Я. Люди. События. История третья (СИ)

- Паскаль все это время находился в клинике? - спросил я.

- Из клиники его выписали три недели назад. Я поселил его на своей даче. А куда мне его девать?! Фамилию свою он не помнит. Выяснять в милиции о людях, объявленных в розыск, я не решился: надо ответить, почему я интересуюсь. Рассчитывал, что память к нему вернется, и мы расстанемся без претензий.

- Что ты, Айболит, я не тебя зла не держу! - обнадежил заявлением Паскаль Гнилорыбов. - А как тебе мои родные будут благодарны! - закатил он глаза, - словами не передать: я все-таки "завязал"!.. Пойду я, наверное, а вы тут сами разбирайтесь.

- Ну уж нет, никуда ты не пойдешь, - вернул я Павла на свое место, - сейчас я позвоню твоему отцу, Петру Петровичу. Он уже отчаялся увидеть тебя живым. Обрадую старика. Передам тебя из рук в руки почти в целости и сохранности...

Через полчаса Петр Петрович вместе с внучкой и ее кавалером Прохором приехали за Паскалем. Сцена встречи едва не заставила нас с Ильей пустить слезу.

Родным Паскаля была предложена версия с черепно-мозговой травмой на улице, где его и подобрал сердобольный доктор Михайлов.

Гнилорыбовы долго прощались со своим благодетелем, обнимали, трясли руки, Паскаль заверил, что "завязал навсегда", на этой обнадеживающей ноте они покинули квартиру.

Тотчас открылась дверь детской и показались две заспанные детские физиономии.

- Дласти, дядя Лома, - поприветствовали меня Борис.

- Здрасте, дядя Рррома, - вторил ему старший брат Денис.

- Здрасте, мои хорошие.

- А вы почему не спите? - строго спросил у них отец.

- А вы не сумите, - огрызнулся младший, трехлетний Боря.

- Извини, что слегка пошумели, - вставил я.

- РРРаз ррразбудили, то читайте книжжжку, - сообразил пятилетний Денис, недавно научившийся выговаривать букву "р" и букву "ж". Теперь он рычал и жужжал.

Пришлось читать.

Мальчишки уснули быстро, а мы продолжили разговор с их отцом. На этот раз мы поговорили откровенно...

Илья рассказал, что Нелли очень изменилась за последнее время. Я уточнил: неделю, две, месяц - за какой период времени?

Оказалось, что весьма странно, сразу после нашей с Натальей свадьбы.

Кому-то радостное событие, медовый месяц, а кому-то - испытания на прочность.

- Наталья и раньше была сдержанной на чувства, была неразговорчивой, вся в себе, а тут и вовсе ушла в себя, - с большой неохотой признался мне вдовец. - Но она как бы светилась изнутри, надо быть полным дураком, чтобы не понять - женщина счастлива. А Наташа тебе ничего не рассказывала? Может, она была в курсе?

- Ничего, - солгал я, хотя, доля правды была - тоже заметила изменения в сестре, но причины не знала. - Илья, возможно, чувство к тебе как-то видоизменилось... что ли, но будучи человеком закрытым, она не решалась заговорить о любви.

- Получается, вышла замуж без любви, потом полюбила и раздумывала, признаться или погодить? Рома, думай, что говоришь!

- А почему, нет? Со временем полюбила тебя по-настоящему, но боялась обидеть запоздалым признанием.

- Если честно, то мы не обменивались признаниями. И без слов было все понятно. Но месяц назад с Нелли что-то случилось, как будто свет внутри включился. И уверен в одном - эти изменения ни коем образом не касались меня, ее законного супруга. Меня она как будто не замечала. Но любое напоминание о моем присутствии, любое мое прикосновение, она воспринимала в штыки.

- Ты пытался поговорить с ней по душам?

- Конечно. Но у нее был один ответ: "Не придумывай!"

- Ты не ошибался?

- Нелли была по-настоящему счастлива. Причем свое счастье она старательно скрывала, как скрывает архисуеверная невеста свое будущее бракосочетание: даже самым близким и родным людям не открывается, даже не намекает, а на все вопросы отвечает уверенно: "Я? Замуж? Что вы, что вы! Ни за что и никогда!" А через... неделю хвастает обручальным колечком на безымянном пальчике...

Время шло, никаких заявления Нелли не делала, но все больше погружалась в себя.

Если бы ее глаза не светились плохо притушенным счастьем, супруг бы предположил самое наихудшее - болезнь самой Натальи, болезнь ребятишек. Но раз глаза светились, Илья, как здравомыслящий мужчина, без труда догадался - у Нелли кто-то появился. Интрижка завязалась на свадьбе ее родной сестры или сразу после нее. Если бы свадьба была многочисленной, пришлось бы поломать голову в поисках потенциального любовника. Но на свадебном торжестве присутствовал узкий круг людей, проверенных людей. Следовательно, надо восстановить в памяти события, следующие за свадьбой.

Сколько не ворошил недавнее прошлое Илья Михайлов, никак не мог вспомнить, с какой точки начался отсчет их семейного несчастья. Жили в любви и согласии, пусть жизнь и не была наполнена постоянными признаниями, бешеным сексом, но жили хорошо, тихо-мирно, а затем как будто кто-то отключил рубильник, отвечающий за любовь и взаимопонимание, муж и жена продолжали жить по инерции вместе, кажется, всё было по-прежнему - со стороны, на самом деле, муж остался на месте, а жена перебралась в параллельный мир.

Наталья всегда была закрытым человеком - отсиживалась за деревянным щелевым заборчиком, а тут и вовсе отгородилась бетонной стеной, через которую к ней не достучишься. Приходилось "взрывать" - возвращать на короткое время какой-то новостью, которая может ее заинтересовать. Но интерес быстро пропадал, Нелли ускользала за... бетонную стену...

Перед уходом Илья вынес мне из детской поломанную запонку в виде военного СУ-27. Я вернул запонку на место: милиция сама должна обнаружить запонку. Или кто-то другой, не Илья...

На следующий день Илья решил поменять ванну, напоминавшую ему о трагедии. Кто его за это осудит? В этой ванне утопили его жену, в этом все дело.

Рабочие обнаружили поломанную запонку и предъявили ее хозяину. Тот выказал крайнее "удивление" и позвонил следователю, который вел дело об убийстве его жены. Следователь вместе с криминалистом прибыли на место недавнего убийства, где их поджидал участковый инспектор, озлобленно глядевший на хозяина и рабочих, слегка заважничавших по причине своей значимости. Убедились в своей значимости после первого же вопроса, и подтвердили, что находка была обнаружена в полости ножки ванны, куда попала невероятным образом - скорее всего, предположили они же, уже знавшие о недавних трагических событиях, запонку поднесло туда потоком воды, там она и застряла. В качестве понятых была приглашена ближайшая соседка, Ольга Павловна Кулемина, и еще одна, с первого этажа, бойкая старушка с бегающими глазами, Авдотья Никаноровна Пичушкина. Пичушкина постоянно что-то нашептывала Кулеминой, Кулемина в ответ хмурилась и отворачивалась от Пичушкиной, которая привлекала к себе внимание визави хватанием за локоть двумя руками. Кулемина ловко уворачивалась, освобождалась, но ненадолго - Пичушкина требовала постоянного внимания к своим словам. Но вскоре переключилась на следователя, который вовсе не просил ее переключаться на него, а хотел быстро составить протокол и вернуться в свой тихий кабинетик два на два, сбросить с ног новые туфли, купленные женой на вещевом рынке без его участия и желания. Туфли оказались зверски малы, но продавец отказался совершать обмен, пришлось разнашивать обувь, чтобы жена угомонилась. Использовать в личных целях свое служебное положение следователь не привык.

Однако разглагольствования бойкой старушки измученный следователь не пресек: говорила она по существу вопроса.

Оказалось, что подобные запонки есть у соседа снизу, который забил тревогу по случаю потопления и порчи ремонта в своей квартире и примчался в квартиру сверху, где и обнаружил труп в ванной.

Сосед снизу, ювелир-самоучка, весьма кстати оказался дома. Появлению невысокого милицейского чина не удивился. Все обвинения в свой адрес сразу отверг и вызывающе отвернулся от чина, свернул руки калачиком на груди. Правую ногу он вызывающе выставил вперед. У чина появилось острое желание наступить ему на ногу, болезненно, чтобы тот познал все прелести сдавленных пальцев ноги. Но удержался - при исполнении и, вообще, воспитанный человек. Но сдавленные пальцы обеих ног сделали свое гнусное дело: чин повысил голос. Ювелир-самоучка, носивший простую фамилию Нечипорук и простые же имя и фамилию - Иван Федорович, перестал быть памятником, выступающим против дискриминации угнетенных народных масс, встал по стойке смирно и, задыхаясь, то ли от волнения, то ли от испуга, то ли от несправедливости, проговорил: