Близнецы-соперники

ворил громко:

— Вы уверены, что вам больше ничего не нужно, хозяин? Может быть, заварить вам чаю или сварить кофе?

— Нет, спасибо, дружище. Иди-ка спать. Нам предстоит большая работа утром.

— Ладно. Сегодня лошадям надо задать корму пораньше. — Барцини прошел мимо Виктора, спустился по ступенькам и пошел по аллее в сторону конюшни.

Виктор стоял в просторной прихожей. Все здесь былой как и раньше. Немцы все-таки понимали, что не стоит осквернять подлинную красоту. Он направился в затемненное южное крыло, через огромную гостиную в кабинет отца. Оказавшись в родных стенах, он почувствовал, как сжимается от боли души, как перехватывает горло.

Он вошел в кабинет отца. Святая святых Савароне.

Инстинктивно свернул вправо: письменный стол стоял на прежнем месте. Виктор опустил ящик на пол и зажег настольную лампу под темно-зеленым абажуром — он хорошо ее помнил. Ничто здесь не изменилось.

Он сел в отцовское кресло и вытащил пистолет из кармана. Положил на стол, позади ящика, так, чтобы нельзя было разглядеть от двери.

Началось томительное ожидание. Во второй раз его жизнь находилась в руках Барцини. Надежнее рук не бывает. Ибо Барцини отправился не в конюшню. Он пойдет по аллее, свернет в лес, под покровом ночи вернется в сад и притаится за домом. Затем проникнет в дом через дверь на задней террасе и будет дожидаться появления англичанина.

Стоун был в ловушке.

Текли минуты. Фонтин стал рассеянно выдвигать ящики стола. Он нашел бланки вермахта и стал методично размещать их маленькими стопочками на столе, словно раскладывая пасьянс гигантскими пустыми картами!

Он ждал.

Сначала он ничего не услышал. Скорее ощутил чье то присутствие. Ошибиться было невозможно. Оно наполняло пространство между ним и вошедшим в дом.Затем тишину нарушил скрип половицы, потом до его слуха донесся звук далеких шагов: вошедший уже не таился. Рука Фонтина потянулась к пистолету.

И вдруг из тьмы полетело что-то светлое. Прямо в него. Виктор отшатнулся, не спуская глаз с предмета, который истекал кровью. Ужасный предмет с тяжелым стуком шмякнулся об стол и выкатился на свет.

Фонтин выдохнул: мгновенно навалилась дурнота.

Это была кисть человеческой руки. Правая кисть, грубо отсеченная от запястья. Пальцы были старые, кожа иссохшая, дряблая, стариковские пальцы скрючены, словно крабьи клешни.

Рука Гвидо Барцини. Ее забросил сюда маньяк, который сам лишился руки на пирсе в Челле-Лигуре.

Виктор вскочил со стула, стараясь справиться с дурнотой, и потянулся к пистолету.

— Не шевелись! Еще одно движение — и ты мертвец! — прокричал Стоун по-английски. Он спрятался в тени, за высоким креслом в углу кабинета.

Виктор убрал руку. Надо заставить себя думать. Чтобы выжить.

— Ты убил его?

— Его найдут в лесу. Странно, что я его обнаружил там, не правда ли?

Фонтин выслушал страшное сообщение не пошевелившись, сдерживая чувства.

— Еще более странно то, — сказал он спокойно, — что его обнаружил не твой корсиканец.

Глаза Стоуна вспыхнули.