Петербургское дело

— Но я не мог тебя проводить, — неуверенно сказал Андрей. — И ты сама запретила мне выходить.

Тая медленно, словно это движение доставляло ей чудовищную боль, растянула бледные губы в усмешке:

— Ты обещал мне, что никогда меня не забудешь, — тихо выговорила она.

— Обещал, — согласился Андрей.

Тут вдруг лицо Таи снова наполнилось жизнью, губы дрогнули, и она ласково произнесла:

— Знаешь… не обязательно держать слово. Ты ведь живой, а пока ты жив, с тобой всякое может случиться. Например, встретишь красивую девушку и…

— Не говори глупости! — рассердился Андрей. — Зачем мне другая, если у меня есть ты?

Тая вздохнула:

— Да, это правда. Но ты согласен умереть ради меня?

— Умереть? — растерянно переспросил Андрей.

Тая кивнула:

— Да. Иначе мы не сможем быть вместе.

Лицо ее как-то странно затрепетало, словно его показывали по телевизору, и сейчас по экрану пробежала рябь помех.

— Тая, — позвал Андрей.

Она не отвечала. Лицо ее по-прежнему трепетало, то растягиваясь, то сжимаясь, и выглядело это жутковато.

— Я… — начал было Андрей, но Тая не дала ему договорить.

— Ты задумался! — Она усмехнулась. — Разве жить — так уж приятно? Что тебя держит в этой жизни?

— Много чего, — неуверенно ответил Андрей. — Например, мать. Что с ней будет, если я умру? Да и… — Голос его окончательно упал, — …граффити…

— При чем тут граффити? — удивилась Тая.

— Мне нравится рисовать. Когда я рисую, я чувствую себя счастливым. Я знаю, ты мне скажешь, что это просто баловство. Что ничего общего с искусством это не имеет. Ты ведь мне всегда об этом говорила.

— И ты со мной соглашался. Ты сам говорил, что занимаешься этим только ради денег!

— Да, но… — Андрей смутился. — Я не говорил тебе всю правду. Нет, деньги — это, конечно, важно. Но… Как бы это объяснить?… — Он задумался. — Понимаешь, когда у меня в руках пульверизатор, я чувствую себя… свободным, что ли? Например, когда я рисовал этого демона, я…

— Подожди! — встревоженно оборвала его Тая.

Андрей оборвал свою речь на полуслове, прислушался и испуганно спросил:

— Что?

Тая прищурилась:

— Ты ничего не слышишь?

Андрей снова прислушался, еще тщательнее, чем прежде.

— Да вроде нет. Хотя… — Он услышал в отдалении какой-то шум. Или, вернее, грохот. Словно где-то на стройке вбивали сваи. Но это были не сваи. — Как будто какие-то шаги? — неуверенно спросил Андрей.

Тая поежилась:

— Да, шаги. Это за мной. Я должна идти.

При этих словах сердце Андрея сжала чудовищная тоска.

— Ты не можешь просто так уйти! — крикнул он. — В конце концов, я тебя просто не отпущу!

Тая грустно улыбнулась.

— Ничего не поделаешь, любимый… — (В глазах ее было столько нежности и грусти, что к горлу Андрея подкатил ком.) — Ничего не поделаешь… — тихо повторила она.

Андрей хотел схватить ее за руку, но в этот момент дверь с грохотом раскрылась, и на пороге, в ослепительном сиянии, возникла огромная страшная фигура.

— Не-ет! — простонал Андрей, заслоняясь рукой от света.

Демон двинулся к нему. Его шаги грохотали все ближе и ближе. Наконец он остановился. Глаза Андрея привыкли к яркому свету, и теперь он мог разглядеть лицо демона. Мертвенно-бледная кожа, надбровные дуги без бровей и длинный, словно прорезанный в лице бритвой, рот. И тут Андрей узнал его!

— Так это ты? — изумленно воскликнул он. И — проснулся.

Глава вторая ЗАПЛЫВ

1

Случилось это пару лет назад. Андрей, тогда еще первокурсник, возвращался с лекций домой. Несмотря на вторую половину сентября, день стоял душный. В троллейбусе была давка, и Андрея на каждом повороте прижимало к морщинистой и высохшей как вобла старушке. Старушка при каждом таком крене горестно вздыхала и бубнила что-то насчет того, что у нынешней молодежи нет ни совести, ни деликатности, ни такта.

Ехать было далеко, и своими причитаниями старушенция довела Андрея до такого градуса ярости, что он готов был задушить ее собственными руками. Однако из-за свойственного ему чувства противоречивости Андрей решил поступить ровно наоборот. То есть убедить старушку в том, что и у такого подлеца, как он, есть и совесть, и деликатность, и такт. Дело в том, что по ходу этого веселого и захватывающего путешествия выяснилось, что старушка выходит на той же остановке, что и Андрей.

С трудом пробив своим телом туннель в потной толпе, Андрей довел старушенцию до выхода, выбрался на улицу и протянул старухе руку. Однако та вдруг резко передумала выходить. То ли ей не понравилось выражение лица Андрея, то ли она просто усомнилась в чистоте его помыслов, но факт остается фактом — старуха с той же резвостью, что еще минуту назад пробиралась к выходу, ввинтилась обратно в толпу.

Андрей, чертыхаясь, опустил было руку, но тут ему в ладонь вцепились чьи-то тонкие сильные пальцы. А чей-то глубокий волнующий голос произнес:

— Спасибо!

Девушка, которую Андрей вывел из душного троллейбусного ада, была стройна, рыжеволоса и хороша собой.

— А я думала, что джентльмены, как лошади Пржевальского, все перевелись! — весело сказала она ему, когда двери троллейбуса захлопнулись.

— Не все, — заверил ее Андрей. — Но зверь действительно редкий.

— Я бы сказала — исчезающий!

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— И где выращивают таких благородных зверей? — поинтересовалась девушка, откидывая со лба рыжую прядь.

— В Политехническом. А вы откуда родом?

— А я из меда.

— Ясно. В следующий раз, когда мне переломают в троллейбусе все кости, обращусь к вам. Чтоб вы мне их склеили. Кстати, как вас зовут?

Девушка прищурила зеленые глаза:

— А это так важно?

— Конечно! Должен же я знать, к кому обращаться, когда понадобится срочная медицинская помощь.

— Зовите меня Полина.

— Красивое имя. Наверняка не забуду. А по какому телефону мне вам звонить?

— Ноль-три, — и она засмеялась, ослепительно блеснув на солнце зубами.

— А если серьезно? — вновь спросил Андрей.

— А если серьезно, то я не даю свой телефон каждому встречному-поперечному.

Андрей сник. Заметив это, рыжая бестия (так мысленно окрестил рыжеволосую красавицу Андрей) вдруг сказала:

— Но, поскольку вы помогли мне выбраться из этой душегубки, для вас я сделаю исключение. Запоминайте! — И рыжая бестия Полина продиктовала ему свой телефон. — Запомните?

— Как свое собственное имя! — заверил ее Андрей.

— Вот и хорошо. А теперь мне пора. Пока-пока! — Она махнула Андрею ладошкой и растворилась в зыбком вечернем сентябрьском воздухе.

Через два дня они сходили в кино. Еще через день— в клуб. А там — закрутилось, завертелось, и они стали встречаться почти каждый вечер. Несмотря на близкие отношения, они ни разу не признавались друг другу в любви. Полина была для этого либо слишком легкомысленна, либо слишком осторожна. А Андрей… У него» просто язык не поворачивался произнести это странное и пафосное слово — любовь. Да он и не был до конца уверен в своих чувствах.

Полина, видимо, понимала это и при каждом удобном случае старалась поддразнить Андрея, задеть его самолюбие, заставить его приревновать. Она заигрывала напропалую — с барменами, официантами, охранниками в клубах и, конечно, с друзьями Андрея. Он же, угадывая истинную причину ее кокетства, оставался хладнокровен и — как выражалась Полина — пуленепробиваем.

Однажды она пригласила Андрея на вечеринку по случаю ее дня рождения. Это был третий месяц их знакомства. «Будут мои бывшие одноклассники и кое-какие старые друзья», — сообщила она.

На вечеринку Андрей опоздал — в ту ночь они с Герычем раскрашивали железные гаражи на окраине города, — чем вызвал гнев и обиду Полины. Будучи гордой, она не стала устраивать сцену, но улыбка ее была такой ядовитой, а прищур таким холодным, что у Андрея опустилось сердце. «Ну погоди у меня», — говорила эта улыбка. И ждать пришлось недолго.