Бумаги Мэтлока

ользовал какую-то другую единицу измерения, например метры. А что, если тридцать — это только сомножитель какого-то числа, закодированного в схеме?

Он вытащил фотографию из внутреннего кармана. Выпрямляясь, чтобы размять затекшую поясницу, он ощутил под ногой твердую, неподатливую поверхность. Сначала он подумал, что это сук или, может быть, камень.

Но тут же понял, что это не то и не другое.

Он ничего не мог разглядеть — все было оплетено травой. Но чувствовал, что это нечто прямое, гладкое. Нечто чужеродное в лесу.

Он посветил вниз и увидел, что это вовсе не трава. Это были какие-то полураспустившиеся цветочки. Цветочки, которым не нужен ни простор, ни солнечный свет.

Цветы, вывезенные из джунглей. Совсем здесь неуместные, купленные и высаженные.

Он вырвал их и нагнулся. Под цветами был толстый полированный кусок дерева — фута в два длиной и фута в полтора шириной. Он был утоплен в землю на дюйм или два, тщательно отшкурен и покрыт лаком настолько плотно, что поверхность блестела в луче фонарика как стекло.

Мэтлок разрыл пальцами землю и приподнял деревянный брус. Под ним оказалась потускневшая металлическая пластина — возможно, бронзовая.

"Майору Лукасу Н. Херрону

в знак благодарности от офицеров и солдат роты Браво четырнадцатого батальона первой морской десантной дивизии Соломоновы острова Май 1943 года"

У Мэтлока было такое ощущение, что он смотрит на могилу. Он очистил пластину от грязи, нащупал пальцами под ней бороздки, осторожно приподнял ее и положил в сторону. Он нашел то, что искал.

В земле был металлический контейнер того типа, что обычно используют в библиотеках для хранения ценных рукописей. Воздухонепроницаеый, водонепроницаемый — на века.

Гроб, подумал Мэтлок.

Он поднял его и поддел холодными мокрыми пальцами защелку замка. Открыть ее удалось не сразу. Наконец послышалось шипение устремившегося внутрь воздуха, как бывает, когда открываешь герметически запечатанную банку кофе. Резиновые прокладки раздались. Внутри Мэтлок увидел клеенчатый пакет в форме записной книжки.

Он понял, что нашел обвинение.

Глава 30

Записная книжка была толстой — более трехсот страниц; своего рода дневник, довольно беспорядочный. То записи велись изо дня в день, то с перерывом в несколько недель и даже месяцев. Манера изложения тоже была неровной. Ясное, четкое повествование сменялось вдруг бессвязными, разрозненными обрывками мыслей. В таких местах рука заметно дрожала, и почерк становился неразборчивым.

Дневник Лукаса Херрона был воплем боли, исповедью человека, потерявшего надежду.

Сидя на холодной мокрой земле, словно загипнотизированный словами Херрона, Мэтлок понял, что побудило старика искать полного уединения, окружить себя непроходимой зеленой стеной, закрыть окна глухими шторами.

Лукас Херрон в течение четверти века был наркоманом. Только наркотики и помогали ему не чувствовать боли. И никто не в силах был ему помочь — разве что поместить его на весь остаток так называемой «жизни» в госпиталь