Немецкий детектив

Комиссар подошел к Йоханнесу и склонился над ним.

— Не беспокойтесь,— бросил тяжело дышавший Вебер,— я вырубил его только на минутку.— И, повернувшись к Шнабелю, добавил: — Выломайте дверь в каюту — там кто-то есть.

Шнабель с одним из полицейских прыгнули на палубу яхты и взломали дверь. Вебер, опершись на стену, потому что вдруг почувствовал слабость в коленях, проводил их взглядом. Потом они вернулись, поддерживая женщину, которая едва держалась на ногах.

Это была Ингрид Долл.

— Она лежала в каюте связанная и с кляпом во рту,— доложил Шнабель.

— Это та женщина? — спросил Линдберг, которому Виктория рассказала, почему Вебер поехал в Риссен.

Вебер отрицательно покачал головой.

— Это секретарша Штайнерта. Именно она сообщила, что здесь должна быть та.

— Меня заставили вам позвонить,— шепнула фройляйн Долл, показывая на Йоханнеса.— Он угрожал мне пистолетом, а потом затащил сюда.

Комиссар Линдберг фонарем осветил мужчину, который все еще лежал на пирсе. Увидев ниже уха след удара, тихо присвистнул сквозь зубы.

— Неплохая шишка! Третья из той же серии.

Вебер что-то подал комиссару.

— Ручкой этого ножа,— пояснил он.

— Надо же,— протянул пораженный Линдберг.— А мыто ищем тупой округлый предмет… Значит, убийца Ханке найден…

Они шли по пляжу в сторону лестницы. У Вебера при каждом шаге ноги подламывались в коленях. Он чувствовал, что явно не песок мешает ему двигаться.

— А где же та девушка? — раздался за спиной голос Виктории.

Вебер не ответил, зато проворчал Линдберг:

— Если девушка ускользнет, вы мне за это ответите, Вебер! Мое терпение уже на исходе, можете поверить!

По лестнице они взобрались наверх. На полпути Линдберг остановился и привалился к перилам.

— Хотел бы я знать, долго ли еще мой насос выдержит такие обороты,— с трудом выдавил он.

Вебер, благодарный за эту передышку, остановился рядом с комиссаром и посмотрел назад. За ними шли Виктория, ассистент Шнабель и сотрудники портовой полиции. Внизу, у пирса, качался полицейский катер с погашенными огнями. На него погрузили Йоханнеса и Ингрид Долл.

Вебер достал платок и вытер пот с лица. Он чувствовал на себе испытующий взгляд комиссара и ждал вопросов.

— Вам досталось? — наконец спросил тот.

— Ничего серьезного.

— Очень жаль. Вы заслужили приличную взбучку.— С этими словами он отвернулся и вновь начал взбираться по лестнице.

— Там, наверху, празднование помолвки с полном разгаре,— заметил Вебер, стараясь шагать в ногу с комиссаром.

— Мышеловка захлопнулась, мои люди перекрыли все выходы. Я поставил на ноги всю криминальную полицию.

— Но там сотня гостей!

— Тем лучше,— буркнул Линдберг.— Я уже давно дожидался оказии перетряхнуть эту навозную кучу!

Они еще не одолели всей лестницы, когда услышали, что оркестр заиграл туш. Вебер с Линдбергом ускорили шаги, чтобы успеть подняться в беседку и ничего не упустить.

Перед их глазами разыгрывалось хорошо отрепетированное представление. Посредине террасы, рядом с Витте, Кашеленом и молодой парой, образовался большой круг. Вебер видел снежно-белые фрачные сорочки господ, вечерние платья и летние меха дам. Видел лица, торжественные и полные радостного ожидания. Гладко выбритая лисья физиономия Витте сверкала, нареченная сияла от счастья. Только на одном лице радости не было — на лице Михаэля Витте.

Они прибыли как раз вовремя, не замеченные гостями, которые были убеждены, что наступил кульминационный пункт торжества. Вебер, Виктория и даже Линдберг отчетливо ощутили в эту минуту иронию судьбы. Лучше, чем все эти люди, стоявшие перед ними, они знали, что кульминация торжества будет совершенно иной, чем все ожидают.

Пока что Вебер только наблюдал. Но уже скоро комиссар Линдберг положит руку на плечо Витте.

Он, Вебер, добился своего, но не испытывал ни радости, ни удовлетворения, ни даже облегчения. Нет, он отнюдь не великий детектив, о чем прежде так часто мечтал. И не сверхчеловек, какие часто появляются в криминальных сериалах. Он просто относительно способный человек, который делает свое дело то лучше, то хуже.

И тут в толпе на террасе он заметил ироничную ухмылку Вольфганга Штайнерта. Штайнерт был единственным, кто заметил их появление,— ведь он только их и ждал.

Витте как раз поднял бокал.

— Дорогие друзья,— торжественно начал он,— несомненно, это самая волнующая минута в моей жизни, потому что я могу вложить руку этой чудесной девушки в руку моего сына Михаэля.— На мгновение он умолк и многозначительно оглядел гостей.— Дорогие друзья, двое выдающихся граждан, живущих на противоположных берегах Рейна, закладывают фундамент для дружбы двух великих народов. Только от нас зависит, воплотим ли мы в жизнь эту великую идею, от каждого из нас. Так позвольте мне поднять бокал за новое поколение и счастливое будущее.

Вебер покосился на стоявшего рядом комиссара.

Линдберг облизал пересохшие губы, глаза вспыхнули свинцовым блеском.

— Ну, теперь наша очередь.— Он дал знак ассистенту.

Шнабель и сотрудники портовой полиции выдвинулись вперед, бесцеремонно расчищая комиссару проход через восторженно аплодирующую толпу.

Вебер смотрел в лица, явно растерянные и пораженные.

Смех и гул голосов потихоньку стихал. Наконец Линдберг остановился в самой середине. Михаэль Витте задрожал и обмяк при виде выросших рядом с ним полицейских. Звонко разбился бокал, выпавший из его руки.

Воцарилась мертвая тишина. Потом Михаэль прошептал:

— Нет!…— И пронзительно крикнул: — Нет! Нет!

— Михаэль Витте, вы арестованы,— спокойно объявил Линдберг.— Вы подозреваетесь в убийстве Анны Ковальской.

— Не хотел я ее убивать,— шепнул Михаэль Витте.— Я этого не хотел.— И, показывая на отца, добавил: — Это он меня заставил!

Комиссар повернулся к Вильгельму Витте.

— Вас я тоже арестую, как подозреваемого в соучастии в убийстве.— И дал знак сотрудникам, которые вошли в усадьбу со стороны улицы.— Отведите арестованных в дом! Никаких разговоров, никаких телефонов!

Вебер огляделся. С окружавших лиц сразу спали маски. Без грима, без заученных светских мин и манер они казались удивительно пустыми и бесцветными.

— И кто бы мог подумать! — шепнула какая-то женщина рядом с ним.— Я всегда говорила, что никому нельзя доверять.

— Этот парвеню! Он всегда был только заурядным выскочкой! — прошипела размалеванная дама лет под пятьдесят.

Другая дама, возбужденно размахивая норковым манто, в истерике воскликнула:

— И с такими нам приходится водиться!

Крик этот послужил сигналом, и гости кинулись к столам, наспех хватая свои сумочки, шали и прочие предметы туалета. Гул толпы вдруг перекрыл голос комиссара:

— Стоять!

Когда воцарилось спокойствие, он добавил:

— Никто не имеет права покидать усадьбу!

Один из наиболее солидных господ подошел к Линдбергу. Он успел уже взять себя в руки, и лицо снова обрело прежнее выражение — смесь самоуверенности и апломба. Достаточно вежливо, но подчеркивая дистанцию между собой и комиссаром, он заявил:

— Вы не можете нас тут задерживать, комиссар.

Лицо Линдберга даже не дрогнуло.

— Могу, поскольку мне нужны ваши свидетельские показания.— И холодно добавил: — Показания по уголовному делу.

Кашелен с Магдаленой все еще стояли неподвижно, держа в руках бокалы. Казалось, они не понимают, что, собственно, происходит. Штайнерт с сыном подошли к ним.

— Ну совершенно ничего не понимаю, как и вы,— заявил Штайнерт-старший. Голос его звучал настолько потрясение, что Вебер растрогался едва не до слез.— Предлагаю пока отправиться к нам. Как только полиция нас отпустит, вам следует покинуть этот дом, мсье Кашелен.

И хотя слова эти были адресованы банкиру, Штайнерт-младший в упор уставился на Магдалену.

В это время на террасе появился ассистент Шнабель.

— Нигде не можем найти девушку,— доложил он.— Наверное, ее тут нет.