Шерлок Холмс возвращается в Лондон

Холмс улыбнулся.

— Да, должно было… — согласился он и снова повернулся к стене. — Про надпись мало что можно сказать, — наконец произнёс он. — Разве что определить рост того, кто писал эти слова. Примерно с вас, Уотсон.

— Но как? — послышался голос Коули.

— Это элементарно, — сказал Холмс. — Обычно люди пишут на стене, поднимая руку до уровня глаз. Вычислить очень легко.

Холмс вернулся к искалеченному телу.

— Значит, вы полагаете, что убийство стало местью Рекберри за то преступление, которое он совершил? — спросил он Коули.

— Да, именно так.

— А зачем тогда уносить с собой отрубленные части тела?

— Хм, я не знаю. Может быть, убийца Рекберри тоже безумен.

— Большая часть улик растоптана и уничтожена. Но очевидно, что убийца намеревался забрать конечности. Зачем-то они ему были крайне нужны.

— Почему вы так считаете?

— Одеяло и простыня лежат на кровати. На полу не видно капель крови, кроме как от ран, конечно. В коридоре крови тоже нет, хотя она должна была бы там быть, если бы убийца просто схватил и понёс отрубленные конечности. Хотя бы немного крови, но вытекло, и остался бы след. Из того, что вокруг нет пятен, следует, что преступник завернул части тела — вероятно, в толстое одеяло. А поскольку он не использовал ни одеяла, ни простыни заключённого, значит, принёс с собой то, во что планировал упаковать конечности. Можно сделать вывод, что тот, кто это сделал, намеревался не просто убить и расчленить тело Рекберри, но и забрать отрезанные конечности с собой. Всё это было частью его тактики.

— Да, теперь я понимаю. Это очень странное убийство. Может быть, он собирается отнести части тела на могилы жены и детей Рекберри как символ возмездия. Или что-то вроде того.

Возможно. Что ж, если мы принимаем версию, что убийство было местью за то, что этот человек сделал со своей семьёй, то мы можем быть уверены, что убийца знал семью Рекберри или был с ними близок. Мы можем также сделать предположение, что убийца живёт в Лондоне, ведь семья жила именно там. В этой тюрьме ведётся запись тех, кто сюда приезжает?

— Не знаю.

— Это сильно помогло бы расследованию. Может быть, у Рекберри был посетитель в последние несколько недель. Такой визит дал бы убийце возможность изучить здание. Он мог узнать, где находится кухня и камеры и в какой именно содержат Рекберри.

— Да, я понимаю. Наверное, убийца действительно навещал его. Я это выясню… думаю, врач и старшая сестра могут знать о посетителях. Я спрошу их.

— А кстати, где они сейчас?

— В кабинете врача. Там они и были, когда произошло убийство. Вас провести туда? — предложил Коули.

— Для начала я хотел бы осмотреть столовую, — ответил Холмс.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мы спустились по лестнице и увидели Энгельса, терпеливо ждавшего Холмса.

— Вы нашли там что-нибудь? — спросил он.

— Да, многое стало ясным, — откликнулся Холмс. — Как нам пройти в столовую?

— Сюда! — Энгельс повернулся и направился вперёд по коридору, а мы с Холмсом и Коули двинулись вслед за ним.

Столовая примыкала к кухне, и в ней сохранялось то же очарование старой загородной усадьбы, которое существовало и в других помещениях дома. За столом свободно могли разместиться полтора десятка человек. Тарелки с остатками недоеденного обеда всё ещё стояли на столе. Рядом на стене находились вешалки для одежды. На них всё ещё висели пальто жертв.

Холмс прошёлся по комнате, по обыкновению внимательно всё разглядывая. Он наклонился над одной из тарелок и понюхал её.

— Я не чувствую запаха. Хотя, если в еде действительно был яд и если у него был запах, его всё равно не различить из-за присутствия специй и перца. — Он поднял голову и взглянул на Коули: — Полагаю, кухарка тоже погибла?

— Да, — кивнул инспектор.

— Хм, значит, еду отравил кто-то другой.

Пока он изучал остатки трапезы, я разглядывал одежду на вешалке. Казалось, в ней была скрыта какая-то особая печаль. Я представлял себе, как люди идут обедать, садятся за стол, не подозревая, что они вот-вот умрут. И что сегодня они повесили свои пальто, как много раз до этого, и так и не надели снова. Я думал о том, как много значит жизнь и как легко её лишиться.

Тем временем Холмс закончил осматривать столовую и тяжело вздохнул:

— И снова нет ничего, что представляло бы интерес для следствия. Здесь слишком активно действовали, когда выносили тела. Через эту дверь можно попасть на кухню?

— Да, конечно.

Мы вошли в кухню. Через открытую заднюю дверь внутрь задувал солёный морской ветер. Холмс вышел на улицу и принялся осматривать всё снаружи. Когда вернулся, в руках он держал маленький стеклянный пузырёк. Он показал его нам.

— Если я не ошибаюсь в своих предположениях, здесь и был яд, который потом подсыпали в еду. Я нашёл эту склянку в клумбе. Ко дну прилипло несколько белых крупинок. Вероятно, стрихнин. Это очень сильный яд. Нам с вами нужно быть осторожнее, его испарения тоже очень опасны.

Он осмотрелся и обнаружил обрывок ткани, которым, видимо, кухарка вытирала стол. Он взял большой нож, отрезал от тряпки кусок, сложил его и заткнул им склянку. Затем протянул пузырёк из-под яда Коули:

— У вас, верно, здесь есть химическая лаборатория. Убийца, скорее всего, вошёл в кухню через заднюю дверь, высыпал содержимое в большую кастрюлю, которая всё ещё стоит на плите, и вышел тем же путём. А по дороге избавился от склянки. Стрихнин никто не заметил, потому что он не имеет запаха.

Коули взял пузырёк и кивнул в знак согласия:

— Понятно, но как это поможет нам найти убийцу?

— Эта улика может оказаться очень важной, а может и совершенно бесполезной. Увидим, — ответил Холмс. — Кухарку тоже отравили или она погибла как-то иначе?

— К сожалению, я не знаю.

Холмс был явно разочарован.

— Есть ещё кое-что, — произнёс он, стараясь не показывать своего недовольства. — Давайте выйдем на улицу.

Холмс открыл дверь, и мы последовали за ним. Спустившись по каменным ступеням, вышли на вымощенную каменными плитами дорожку, которая вела к парадному входу в здание. Холмс указал нам на одну из плит. На ней виднелось большое неровное пятно. Мне показалось, что это была кровь, и я высказал своё предположение вслух.

— Да, Уотсон, это кровь, — подтвердил Холмс. — Но она не капала на дорожку, а, скорее, просочилась сквозь какую-то ткань.

— Видимо, убийца положил здесь свёрток с отрубленными конечностями, — допустил я, — чтобы, к примеру, он не мешал ему открыть дверь в кухню.

— Да, он хотел прокрасться незаметно, потому положил свою ношу на землю и беззвучно открыл дверь. К тому моменту, как он дошёл сюда от камеры Рекберри, кровь уже, конечно, сильно промочила ткань и оставила пятно на камне.

Холмс взглянул на утёс и море за ним. Мы стояли всего в сорока или пятидесяти футах от обрыва.

— Интересно… — пробормотал он и большими шагами направился к скалам.

Мы поторопились вслед за ним.

Дорога сначала плавно шла вниз, но затем, ближе к обрыву, делала крутой подъём. Мы прошли по чёрным скалам и подошли к самому краю. Энгельс сказал, что боится высоты, и отказался идти с нами. Утёс был почти что отвесным и обрывался прямо в море. Камень был довольно гладким, лишь кое-где торчали острые выступы. В самом низу виднелась узкая песчаная полоса берега. Тонкой белой лентой она окаймляла подножие утёса и была покрыта ракушками и кусками дерева, которые выбросило морской волной.

— А вот и они! — воскликнул Холмс.

Он вытянул руку и показал вниз, на берег. И я разглядел, как в прибое бьётся об утёс какой-то свёрток, перевязанный верёвкой.

— Вы думаете, что это части тела убитого? — Я старался говорить как можно громче, чтобы ветер не заглушил мои слова.

Глаза Коули слезились от ветра, и ему приходилось часто моргать, чтобы разглядеть свёрток.

— Будет нелегко спуститься вниз, — заметил он.

— Да, утёс слишком отвесный, — согласился Холмс.