Список черных дел

Последним в служебной иерархии числился Юрик, курьер. Я его сразу узнала — именно к нему Лерочка нежно склоняла головку на одном из фото. У них вообще явно был роман. По крайней мере, они сразу уединились на диванчике и принялись шушукаться и хихикать.

И, наконец, от последнего в иерархии пора перейти к первому — директору. Он появился позже всех, часа в три, и оказался тем самым сексуальным усачом. Я сидела за компьютером и осваивала программное обеспечение, поэтому на шум в приемной сперва не обратила внимания. Офис состоял из четырех помещений — приемной, куда попадаешь сразу же и где размещается стол секретарши, компьютерного зала, расположенного по правую руку (там места для меня и для Вити), и двух смежных комнат по левую руку — общей и директорского кабинета. Да, от общей комнаты еще отгорожено что-то вроде столовой.

Короче, я добросовестно вникала в Витины разработки, когда дверь в наш уединенный уголок распахнулась и на пороге появились двое — Леня и усач.

— Вот наш новый программист, — гордо отрапортовал Леня, указывая на меня. — Ну, как?

Глаза усача загорелись, и я вдруг поняла, что неправильно оделась. Должна признаться, этот вопрос ввечеру терзал меня довольно долго. Накануне на Лерочке я узрела некую униформу подвизающихся в подобных фирмах девиц — короткую юбку, обтягивающую кофточку и туфли на босу ногу. Следовало ли и мне поддержать традицию и вырядиться так же? Что называется, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. К тому же я была неординарно заинтересована в том, чтобы меня не выгнали, поскольку имела тайную цель. С другой стороны, юбки подходящей длины у меня просто не было, а натирать голые ноги туфлями жалко. И вообще, безопаснее выглядеть поскромнее.

В итоге я выбрала черное в цветочек крепдешиновое платье, прикрывающее колени и даже с небольшим рукавом. И вот теперь под взглядом усача я почувствовала, что платье мое стало прозрачным. Мистика какая-то! Я ведь точно знаю, что оно не просвечивает, так с чего бы мне краснеть?

Усач неохотно отвел глаза от моей груди и обратился к Вите:

— Витек, а она справится? Хоть немного в программировании сечет? Или совсем ничего?

Я, не выдержав, возмущенно фыркнула, а Витя спокойно объяснил:

— Квалификация не ниже, чем у Димы. Даже выше. Только Дима еще в железе понимал, а она нет. Но по железу мне этот месяц помощник не нужен, с железом я сам разберусь.

— То есть она годится? — уточнил усач, и я подумала, что секс для него сексом, а интересы дела все-таки главное. И это во всех отношениях хорошо.

Успокоившись по поводу моей профпригодности, он протянул мне руку:

— Костик. Директор.

— Надежда. Программист, — ответила я, неохотно протягивая руку. Терпеть не могу здороваться таким образом, особенно неизвестно с кем. Негигиенично и противно.

С трудом вырвав свою конечность из Костиных лап, я поняла, что он не собирается уходить.

— Ну, расскажи нам, откуда такие куколки берутся? Ты работаешь или студентка? Вот Юрик у нас, например, студент. На вечернем пашет. А днем здесь курьером. А ты?

— Работаю, но сейчас в отпуске.

Директор пододвинул свой стул ко мне, я отодвинулась. Снова пододвинул — я отодвинулась опять. А дальше стенка, и отступать уже некуда. Мой мозг судорожно заработал. Надо этого маньяка чем-нибудь отвлечь, а не то с первой же минуты мы войдем в конфликт, он меня вышвырнет, и миссию свою я благополучно завалю. Что делать? Подсуну-ка я ему овцу.

Овцу — вовсе не значит «особо важные ценные указания». Это самая что ни на есть настоящая овца, только компьютерная. Она очень смешная и живет на экране — то побегает, то поспит, то поест. Иногда к ней прилетает черный баран, а однажды я видела, как ее похитили инопланетяне, правда, быстро вернули обратно. Наблюдать за ней одно удовольствие. По крайней мере, когда у нас в институте кто-то принес эту программу, ее установил у себя почти каждый. Вот я и притащила ее сюда, решив порадовать Витю, только еще не успела.

— Хотите, покажу что-то интересное? — предложила я, вставая. — Только дискету достану.

Овца произвела фурор. Полюбоваться ею сбежались все. Еще бы — увидев, как она задирает ножку, Костик от восторга завизжал так, что его услышали в общей комнате. А потом директор вместе с остальными удалился. Таким образом, опасный рубеж был преодолен мною без потерь.

— Понравилась овца? — поинтересовалась я у Вити.

Он пожал плечами:

— Не вижу в ней смысла.

— А в ней нет смысла, — улыбнулась я. — В ней удовольствие.

— Удовольствие мешает работе. Будешь на нее смотреть и отвлекаться.

— Она же бегает по краешку экрана. Мне лично не мешает, только взбадривает. И вообще, жалко ее выключать. Все-таки живая тварь.

— Какая же она живая? — удивился Витя. — Она компьютерная.

— Ест? Ест. Спит? Спит. Даже в туалет ходит. Разве это не признаки живого существа?

— Ты шутишь? — заподозрил мой собеседник.

— Разве можно шутить на работе? — со звериной серьезностью парировала я. — Работе это мешает.

— В общем, да. Я думал об этом. Я вообще увлекаюсь психологией. В интернете сейчас столько интересной литературы по этим вопросам! Так психологи пишут, что шутить даже полезно. Разумеется, если в меру. Я и сам иногда шучу.

— Сейчас? — с надеждой спросила я, вглядываясь ему в лицо.

— Почему сейчас? Я говорю с тобой серьезно. Ты же умная, и с тобой можно серьезно разговаривать. Ты ведь не Лерочка.

Я вздохнула. Печально, что единственный нормальный человек в конторе оказался без чувства юмора. Однако он же в этом не виноват! Зато специалист хороший.

— Надя, тебя Костик зовет, — всунула к нам голову Лерочка. — В кабинет.

К тому времени я так увлеклась одной компьютерной программой, что почти забыла о том, что я не в своем институте, а неизвестно где. В раздражении от того, что начальство всегда выбирает для вызова самый неподходящий момент, я протопала в кабинет. Дверь едва успела захлопнуться, как Костик толкнул меня на диван и навалился сверху.

— Отстань, ненормальный! — не на шутку разозлилась я, но тут же поняла, что он не слышит. Или не слушает. Короче, беседовать с ним бесполезно. Пока я буду разглагольствовать, от моей девичьей чести останутся рожки да ножки. Заорать на всю контору? Я бы с радостью, только в критических ситуациях у меня пропадает голос. Драться? Он настолько сильнее, что даже не заметит. В общем, разъяснять в данном случае дольше, чем сделать. Я взяла да укусила своего новоявленного начальника изо всех сил.

Он отскочил, как ошпаренный. Я тоже. Мы стояли и пялились друг на друга, как два барана, пока он неожиданно не начал смеяться. И смеялся он так искренне и заразительно, что почти сразу стала хохотать и я. Действительно, разве положение наше не комично? «У-у!» — выл в восторге Костик. «У-у!» — вторила ему я и, не в силах устоять на ногах, плюхнулась на многострадальный диван. Мой визави тоже не мог нормально стоять и прислонился к письменному столу. Вытирая слезы, он с трудом выдавил:

— Слушай, а если я тебе премию выдам? У-у! Не думай, я не скупой. Я много дам. Наличкой.

— Хоть золотом-бриллиантами, не поможет, — я оказалась более способна к произнесению длинных фраз, хоть щеки и болели от смеха. — Раз я не хочу, значит, не хочу.

— Ладно, усек. У-у! Только если раздумаешь, скажи, ладно? Не стесняйся. Как ты меня здорово уела, а? У-у! А я-то!

Он снова прилег на стол, а я открыла дверь и, все еще продолжая хихикать, вышла. И тут я наткнулась на полный такой ненависти взгляд, что веселье мое мигом испарилось. Причем взгляд этот я почувствовала спиной. Его невозможно было не почувствовать, он прожигал насквозь.

Я обернулась. Светлана Петровна, сидя рядом с Михаилом Григорьевичем, что-то тихо и настойчиво ему втолковывала, а он недовольно кивал. И больше никого. Вернее, все были на местах, однако не там, откуда на меня только что вылилась страшная лавина ненависти. Светлана Петровна — Михаил Григорьевич. Кто из них? Скорее она… о господи, неужто она влюблена в этого маньяка? Наверное, она решила… а впрочем, что все они должны были решить? Зная Костика и видя, как я, сияя, выплываю из его кабинета… да еще слыша его восторженные стоны… Пожалуй, репутации-то моей каюк. Как бы мне подипломатичнее ее восстановить? Не то, чтобы она меня волновала, только не люблю, когда меня ненавидят, к тому же ни за что ни про что.