Факел сатаны

– Простите,– перебила следователь,– а где ваша жена работает?

– В Министерстве культуры. Искусствоведом.

– Ну да, вы же о министерстве упомянули в телетайпе…

– Художник обезглавленного человека нарисовал,– продолжил генерал.– А у меня, понимаете, все время в голове,– он постучал себя по лбу.– Та самая ориентировка… Просидели мы до самого закрытия, отвезли на такси Зураба в гостиницу. Поехали домой. А мне неймется, так и тянет взглянуть на картину. Утром поехал с женой в министерство… Как глянул – тут же подумал: нужно дать знать в Южноморск. Вызвал фотографа. Как видите, не зря…

– А кто хочет вывезти картину за рубеж? – спросила следователь.

– Все это вам расскажет Дина,– сказал генерал, набирая номер.– Полностью – Дина Марковна… Привет,– это уже относилось к собеседнице на том конце провода.– Слушай, ты бы не могла уделить время товарищу из Южноморска?… Следователь… Ну и отлично…– Он положил трубку и улыбнулся.– Аудиенция вам устроена.

Но прежде чем отпустить Гранскую, замначальника Московской милиции попросил ее подробнее рассказать о деле. И, выслушав, предложил:

– В чем будет нужда – готовы помочь.

– Ловлю на слове…

На предоставленной Кочергиным машине Инга Казимировна отправилась в Министерство культуры. С неба сыпалась снежная крупа. Гранская даже не замечала знакомых московских улиц, проплывающих за окном автомобиля. Ее мысли крутились вокруг события, приведшего Ингу Казимировну в столицу.

Выходит, Молотков-Баобаб действительно художник, потому что, кроме него, изобразить труп было вроде некому. Но когда он успел создать свое произведение? Где и как передал его покупателю?

Что по-настоящему волновало следователя – изображение головы. Если она – потерпевшего, значит, Молотков мог видеть его до убийства или, во всяком случае, до расчленения трупа. Отсюда логически вытекало, что Баобаб знал больше, чем рассказал…

Худощавая, с пышными темно-русыми волосами, распущенными по плечам, Кочергина встретила Гранскую вопросом:

– Не пойму, почему вас и мужа так заинтересовала работа никому не известного художника?

– Видите ли, Дина Марковна, занимаемся загадочным убийством. Возможно, тут есть связь.

– Понимаю! – тихо произнесла искусствовед.– Но войдите и в мое положение. Владелец торопит с заключением, на утро у него билет во Франкфурт… Что, потянуть?

– Я думаю, в этом нет необходимости… Скажите, автор картины известен?

– Картин,– поправила Кочергина и заглянула в какие-то бумаги.– «Голубое в красном», «Встреча» и «Парящая голова».

Искусствовед поставила у стены три работы. Та, что интересовала Гранскую, называлась «Парящая голова».

– Фамилия художника,– продолжала Кочергина,– Молотков…

«Значит, все-таки Баобаб»,– отметила про себя Инга Казимировна и спросила:

– А покупатель?

– Господин Потапов, гражданин ФРГ… Звонил уже раз пять.

– Наш соотечественник?

– Да, эмигрант.

– Вы даете «добро» на вывоз картин?

– А почему бы и нет? Пусть вывозит.

– Что, не представляют художественной ценности?

– Я бы не сказала, что это бесталанно. Отнюдь. Но, прямо скажем, не шедевры. Такие работы объявляются в стране каждый день. Ну словно грибы после дождя в Измайловском парке и на Арбате.

– Потапов понимает, что он купил?

– Понимает. Но, видите ли, сейчас на Западе бум на все русское… Возьмите аукцион знаменитой фирмы Сотбис… Фаберже, русский авангард начала века, документы о расстреле Николая Второго, книги Троцкого… И как раскупают! Европа словно с ума сошла… Потапов не прогадает, уверяю вас. Покупают и вывозят сотнями, а спрос все равно велик.

Она, казалось, готова была прочитать целую лекцию на эту тему, но прервал телефонный звонок. Опять звонил Потапов. Кочергина попросила его приехать за картинами и документами часа через два с половиной.

– Где он остановился?– спросила Гранская, когда разговор был окончен.

– В «Космосе». Оттуда звонил.

Попрощавшись, Инга Казимировна поспешила в интуристовскую гостиницу. И застала бывшего соотечественника выходящим из своего номера. Гранская представилась и попросила уделить ей немного времени.

– Не больше двадцати мшгут,– согласился гражданин ФРГ, несколько обескураженный вниманием к нему следователя по особо важным делам.– Чем могу быть полезен?– пригласил он Гранскую в номер и усадил в кресло.

– У меня есть вопросы по поводу приобретенных вами в Южноморске картин Молоткова,– ответила Инга Казимировна.

– Я купил их законным путем,– спокойно сказал Потапов, усаживаясь во второе кресло и складывая руки палец к пальцу.

– Не сомневаюсь, господин Потапов,– кивнула следователь.

– Давайте по-нашему, по-русски, зовите меня Гелием Федоровичем,– улыбнулся он, и сквозь эту улыбку действительно проглянул милый, обходительный русак.– Скажите честно, я вляпался в какую-то историю?

– Лично вы, Гелий Федорович, можете спать спокойно,– тоже с улыбкой ответила Инга Казимировна.– Мне хотелось бы услышать, как вам достались работы Молоткова. И почему именно его?

– Простите, может, лимонадика? – поднялся Потапов, открыл холодильник. И это слово «лимонадик» снова выдало его бывшую принадлежность стране.

Он откупорил бутылку «Лесной воды», разлил но стаканам.

– Благодарю,– взяла Гранская предложенный лимонад.

– Честно сказать, надоели мне там всякие «пепси», «кока»… С удовольствием пью родную фруктовую,– опустился в кресло со своим стаканом Потапов.– Ну а насчет картин… Услугами центра «Люкс-панорама» пользуюсь второй раз. Весной отдыхал в Южноморске, зашел туда на презентацию местных авангардистов и не удержался, купил две работы Молоткова. Очень даже по сходной цене…

– Простите,– перебила его следователь,– вы с ним самим знакомы?

– Не пришлось… Покупка была оформлена через дирекцию «Люкс-панорамы», которая выступает в роли посредника. Скажу вам, генеральный директор Бабухин по-настоящему деловой человек.

– Давно его знаете?

– Я ж говорю, познакомился на презентации… Договорились, когда буду в Союзе, дам ему знать,– рассказывал Гелий Федорович.– Прилетел я неделю тому назад. Наклевывается СП… Совместное предприятие. Позвонил Руслану Яковлевичу. Отметился, так сказать. А позавчера получаю от него телеграмму.– Потапов, не вставая, достал из тумбочки телеграмму, протянул Гранской.– Вот…

Телеграмма гласила: «Есть возможность приобрести две работы полюбившегося вам художника тчк срочно прилетайте зпт иначе уведут тчк искренне ваш Бабухин».

– Я, не долго думая, махнул в Южноморск. А там ждет приятный сюрприз: не две работы Молоткова, а три. Причем последняя, «Парящая голова», удалась ему, по-моему, лучше всего. Чем-то напоминает Сальвадора Дали… Я, не торгуясь, приобрел все три картины и вылетел в Москву. С удовольствием понежился бы на солнышке, но время, как говорится, деньги. Да и билет «Люфтганзы» в кармане.

– Сколько вы заплатили?

– Сорок пять тысяч марок. Право же, здесь такую цену Молоткову никто не дал бы. Тем более в валюте.

– Простите, Гелий Федорович, но мне придется наш разговор оформить протоколом.

– Ради бога.

– И если телеграмма вам не нужна…

– Берите, берите,– охотно согласился Потапов.

Пока Инга Казимировна писала протокол, Гелий Федорович смотрел телевизор, не включая звук. Показывали какой-то митинг. Над толпой были вознесены плакаты и лозунги. Бывший наш соотечественник глядел на экран не отрываясь.

– Пожалуйста, ознакомьтесь и распишитесь,– попросила Гранская.

Гелий Федорович с сожалением оторвался от телевизора, прочел протокол допроса и изъятия телеграммы, после чего поставил на каждом листе свою подпись.

– Кто бы мог подумать!…– сказал он, отдавая документы Гранской.

– Вы о чем? – не поняла следователь.

Потапов повернул регулятор громкости. Оратор на трибуне в пух и прах разносил руководство страны.

– Наконец-то мы очухались,– проговорил Гелий Федорович, который, видимо, все еще причислял себя к советскому народу.– А моего отца за это же самое…– Он тяжело вздохнул и замолчал.