Мориарти

— Вы остановились здесь, Чейз? — Он огляделся — ветхие обои, близко составленные столы, истоптанный ковёр. Я полночи провёл без сна, потому что в соседнем номере кто-то отчаянно кашлял. Почему его поселили рядом — большой вопрос. Я ожидал увидеть соседа за завтраком, но он пока не появился. Дело в том, что кроме меня и этого загадочного гостя в гостинице «Гексам» никого не было, и это, скажу откровенно, меня ничуть не удивило. Путеводители «Бедекер» или «Мюррей» нипочём бы эту гостиницу не упомянули… разве что рекомендовали бы держаться от неё подальше. В итоге комната, где подавали завтрак, была полностью в нашем распоряжении. — Ничего, продержитесь. Не «Кларендон», разумеется, но дело наше движется, и, если повезёт, через две-три недели отчалите обратно в Нью-Йорк. — Он приставил палку к столу и с неожиданной заботливостью спросил: — Надеюсь, вы не пострадали? Я видел, что у мальчишки в руке нож, и не знал, как поступить.

— Могли бы его остановить.

— И выдать нас обоих? По виду он не из тех, на кого можно надавить. Арестуй я его, это ничего бы не дало.

Я провёл пальцем по отметине, которую на моей шее оставил Перри.

— Дело-то было нешутейное, — заметил я. — Вполне мог и горло перерезать.

— Прошу прощения, мой друг. Возможно, я неверно оценил положение. Но размышлять было некогда.

— Наверное, в итоге оно и к лучшему. Но теперь до вас, инспектор, дошли мои слова? Насчёт того, что это за публика? Эти люди ни перед чем не остановятся! Мальчишке четырнадцать лет! В переполненном ресторане! Это же не укладывается в голове! К счастью, я цел и невредим. Меня волнует другое: он привёл вас к Кларенсу Деверо?

— К Деверо — нет. Нет. Мне, доложу я вам, пришлось за ним побегать по всему Лондону. Сначала по Риджент-стрит, потом по Оксфорд-стрит, потом на восток до Тоттенхем Корт-роуд. Я бы наверняка потерял его в толпе, но нам повезло — спасибо его красной курточке. Я держался от него подальше и правильно делал — он то и дело оглядывался, проверял, не сел ли кто ему на хвост. Но на Тоттенхем Корт-роуд он едва не смылся. Он влез в омнибус, и я заметил его, только когда он уселся в носовой части, на крыше.

— Снова повезло, что он не занял место внутри.

— Возможно. Я махнул двухколёсному экипажу, что ехал в ту же сторону, и мы пристроились за омнибусом. Скажу честно, я был рад, что можно передохнуть и преследовать его сидя, особенно когда мы начали взбираться к северным окраинам.

— Наш парень поехал на окраину?

— Именно. Перри — будем его звать так — доехал до Арчуэй Тэверн, а там пересел в канатный трамвай до Хайгейт-Виллидж. Я поднялся вместе с ним, он ехал в переднем вагоне, я — в заднем.

— А дальше?

— После трамвая я пошёл за парнем вниз по холму, по Мертон-лейн. Тут я забеспокоился — не в этом ли районе нашли тело вашего агента, Джонатана Пилгрима? Так или иначе, он шёл к дому, полностью окружённому высокой стеной, где уже начинались земли Саутгемптона, и тут я всё-таки его потерял. Ближе к точке назначения он ускорил шаг. Вы уже поняли, Чейз, что моё здоровье оставляет желать лучшего, и когда парень повернул за угол, я был от него достаточно далеко. Я прибавил ходу, но когда вышел из-за угла, его уже не было. Вошёл он в дом или нет, я не видел, но куда ещё ему было деваться? За домом — пустые поля да отдельные заросли кустарника. От парня — никаких следов. Было ещё несколько построек неподалёку, но направься он туда, я бы его наверняка увидел. Исключено. Остаётся Блейдстон-хаус. В задней стене есть ворота. Видимо, в них он и вошёл. Они были заперты.

Блейдстон-хаус — не самое дружелюбное место, в большой степени стараниями его обитателей. Дом обнесён стеной с железными шипами. Все окна зарешечены. На двери в сад — замок Чабба с секретным механизмом, какой откроет разве что опытный взломщик. Я подумал: может, парень скоро выйдет? Я отошёл на порядочное расстояние и стал наблюдать за домом — есть у меня одно полезное устройство… — Он указал на свою палку, и я впервые заметил: громоздкую серебряную ручку, оказывается, можно раскрыть и превратить в бинокль. — Но Перри так и не объявился, из чего я сделал вывод: он не посыльный. Он просто там живёт.

— Внутрь заходить не стали?

— Очень хотелось. — Джонс улыбнулся. — Но мне показалось, что нам надо идти туда вместе. Всё-таки, это дело мы ведём сообща.

— Спасибо за заботу.

— Не думайте, что я бездельничал, — продолжил он. — Я навёл кое-какие справки, возможно, вам будет интересно. Блейдстон-хаус принадлежит Джорджу Блейдстону, издателю, он скончался в прошлом году. Собственность перешла к его семье. Полгода назад они сдали дом в аренду некоему американскому бизнесмену по имени Скотт Лавелль.

— Скотчи Лавелль! — воскликнул я.

— Он самый. Это наверняка подручный Деверо, о котором вы упоминали.

— А сам Деверо?

— Нас выведет на него Лавелль. Вижу, с завтраком вы разделались. Предлагаю ехать сейчас же. Уверяю вас, Чейз, игра идёт полным ходом.

Приглашать меня второй раз было не надо, и вместе мы проделали путь, который вчера проложил для нас мальчишка по имени Перри: сначала центр города, потом окраина, потом подъём на канатном трамвае, без особых усилий поднявшем нас вверх по холму.

— Какое замечательное устройство! — воскликнул я.

— Жаль, что не могу по-настоящему показать вам эти края. Из Хэмпстед-Хита, парка неподалёку, открываются потрясающие виды. Хайгейт тоже был когда-то симпатичной деревушкой, но, боюсь, в немалой степени лишился своего обаяния.

— С той минуты, как здесь поселился Скотчи Лавелль, — уточнил я. — Мы с ним и его подельниками обязательно расправимся, очистим ваш город от этой скверны.

Мы подошли к дому — он выглядел так, как описал его Джонс, только ещё более враждебно, словно был полон решимости отгородиться от остального мира. Дом нельзя было назвать красивым, ширина его уступала высоте, стены были выложены из унылого серого кирпича, такой более уместен в городе, нежели на открытой местности. Готическая архитектура: над входной дверью нависал замысловатый арочный свод, вокруг стрельчатых окон — всевозможные узоры, горгульи и прочие излишества. Насчёт мер безопасности Джонс ничего не преувеличил. Ворота, шипы, решётки, ставни… последним зданием подобного рода из виденных мною была тюрьма. Любому случайному посетителю, а хоть и татю в нощи, ход в дом был заказан, но, неплохо зная его нынешних обитателей, ничего другого я не ожидал.

Мы даже не могли подойти к входной двери: перед ней была узорчатая металлическая калитка, закреплённая на фасаде и отделявшая дверь от улицы, тоже запертая на замок. Джонс позвонил в звонок.

— Дома кто-то есть? — спросил я.

— Я видел, как мелькнула тень за занавеской, — отозвался Джонс. — За нами наблюдают. Что говорить, народ тут подозрительный. Ага! Кто-то идёт…

Появился одетый во всё чёрное лакей, и было в его облике столько драмы, что, казалось, сейчас он объявит: хозяин дома скончался. Он подошёл к калитке и обратился к нам через решётку.

— Что вам угодно?

— Нам нужно повидать мистера Лавелля, — сказал Джонс.

— Боюсь, мистера Лавелль сегодня никого не принимает, — ответил лакей.

— Я инспектор Джонс из Скотленд-Ярда, — заявил Джонс. — И меня он примет, а вы, Клейтон, если не откроете калитку через пять секунд, снова загремите в Ньюгейт, где вам самое место.

Лакей поднял голову, вздрогнул и внимательно вгляделся в моего спутника. — Мистер Джонс! — воскликнул он совершенно другим голосом. — Господи, сэр. Я вас не признал!

— А у меня, Клейтон, на лица память отличная, и видеть ваше мне радости не доставляет. — Лакей порылся в кармане и достал ключи, а Джонс повернулся ко мне и негромко пояснил: — Когда мы с ним виделись в последний раз, его упекли на полгода за кражу собак. Похоже, мистер Лавелль, подбирая себе компанию, не сильно привередничает.

Клейтон открыл калитку и провёл нас в дом, с каждым шагом восстанавливая попранное достоинство.

— Что можете сказать о вашем новом хозяине? — строго спросил Джонс.