Парижский вариант

динственной в доме квартиры, где никто не откликнулся на звонок. Поработав минуту отмычкой, она вошла. Ей повезло — в шкафу оказался целый ворох женской одежды, правда, излишне броской. В конце концов Рэнди остановилась на узкой в бедрах и резко расширявшейся ниже колен юбке танцовщицы фламенко, а к ней надела блузку в национальном стиле и черные туфли на высоких каблуках. Волосы она распустила, а «хеклер-кох» прицепила под юбкой.

В здании было тихо, вестибюль, уставленный пластмассовыми пальмами в кадках и застланный дорогими восточными коврами, пустовал. Рэнди уже позволила было себе расслабиться, когда за стеклянными дверями парадного увидела пятерых людей в масках. Озираясь через плечо, будто удирая от погони, те мчались к ней. Террористы.

На миг оцепенев от страха, цээрушница тут же овладела собой. Выхватив из-под юбки пистолет-пулемет, она распахнула дверь под лестницей и очертя голову ринулась в беспросветную тьму подвала. Забившись в угол, она тревожно прислушивалась. Наверху снова отворилась дверь, и Рэнди метнулась в сторону, путаясь в паутине, чтобы не попасть в лучик света. Протопотали башмаки, дверь закрылась, и в подвале воцарилась угольная чернота. Послышались спорящие голоса. Говорили по-арабски, и, насколько могла понять Рэнди, о ее присутствии террористы не подозревали. Они скрывались здесь — как и она.

На улице завизжали тормоза, послышалась тяжелая поступь множества ног. Прибыли штурмовые отряды «Гвардии Сивиль», и теперь они обшарят дом от крыши до фундамента в поисках террористов.

А спор продолжался.

— Да кто ты такой, Абу Ауда, — зло шептал по-арабски один голос, — чтобы по твоему приказу мы умирали за Аллаха?! Ты не видел ни Мекки, ни Медины! Ты говоришь на нашем языке, но в твоих жилах нет ни капли крови пророка! Ты фулани,полукровка.

— А ты трус, — отрезал чей-то глумливый бас, — не заслуживающий имени Ибрахима! Если ты веришь в Пророка, как ты можешь бояться мученической смерти?

— Смерти боюсь? Нет, чернокожий! Не в том дело. Сегодня мы потерпели поражение. Но только сегодня. Настанут лучшие времена. Бессмысленная смерть — это оскорбление ислама.

— Ты дрожишь, как женщина, Ибрахим, — презрительно проговорил третий.

— Я с Ибрахимом, — возразил четвертый. — Он сражался за ислам дольше, чем ты живешь на свете. Мы воины, а не фанатики. Пусть муллы и имамы болтают о джихаде и мученичестве. Я буду говорить о победе. Из испанской тюрьмы найдется выход для тех, кто сражается за Аллаха.

— Так ты готов сдаться? — негромко поинтересовался бас. — И ты, Ибрахим? И Али?

— Это мудро, — сказал Ибрахим. Но в голосе его Рэнди уловила дрожь страха. — Мсье Мавритания найдет способ вытащить нас без промедления. Ему понадобятся все его бойцы, чтобы нанести врагу могучий удар.

— Ты же знаешь, что освобождать нас у него нет времени, — нетерпеливо оборвал презрительный. — Нам придется прорываться с боем, как мужчинам, или умереть ради Аллаха.

Аргументы пораженцев перекрыли и оборвали три приглушенных хлопка