордер на аудит из Москвы и…

— Да ради бога! — торопливо перебил его Геннадий Ильич. — Сумма действительно крупная: миллион рублей…

Померанцев с Романовой переглянулись, и Валерий покачал головой:

— Говорите, деньги на счет поступили за месяц до гибели вашего партнера? То есть почти точно в то же время, когда был первый угрожающий звонок?.. Странно, что вам не пришло в голову увязать два эти обстоятельства! Кто еще помимо вас и Корсакова был в курсе сделки и этой суммы?

— Никто! — поспешно, едва не подпрыгнув на своем стуле, заявил Фомин. — В том-то и дело, что никто! Конечно, не считая главбуха… Но она скорее повесится, чем выдаст коммерческую тайну! Знаете, какая у нее зарплата?..

— Догадываюсь.

— Ну вот! И как мне могло прийти в голову увязать, как вы изволили выразиться, эти два обстоятельства, если никто, кроме нас с Сергеем — ну и, конечно, наших партнеров, — ничего не знал? Как?!

— Да вы не нервничайте так, словно мы вас в чем-то подозреваем… — невинно улыбнулся Валерий. — Мы всего-навсего хотим войти в курс дела, иначе следствие с места вряд ли сдвинется!

— Ну хорошо… — Фомин обреченно вздохнул и уже по собственной инициативе добавил: — Кстати об аудите: проверка на заводе была всего за полтора месяца до того, как… До Сережиной смерти. У нас все в порядке, так что никаких аудитов я не боюсь!

— А вас никто и не пугает, — сухо ответил Померанцев. — Иными словами, проверка завершилась до того, как возникла упомянутая сделка?

Фомин молча кивнул.

— Ну что ж, на сегодня, пожалуй, все… Подпишите, пожалуйста, протокол после прочтения.

В отличие от Анны Ивановны, протокол Фомин читал так долго и внимательно, словно пытался выучить его наизусть. Наконец, еще раз тяжело вздохнув, он проставил свою подпись на каждом из листков, заполненных аккуратным померанцевским почерком, и Валерий с Галей покинули особняк Корсаковых, предварительно выяснив, каким образом можно связаться с Фоминым наверняка. С явной неохотой Геннадий Ильич дал им номер своего мобильного телефона, который, по его словам, знали исключительно деловые партнеры и который он всегда держал включенным.

Мнениями о своих «клиентах» Романова с Померанцевым обменялись уже по дороге к автобусной остановке, благо занимала она совсем немало времени.

Было очевидно, что бывший партнер Корсакова, а в перспективе единственный владелец, судя по всему, доходного предприятия, Геннадий Фомин напуган, и не только появлением следственно-оперативной группы из Москвы.