Точка кипения

На следующие два дня я выпал из жизни. Врачи больницы «Уитеншоу» поместили меня в отдельный бокс на первом этаже, поместив на двери табличку «Посетителям вход воспрещен», и строго следили за соблюдением этого запрета. Но случись какому-нибудь посетителю его нарушить, он бы все равно не смог со мной поговорить.

Первым, кто поинтересовался, существую ли я еще на белом свете, был Брен Каллен. Он приехал во вторник утром в сопровождении бессменного Манро. Им удалось прорваться ко мне, убедив персонал, что это необходимо для полицейского расследования.

Манро задавал мне вопросы и записывал показания о попытке покушения на мою жизнь, предпринятой убийцей-женщиной. Как только я криво нацарапал свою подпись на протоколе, Брен подал знак молодому человеку, и тот оставил нас вдвоем.

– Жанин вернулась на старую квартиру. С детьми все в порядке. Наверно, тебе хочется знать, как они.

– Она мне звонила, – сказал я.

– А сюда приезжала?

– Не может оставить детей. Им без нее страшно.

– Это ей без них страшно. Когда я видел ее в последний раз, она неважно выглядела. Талбот сейчас под стражей, но его скоро выпустят с условием, что он немедленно отправится в Америку.

– Так значит, имитация убийства теперь не считается преступлением?

– Выходит, что не считается, – кивнул Каллен. – Заключение судебного эксперта Северного Уэльса состоит сплошь из психологических терминов, а если выражаться понятным нам с тобой языком, то никаких мер к Талботу принято не будет, если он даст подписку о выезде из страны и пообещает сюда не возвращаться.

Я пожал плечами. Меня клонило в сон, но Брен уходить не спешил.

– Хочешь мудрый совет, Дейв? – сказал он, похлопывая кончиком указательного пальца по носу.

– Тех советов, что я уже выслушал, с лихвой хватит на то, чтоб стать ведущим колонки «Советы мудрой тетушки», – ответил я.

– Не будь брюзгой, солнышко, – улыбнулся Брен. – Кстати о солнышке. Тебе известно, что твой новый сотрудник гей?

– И что с того? – разозлился я.

– Мне-то ничего. А вот у него ни малейшего шанса стать членом общественного совета, которым любит меня попугать твоя очаровательная секретарша.

– Ничего страшного. Проживем и без помощи общественного совета.

– Ладно, Дейв, погоди седлать своего любимого конька. Настали такие времена, когда граждане входят во вкус политической корректности. Не дай бог на кого-нибудь косой взгляд бросить или слово лишнее сказать.

– Сочувствую тебе до глубины души.

– Это я тебе должен сочувствовать. Дамочка, которая пыталась тебя укокошить, сумасшедшая.

– Не сомневаюсь.

– Как выяснилось, она не профессиональный убийца. Любитель, так сказать. Но если бы ее план удался, она могла бы уже считаться профессионалом. Она из Южной Африки, студентка, учится в Манчестере. Специализировалась в университете по градостроительству, а подрабатывала киллерством.

– Шутишь.

– Ничуть. Зовут Ульриха Райхерт. Немка южноафриканского происхождения. Похоже, вся ее семейка помешана на оружии. Может, у них там принято ходить днем и ночью вооруженными до зубов? Нам так и не удалось поговорить с ней о чем-то, помимо оружия. Вероятно, страсть к стволам и довела ее до такого рода занятия.

– Вижу, тебе не терпится сообщить мне что-то еще.

– Верно. Мы навели справки в университетском общежитии, поговорили с ее друзьями – все в один голос заявляют, что она вечно болтает о «пушках» и считает англичан слюнтяями, потому что они до сих пор не ввели разрешения на свободное ношение оружия. Она пыталась записаться в университетскую группу военной подготовки, но ее туда не взяли, заметив нездоровый блеск в глазах. Короче говоря, она разглагольствовала о своих взглядах в разных барах и пивных и хвасталась, что с пятидесяти шагов может попасть в пикового туза. В конце концов нашелся человек, который нанял ее, чтоб пристрелить Лу Олли.

– И кто же это?

– Этого она не говорит, а, может, и не знает. Во всяком случае, ни Хэффлин, ни Марти с ней не встречались. По ее неточному описанию, человек этот в летах и ничем не отличается от сотен других негодяев.

– Ее наняли прямо в баре?

– Если тебя это удивляет, поверь мне, чтоб нанять убийцу не ходят в агентства по трудоустройству или на биржу труда. Лично я верю тому, что она говорит. Девчонка много болтала, ее случайно услыхал какой-то злодей, представившийся борцом за справедливость, и предложил ей работу. Причем денег ей не заплатили, предложив вместо наличных оружие и дом на колесах.

– Ты меня разыгрываешь!

– Говорил же я тебе, она чокнутая.

– А что ей предложили в качестве оплаты за меня?

– Ты должен быть польщен, спортивный «БМВ» последней модели.

– Потрясающе!

– Она говорит, что о Сэме Леви не знает ничего. Все инструкции получала по мобильному телефону с устройством против прослушки, так что, похоже, нам вряд ли удастся выжать из нее что-нибудь еще.

– И нет никакой возможности доказать, что она действовала по указанию Карлайлов?

– Я говорил тебе, у нас нет ни одного доказанного факта против Карлайлов, зацепиться не за что. Возможно, убийство Олли организовал сам Леви. У старика были прекрасные связи в криминальном мире.

– Нет, это невозможно.

– А ты подумай. Предположим, Олли собирался застукать Марти у тебя и уличить ее в том, что она порочит честь благородного семейства. К кому еще, как не к доброму старому дяде Сэму, могла обратиться она за помощью? Я вполне допускаю такой вариант: сначала Леви организовал убийство Олли, а потом дружки Олли отомстили Леви.

– Все они воры, а вор никогда не оставит лежать нетронутым футляр с жемчужным ожерельем.

– Я только сказал, что допускаю такой вариант. Пусть мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле, меня волнует другое: кому понадобилось срочно убрать с дороги тебя и почему? Почему эта задница Клайд Хэрроу разгуливает теперь с довольной физиономией, а озабоченный Тони Хэффлин вертится у твоей больничной койки?

Я вдруг почувствовал тошноту. В голове снова зашумело. Я закрыл глаза.

– Дейв, мы, конечно, друзья, но утром ты все-таки ответишь на мои вопросы, – скороговоркой произнес Брен и вышел из палаты.