Милосердие Латимера

Извините, что вовлекаю вас в это дело, но выше я объяснил причины, побудившие меня сделать это.

Мы с вами, как-то встречались несколько лет назад, когда вы вели мое дело, и я был потрясен вашей работоспособностью, обходительностью и прямотой. Сожалею, что сейчас мне приходится быть неучтивым и не называть вам свое имя, но я уверен, вы правильно оцените ситуацию, в которой я нахожусь».

— У вас есть предположения, от кого это письмо? — спросил Мальтрейверс, закончив читать.

— Ни малейшего, — ответил Ноулз, продолжая есть. — Я работаю здесь более пятнадцати лет, и это может быть любой из сотен людей, с которыми мне пришлось встречаться.

— Кто такой Эрнст Хибберт? — спросила Тэсс.

— Эрни Хибберт? — Ноулз салфеткой вытер с губ остатки соуса. — Ясно, что вы не из Веркастера. Хибберты, бесспорно, самая известная семья в городе. Деньги они сделали на фруктово-овощной лавке, это очень прибыльная побочная деятельность.

— На днях я покупал у них авокадо, — вспомнил Мальтрейверс. — Их магазин на Хай-стрит.

— У них около дюжины магазинов по всей стране, — сказал Ноулз. — Плюс они владеют несколькими старыми домами Викторианской эпохи, которые превратили в очень дорогие доходные квартиры. Эрни Хибберт, возможно, самый богатый человек в Веркастере. Несколько лет назад он был мэром города, а до этого его дед и отец занимали этот пост. — Он кивнул на письмо. — Если то, о чем говорится здесь, — правда, то разразится колоссальный скандал. Еще выпьем?

Пока Ноулз ходил за напитками, Мальтрейверс перечитал письмо. Оно воскресило ноющую мысль о том, что, вполне возможно, исчезновение Дианы и кража Библии как-то связаны между собой, но он замотал головой, пытаясь отогнать ее, ибо мысль эта показалась ему более серьезной, чем он мог предположить.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он, когда Ноулз возвратился с напитками.

— Я еще не совсем уверен, — отвечал Ноулз, садясь на свое место. — Заявление — серьезное, и преступление — серьезное, но, честно говоря, это — динамит в Веркастере. Если полиция добьется разрешения на обыск, основываясь на доводах, приведенных в письме, и в результате окажется, что «Милосердия Латимера» в запертом шкафу Хибберта не окажется, с плеч многих людей полетят головы. Мне тоже не поздоровится, правда, мне не поздоровится в любом случае, если только обнаружится, что информация исходила от меня. Думаю, вы можете дать отцу Ковану прочитать это письмо.

— Вы знаете Дэвида Джексона? — спросил Мальтрейверс. — Он совсем новый здесь человек.

— Фамилия — знакомая, но я с ним не встречался.

— Позвольте мне показать письмо ему. Если хотите, я не скажу, что оно попало ко мне от вас. Это позволит вам остаться в стороне.

Ноулз пожал плечами.

— При условии, что вы не скажете этого и священнику Ковану. Лично я был бы рад отделаться от этого послания.

Разговор снова вернулся к «Тайным играм», к фестивалю вообще и продолжался до тех пор, пока Ноулз не закончил есть и не поспешил в свой офис.

— Что-то тебя беспокоит, — сказала Тэсс, как только ушел Ноулз.

— У меня нет ни единого логического аргумента в пользу своей версии, но я чувствую, что между кражей Библии и исчезновением Дианы существует прямая связь. Оба события произошли в уик-энд, оба связаны с собором. Но это все. В любом случае попытаюсь найти Джексона. Подожди, пожалуйста, минутку.

Мальтрейверс позвонил в полицейское управление и, когда его соединили с полицейским, сообщил ему новость о письме.

— Вы можете принести его сюда? — попросил Джексон. — Мне хотелось бы взглянуть на него.

Ожидая Мальтрейверса и Тэсс, Джексон проверил, что было сделано в последние часы по делу о краже Библии, но не-обнаружил ничего существенного. Как раз в это время пришли сообщения из двух южных портов: ни Диана, ни кто-либо, похожий на нее, не были зарегистрированы в этих портах.

Он провел Мальтрейверса и Тэсс в комнату, предназначенную для бесед, и прочитал письмо.

— Где конверт? — спросил он.

— Если вы не возражаете, мне не хотелось бы показывать его. Человек, которому оно адресовано, пожелал остаться неизвестным.

Джексон вздохнул.

— Для интеллигентного человека вы временами бываете удивительно недальновидны, мистер Мальтрейверс. Мы не в игры играем, это — серьезное дело. Давайте! — Он протянул руку, но, видя нерешительность Мальтрейверса, добавил: — Мы во всем должны быть очень осмотрительны.

Мальтрейверс отдал ему конверт.

— Спасибо. Мы побеседуем с мистером Ноулзом, а за это время сверим отпечатки пальцев, может быть, что-нибудь и всплывет. Если это правда, всплывает и мотив кражи.

— Как я понял, советник Хибберт может на это бурно отреагировать, — предположил Мальтрейверс.

— Оставьте эти заботы нам, — попросил Джексон. — В настоящий момент я гораздо больше обеспокоен тем, что нет никаких известий по делу мисс Портер, как вы понимаете, делу более важному, чем кража Библии. Очевидно, вы тоже ничего нового не слышали? — Мальтрейверс и Тэсс отрицательно покачали головами. — Хорошо. Спасибо, что принесли это. Пойдемте, я провожу вас. Весьма вероятно, мы увидимся сегодня вечером, — сказал он, когда они подошли к выходу. — Полагаю, вы будете на концерте в соборе?

— Вы тоже? — спросил Мальтрейверс. — По долгу службы или ради удовольствия?

— Ради удовольствия, — ответил Джексон. — Программу обещают хорошую. Конечно, если не произойдет чего-нибудь драматического, что помешает мне, но я надеюсь прийти.

Голдман позвонил еще раз, в ту минуту, когда они собирались уже выходить из дома. Его возбуждение сменилось покорностью судьбе.

— Итак, она все испортила, — сказал он. — Забински найдет кого-то еще, а ее карьере придет конец. Ты знаешь правила, Гас. Подобная возможность предоставляется однажды в жизни.

— Это последнее, что меня заботит в данный момент, — сказал Мальтрейверс. — Я хочу только одного — чтобы Диана была найдена.

Когда они уже прошли Дом Капитула и направились к западной двери собора, то встретили настоятеля, его жену и Вебстера, выходящих из закрытой зоны собора. Органист нес зеленый кожаный футляр.

— Конечно, ты играешь сегодня, — сказала Мелисса. — Думаю, все, что ты собираешься играть, ты знаешь наизусть, Мэтью, не так ли?

— Почти все, — ответил он. — Но я не такой способный, чтобы целиком полагаться на память.

Когда вошли в собор, Мэтью направился прямо к органу, а все остальные расселись по свободным местам. Мальтрейверс увидел Джексона и жестом пригласил его на свободное место рядом с собой.

Они слушали игру Вебстера, а Мальтрейверс рассказывал о людях города.

— Вон епископ с женой и с одним из священников, живущим при соборе. Забыл его имя, но он делит обязанности с моим шурином. О, и настоятель здесь! Вы знаете его?

— Да. Он и его жена прислали мне приглашение на прием. — Джексон выглядел унылым.

— Веркастерский галеон, — осклабился Мальтрейверс. — Боюсь, что не назову вам всех священнослужителей, но знаю точно, все они были на приеме у настоятеля. А, здесь и Ноулз! Вы с ним еще не разговаривали?

Джексон посмотрел через проход в том направлении, куда показывал взглядом Мальтрейверс. Ноулз был поглощен музыкой.

— Не знаю, как сделать это. У меня нет предлога заговорить с ним. — Следователь с интересом рассматривал Ноулза. — У него лицо, человека, с которым мне не хотелось бы встретиться в зале суда по разные стороны барьера.

— Такое лицо могла бы любить только мать, не правда ли? — подтвердил его ощущения Мальтрейверс. — Но он очень мил в общении. При первой же возможности я познакомлю вас.

Неожиданно Джексон встал, огляделся по сторонам и снова сел на свое место.

— Где орган? — спросил он.

— Вы должны были заметить его. Он — против южной стены, рядом с тем шкафом, в котором хранилась Библия.

— Я так и подумал, но, очевидно, они собираются поставить хор и солистов перед клиросом, и я не представляю себе, как органист будет видеть дирижера.