Предатели по призванию

Был еще случай в поезде, когда его застукали в туалете с девчонкой четырнадцати лет, направлявшейся в Милан на учебу. И снова ему удалось выйти сухим из воды: отец девочки, чтобы избежать газетной шумихи, притворился, будто поверил адвокату Сомпани, показавшему, что он вошел в туалет по ошибке (девочка, видимо от рассеянности, забыла запереть дверь) и, обнаружив, что помещение занято, хотел тут же удалиться, но в этот момент нагрянул какой-то дубина солдат и начал вопить, как оглашенный: «Свинья! Свинья!»

Маленькая, но очень красноречивая справочка, приложенная к делу, удостоверяла, что налоги адвокат Сомпани платит только с миллиона лир и, кроме означенной суммы, других средств к существованию не имеет; работа никаких доходов ему не приносит, поскольку в регистрационном журнале адвокатской конторы последнее порученное ему дело датировано 1962 годом. Этим исчерпывались сведения о человеке, который вместе со своей спутницей окончательно сошел со сцены, погрузившись в воды Павийского подъемного канала.

Отложив в сторону папку Сомпани, Дука и Маскаранти занялись третьей парочкой – ее доктору Ламберти также посчастливилось узнать лично, ибо он иметь честь принимать у себя дома сперва синьора Сильвано Сольвере, а затем его возлюбленную Джованну Марелли. Из этого дела, как и из предыдущего, всплывали весьма интересные подробности: Сильвано Сольвере судимостей не имел, однако в полицейских расследованиях неоднократно фигурировал как наводчик, а после ограбления на улице Монтенаполеоне даже был задержан, но вскоре отпущен ввиду полного отсутствия доказательств. Служил Сильвано коммерческим представителем одной крупной фирмы по производству моющих средств, и иной порочащей информации, кроме доносов осведомителей (среди которых, как было отмечено в отчете, числилось несколько проституток), полиция ничего не имела.

Со сведениями о его спутнице тоже было не густо, однако, как говорится, мал золотник, да дорог. Когда этой жительнице Ка'Тарино исполнилось двенадцать лет, местные карабинеры вызвали ее родителей и посоветовали получше присматривать за дочерью, оказывающей чрезмерные и явно не бескорыстные знаки внимания пожилым мужчинам. После такого призыва со стороны властей отец, судя по отчетам, так жестоко избил двенадцатилетнюю Марелли, что та сбежала из дому в Милан, где, скорее всего, продолжала заниматься незаконным промыслом, хотя это и не доказано. В Милане ее однажды задержали и, подвергнув насильственному медицинскому осмотру, выявили гонорею. Некоторое время спустя она снова объявилась в родных местах, и карабинерам в Бучинаско стало известно, что синьор Ульрико Брамбилла принял ее на службу в одну из своих миланских мясных лавок. А вот что известно властям, правосудию, закону о ее темной связи с темной личностью Сильвано Сольвере?..

В общем, самая что ни на есть тошнотворная мерзость.

– Обычное сведение счетов, – сказал Карруа, швырнув ему чуть ли не в лицо папки. – Давай, давай штудируй их, все равно ничего из этого не выйдет, кроме бессмысленной и кровавой бойни! Туридду получил задание убрать – Бог знает за какие прегрешения – тех двоих, Вазорелли и Гислези, и, недолго думая, утопил их в Ламбро. Но у этой парочки остались друзья, не так ли? Пока Туридду сидел за решеткой, они ничего не могли с ним сделать, но, едва он вышел, благополучно препроводили его с подругой в те же самые края. Ах, так! – возмутились тогда друзья Туридду. Вы убили нашего Туридду! А мы прикончим вашего Сильвано с его девкой! И что же теперь? А теперь еще кто-нибудь скажет: ах, так! Вы убили нашего Сильвано с подругой! А мы за то пришьем такого-то и такую-то. Ну и что же прикажешь делать? Я считаю, что ничего нам делать не надо! Пускай продолжают в том же духе. Чего ради я должен сбиваться с ног, кого-то разыскивать, арестовывать, а потом в лучшем случае их осудят на шесть месяцев условно – будь спокоен, могущественные покровители постараются! Так не лучше ли предоставить им свободу, и пускай себе режут, стреляют, топят друг друга? Милости просим, все к вашим услугам – каналы, реки, ямы, шлюзы, – не угодно ли? Одним словом, да здравствует личная месть!

Он не засмеялся, потому что не любил ерничанья, лишь слегка скривил губы в ответ на такой черный юмор.

– Значит, по-твоему, речь идет о соперничестве двух банд?

– Этого я не говорил, – раздраженно отозвался Карруа. – Ведь ты такой умный, как же ты до сих пор не усек, что речь скорее не о соперничестве двух банд, а об «уклонистах», или ответвлениях. Большие банды – большие барыши, живут они припеваючи, вот и появляется время от времени у кого-нибудь соблазн открыть собственное дело, так сказать, выйти из состава профсоюза. А поддаться этому соблазну равносильно самоубийству: главари ни в коем случае не допускают уклонизма, к тому же для них не существует смягчающих обстоятельств, их уголовный кодекс состоит всего из одной статьи: высшая мера – это самый краткий кодекс в мире, он никакому юридическому крючкотворству не подвластен. Так ради чего я стану из-за них надрываться? А ты, если желаешь, – действуй, веди борьбу с преступностью! Выгорит у тебя что-нибудь – зачислю в штат, ты ведь того и добиваешься, верно? А вот чем банда тебя отблагодарит – это вопрос. Вас какой канал больше устраивает? Ну да ладно, тебя ведь не сдвинешь, такой же идеалист, как твой отец, словом, если предоставишь мне хотя бы пару-тройку джентльменов а леди из этого высшего общества, буду тебе крайне признателен.

По рукам, а если та признательность обретет конкретные и весомые формы – тем лучше, уж он расстарается и предоставит доктору Карруа всех джентльменов и леди, какие ему только подвернутся. Да и стараний больших не требуется: знай сиди дома да поджидай их, правда, ждать куда утомительней, чем догонять, но он парень терпеливый, если надо, может и подождать. Дука поднялся из-за кухонного стола, чувствуя, что его сейчас стошнит от всех этих бумажек, и вышел в прихожую. Зеленый чемоданчик стоит в прихожей на самом видном месте, так что всякий его увидит, едва откроется дверь. Ну что ж, друг мой чемоданчик, прибыл ты издалека и, видно, далеко собрался, но пока постой здесь, в прихожей, очень уж мне любопытство узнать, кто же за тобой придет.

2

8 мая, в родительскую субботу, явилась молодая миланка, на вид очень порядочная и серьезная, со вкусом одетая – насыщенная зелень костюма как нельзя лучше гармонировала с темно-каштановыми волосами, а кожаная сумочка была подобрана в тон волосам. С подкупающей миланской откровенностью она с порога заявила, что беременна (сдавала анализ «на мышку», и всякие сомнения, к несчастью, исключаются), не замужем и рожать не собирается. Затем, видимо, чтобы он плохо о ней не подумал, сообщила, что у нее парфюмерный магазин на улице Плинио и она слышала от синьорины Марелли (он ведь знаком с ней?), будто он очень хороший врач и не откажется помочь женщине в затруднительном положении.

Пожалуй, подумал Дука, тактичная девушка могла бы выбрать для такого визита какой-нибудь другой день, не родительскую субботу. Впрочем, это нюансы.

– Вы имеете в виду синьорину Марелли, кассиршу из мясной лавки?

– Да, – просияла она.

Ей давно не меньше тридцати пяти, и особой привлекательностью она не отличается – должно быть, кто-то просто из любезности сделал ей ребенка.

– А вы слышали, что синьорина Марелли умерла? – без всякой цели спросил он, даже не поворачиваясь к ней, а устремив взгляд в окно на далекие горы, все в зелени сосновых лесов: невероятно, как этот отсвет доходит до Милана!

– Знаю, бедняжка! Они даже лавку закрыли. А ведь я потому о ней и вспомнила. – Она, видно, не отдавала себе отчета в том, насколько аморально звучат ее слова. – Как только прочла о несчастном случае в газете, сразу подумала: вот бы разыскать того доктора.

– Синьорина Марелли называла вам мое имя:

– Нет, она только сказала: мой врач живет на площади Леонардо да Зинчи. А здесь врачей больше нет, поэтому мне повезло, и я сразу вас разыскала.