Накануне солнечного затмения

— Я еще нездорова, — заявила она Сабурову, — хожу на костылях. Везите меня к себе.

По выражению его лица поняла: был скандал. Лара против ее возвращения.

— Здесь тебе хорошо, — отвел глаза Сабуров. — Я могу оплатить твое пребывание в клинике вплоть до того момента…

— Нет, — отрезала она.

— Ты на меня давишь.

— Да.

— А если я откажусь? — усмехнулся Сабуров. — Дело-то закрыто! Моя жена погибла в результате несчастного случая.

— Вы должны взять меня к себе. Ну пожалуйста!

Жанна так и не поняла, почему Сабуров согласился. Может, хотел ею закрыться от Лары? Не так все просто было в отношениях между ними. Между Сабуровым и Ларой. Как бы та ни старалась, изгнать из дома призрак Сабины ей было не по силам. И тягаться с великой певицей тоже. Лара была всего лишь Лара. Она могла устраивать сцены, но драмы из этого не получалось. Сабуров не верил ни ее страданиям, ни слезам. И поступал так, как считал нужным.

Из клиники Жанна вышла на костылях, Сабуров следом. Олег Николаевич их провожал. До машины.

— Я не прощаюсь, — пообещал он. — И если Сергей Васильевич не имеет ничего против моих визитов, я буду приезжать довольно часто.

Сабуров соединил их внимательным взглядом. Жанна чуть не рассмеялась. Как можно! Любовь между ней и красавцем-врачом? Смешно! Они просто друзья, хотя кому-то эта дружба может показаться странной. Он несоизмеримо выше, так высоко, что выше может быть только небо. Она испытывает к нему такое уважение, что земному чувству этот барьер не преодолеть. Несмотря на долгие откровенные беседы, Жанна так и не научилась даже мысленно не упоминать после имени «Олег» отчества «Николаевич».

…Встретили ее без особой радости. Только у Александры Антоновны было сияющее лицо. Детей появление Жанны удивило чрезвычайно. Видимо, Лара уже успела объявить, что этого не случится. Сережа-младший опомнился первым и улыбнулся:

— Привет!

— Здравствуйте, — сказала она, обращаясь сразу ко всем. Маленькая Эля капризно надула губки, Лара демонстративно повернулась спиной. Действие происходило в гостиной, куда Жанна, в сопровождении Сабурова, довольно легко приковыляла на костылях. Она уже знала, что через месяц костыли не понадобятся, но это означает, что у Лары появится повод выставить ее из дома. Что скажет на это Сабуров? Пока тот искренне радовался, глядя на дело рук своих, а точнее сказать, своих денег. Своих?

— Ну как? Ты довольна? Счастлива? — улыбаясь, спросил он.

— Да, я счастлива, — с вызовом ответила Жанна.

Лара еле заметно фыркнула, а потом не выдержала:

— Как хорошо, что в доме появился хоть один счастливый человек! Интересно, надолго ли тебя хватит, милочка? Счастье здесь не приживается! В этом огромном безобразном доме! Только такая наивная дурочка, как ты, может сюда рваться и говорить о счастье! Здесь!

— Лара, ну что ты! — одернул ее Сабуров.

— А что такое? По-моему, у нее больше прав, чем у меня! Для меня-то уж точно здесь нет ни счастья, ни справедливости!

— Лара! Давай не будем…

— Не могу больше находиться рядом с этой… этой…

— Лара!

Та чуть ли не бегом направилась к лестнице, взлетела по ступенькам на второй этаж и скрылась в своей комнате.

— Ох, ты какая! — еле слышно обронила Александра Антоновна.

— А что сегодня на ужи-ин? — капризно протянула Эля.

— Я, пожалуй, выпью, — сказал Сабуров и отправился на кухню.

— Папа, папа, сделай мне бутерброд! — кинулась за ним дочь.

— Если будет скучно, я научу тебя играть на компьютере, — пообещал Сережа-младший.

— Я… Я в свою комнату, — пробормотала она. И заковыляла к дверям. Подумала: «Ну, с возвращением! И не обольщайся: это будет великая битва. За место под солнцем».

…До конца октября она осваивала первый этаж. Наступит день, сумеет подняться и на второй. А там и до третьего недалеко. Жанна мечтала добраться до рабочего кабинета Сабины, до последних записей великой певицы. Здесь скрывалась какая-то тайна. Но какая? Месяц пролетел незаметно. Жанна по-прежнему пользовалась костылями, а вечером, в своей комнате, пробовала обойтись без подпорок. Получалось, но объявлять об этом она не спешила.

Жизнь в огромном особняке текла своим чередом. Каждое утро Лара отвозила детей в школу, потом ехала по магазинам. Возвращалась к обеду, привозила Элю. Кормила девочку, переодевала и везла на занятия бальными танцами. За Сережей-младшим порою ездил отец, но последнее время четырнадцатилетний подросток требовал все больше самостоятельности и предпочитал добираться до коттеджного поселка на автобусе. К вечеру Лара вновь исчезала. Где она пропадает, не знал никто. Сабуров часами копался в гараже, на Жанну не обращал никакого внимания. Лара тоже притихла, занятая какими-то своими тайными делами.

Наступил период затишья, но все в доме чувствовали, что это затишье перед бурей.

Жанна все больше времени могла обходиться без костылей, но по-прежнему тщательно это скрывала. Она чувствовала, что ее сторонятся все, кроме Александры Антоновны. Но и та была слишком занята хозяйством, чтобы уделять Жанне много внимания. Олег Николаевич звонил, извинялся, что не может приехать, слишком уж загружен работой. Но на день рождения приедет обязательно. Лара демонстративно с ней не разговаривала, Сабуров ограничивался общими фразами. Что-то должно было случиться. Напряжение нарастало. А в начале декабря в жизни Жанны произошло событие настолько значительное, что о дальнейшей своей жизни она задумалась всерьез.

…Это случилось в начале зимы, накануне Жанниного двадцатилетия. Снег выпал еще в ноябре, потом растаял, и грянула небывалая оттепель. В середине декабря держалась плюсовая температура. Даже по ночам столбик термометра не опускался ниже нуля. Было очень скользко, и все дорожки на участке Александра Антоновна посыпала песком. Жанна часами гуляла, благо погода была хоть и ветреной, но теплой. Она уходила все дальше и дальше от дома, пробуя свои силы. В одну из таких прогулок она дошла до глухого забора и увидела человека, который стоял у самых ворот, рассматривая дом в щель между створками. Сабуров, с утра уехавший в город, забыл их запереть. Жанна замерла, заметив его. Да и мужчина ее заметил. И окликнул:

— Эй!

Она отчего-то заволновалась.

— Выйти можешь?

Выйти? А почему бы и нет? Если это вор, то убежал бы, заметив ее, если торговый агент, то, увидев открытые ворота, без колебаний прошел бы к дому. Те были бесцеремонны, но, нарвавшись на Лару, больше здесь не появлялись. Жанна доковыляла до ворот и приоткрыла тяжелую створку.

Они очутились лицом к лицу. Хотела спросить, кто он, но сердце вдруг ухнуло в воздушную яму, на мгновение перестав биться совсем. Вместе с пульсом исчез и голос. Это был Он! Парень со старой фотографии! Правда, уже не парень, зрелый мужчина. Двадцать лет прошло! Лицо его стало еще жестче, нос заострился, губы затвердели, над ними уже не юношеский пух — тоненькие темные усики, на висках проступила легкая седина. Она его сразу узнала! Сердцем, которое, вынырнув из глубокого омута, забилось с новой силой.

Глаза у него оказались серо-зеленые, и Жанна смотрела в них, не отрываясь. Он был высок ростом, широк в плечах. И веяло от него такой силой, что девушка поняла Сабину. Подкаблучник Сабуров был ей не интересен, та хотела войны. Любви, которую каждый раз надо было отвоевывать заново. В этом человеке не было ничего мирного. Да, он дал великой певице то, что она просила. Лишил ее покоя. Жанна не шевелилась.

— Ты кто? — спросил он.

Жанна открыла рот, ответить не смогла, по-прежнему не было голоса. Она вдруг сообразила: перед ним девушка на костылях — инвалид. Не жалости она хотела! Отнюдь. Рука инстинктивно расслабилась, правый костыль упал на землю. Он легко нагнулся, поднял костыль, сунул ей под мышку:

— Ты что, еще и немая?

— Нет, — с трудом выговорила она.

— Горло болит? Бывает. Тебе тяжело так стоять? Ноги болят?

Она вытерпела бы рядом с ним любую боль, даже если бы та была в сто, в миллион раз сильнее. Голос наконец вернулся к ней. Она улыбнулась и сказала: