С этим я справлюсь

– Да, заживает. Ну, давайте посмотрим, что тут. – Густая шапка его черных волос как обычно была нечесана, но в рубашке с открытым воротом и в старых фланелевых брюках Марк Ротлэнд казался не таким бледным, как в выходном костюме. И даже выглядел не столь худым и хилым, хотя должно быть наоборот.

Пока он листал меню, я смотрела телевизор.

– Да, Уорд прав, мне это тоже совсем не правится. – Он сел к столу. – Жарко, правда? Вы приехали на такси?

– Да, машина вернется за мной через пятнадцать минут.

– Выключите телевизор, если мешает.

– Нет… там кончается заезд. Это ведь Хемпдон-Парк?

Марк принялся что-то писать на полях меню.

– Интересуетесь скачками?

– Обожаю.

Он поднял удивленные глаза.

– И часто на них ходите?

– Нет, удается редко.

– На скачки ходят с компанией. У вас она есть?

– Нет, теперь нет, – я вовремя вспомнила, что вдова.

– Ваш муж был любителем?

– Да, верно.

Марк Ротлэнд вновь склонился над меню, и тут раздались раскаты грома. Сначала гремело далеко, потом все ближе, словно запрыгала по ступеням газонокосилка. Я встала и выключила телевизор перед самым окончанием скачек.

Марк Ротлэнд покосился на меня.

– Еще минут пять, и все. Если хотите, посмотрите розы в саду. В этом году они расцвели очень рано. Там, за углом, есть клумба «Сияющего оникса».

– Гроза собирается.

Он кивнул.

– Пожалуй, вы правы.

В комнате потемнело. Небо зловеще порыжело, листья дерева у окна свинцово блестели. Вспышка молнии заставила меня подпрыгнуть и поспешно отступить в глубь комнаты.

Ах, старая Люси… Никуда от неё не денешься, никуда.

«Закрой зеркало, милая, – сказала бы она. – Не дай бог увидеть в нем молнию, ведь это огненный глаз дьявола. Бог так показывает нам ад. Убери ножи; если на них попадет отблеск молнии, она проникнет в тебя, как только ты их возьмешь потом». Никакие научные объяснения не могли её переубедить.

В комнате стемнело, она казалась теперь довольно унылой. Полки со старыми черепками, фигурками и вазами с отбитыми краями, некоторые покрыты таким слоем древней сухой глины, что хотелось пройтись по ним жесткой щеткой. Перед полками стояло пианино, а на нем фотография молодой женщины на фоне чего-то вроде Стоунхенджа. Донна оказалась совершенно права: женщина была некрасива, но на слишком длинном лице чудесные большие и яркие глаза.

Вспыхнула молния и совсем рядом оглушительно и грозно грянул гром.

«Мы все грешны, – говорила Люси, держа меня на коленях, словно иначе я могла поскользнуться и рухнуть в какую-то разверзшуюся пропасть. – Мы все погрязли в грехах, и черви нас съедят. Но лучше быть съеденным червями, чем сгореть в пламени! Смотри, чуть в нас не попал! Ударил в самое окно, я видела, как мелькнул язык. Но нас не достал. Вырвался сегодня дьявол наружу, ищет себе добычу. Закройся с головой, милая, не смотри на него, не смотри, береги свои глазки!».

Переубедить Люси было невозможно, она была просто смешна. Я рассмеялась. Марк Ротлэнд бросил взгляд в мою сторону, и я кашлем заглушила смех.

– Вот как надо сделать, – сказал он, опять заглядывая в меню. – Теперь гораздо. Посмотрите, я объясняю вам на случай, если Уорд не разберется.

Я опять вернулась к дивану, и Марк принялся объяснять. Но когда нас озарила вспышка молнии, я, вскрикнув, выронила бумаги.

– Вы испугались? – подхватился он.

Я принялась что-то лепетать, но слова потонули в раскатах грома, молния ударила, казалось, в самый дом. Вся комната затряслась и задрожала, как при землетрясении. А потом наступила пугающая тишина.

Я видела, Ротлэнд ждет, что я подойду ближе, но не двигалась. Тогда он предложил:

– Включите свет, если хотите. Выключатель возле двери.

Я стала шарить по стене, но не могла найти, пальцы мои дрожали. За окнами не было слышно ни звука – ни раскатов грома, ни шума дождя.

– Словно ждешь, когда сбросят следующую бомбу, – заметил Ротлэнд. – Хотите чаю? Как раз время.

– Нет, спасибо.

Помолчав, он добавил:

– По-моему, гроза уходит.

– Простите, я всегда её пугаюсь…

– Удивительно.

– Почему?

– Ну, теперь, когда вы спросили, я сам не знаю, что сказать. Просто вы производите впечатления человека, которого нелегко чем-то испугать.

– Вы же меня совсем не знаете.

– Совершению верно. Мы действительно совсем не знаем друг друга. Посмотрите, дождь начинается.

Я медленно двинулась по диагонали к окну. Две крупные капли величиной с шиллинг упали на ступеньку и растеклись.

Марк Ротлэнд опустил меню и приподнялся в кресле. Потом с помощью палки встал.

– Не интересуетесь древнегреческой керамикой?

– Я ничего о ней не знаю.

– Я заметил, вы её разглядывали. Это моей жены. Она собирала старинную керамику ещё до того, как мы поженились.

Опять ударил гром.

– А что с моим такси? – спросила я.

– Сомневаюсь, чтобы оно уже вернулось.

– Все равно я не хотела бы уходить, пока это не кончится.

– Не волнуйтесь, гроза скоро пройдет. – Он видел, в каком я состоянии, поэтому и стал рассказывать о гончарном искусстве древних греков. Я слышала, как он говорит что-то о Крите и Делосе и о многих сотнях лет до нашей эры. Он сунул мне в руки маленький горшок и сказал, что это прощальный кубок, из которого пили, собираясь в дорогу, но я все время ждала следующего удара грома.

И он грянул. Комната осветилась, два зеркала, изразцы на камине, стекла фотографий – все засверкало, замигало и вновь погрузилось в темноту. Потом раздался такой звук, будто небо было покрыто дешевой жестью и на неё обрушилось что-то тяжелое. Небо проломилось, и эта тяжесть рухнула на дом.

Смерь, гибель, катастрофа… Грозы, и суд, и грехи… И только червь не умирает.

– И она… все это… привозила с собой? – спросила я.

– Да. Не знаю, имеет ли для вас это какое-то значение, но для меня держать в руках черепок, которым пользовался кто-то ещё за пять столетий до рождества Христова…

Вслед за новой вспышкой молнии прямо на крышу обрушился ещё один неистовый раскат грома, даже уши заложило.

– Довольно близко, – заметил Марк, глядя на меня.

Видит ли он холодный пот, выступивший у меня на лбу? Во всяком случае, он проковылял через комнату и включил свет.

– Садитесь, миссис Тейлор, раз вас так это беспокоит. Я налью чего-нибудь выпить.

– Нет, спасибо. – Я была не только испугана, но и сердита.

– У человека очень мало шансов погибнуть от молнии.

– Я знаю. Я все знаю.

– И не помогает?

– Нет.

– В некотором смысле, – заметил он, – мы с вами в равном положении.

– Не понимаю.

– Ну, вы ведь недавно потеряли мужа, верно?

– О… о, да. Понимаю, что вы имеете в виду.

Он поставил черепок обратно, передвинул пару других вещиц на полке.

– Как это случилось… с вами?

– Это… это случилось так внезапно, мистер Ротлэнд. Джим ехал на мотоцикле. Сначала я просто поверить не могла, если вы понимаете…

– Да-да, я понимаю.

– Потом, когда дошло до моего сознания, я почувствовала, что должна уехать. Я не могла там жить. Гораздо хуже, когда приходится оставаться, вот как вам.

Он поудобнее устроил больную ногу.

– Не уверен. С одной стороны, это постоянное напоминание, но с другой – успокоение; быть среди вещей, которых она касалась… – Он замолчал. – Много всего говорят о том, как следует принимать такие события, но когда настигает тебя, словно открывается новая страница, совершенно незнакомая. И что ты на ней напишешь, заранее никто не знает. Ясно одно: нельзя вывести правило, единое для всех.

Временно затихшая природа взорвалась вспышкой и грохотом, ударившим в проклятый дом, словно бомба. Свет потух, за окнами раздались треск и хруст. Не знаю, кто из нас бросился первым, но мы столкнулись. Меня обуял такой панический страх, что я не сразу поняла, что это Ротлэнд. Через несколько секунд оказалось, что он держит меня, а я дрожу. Я попыталась перевести дух.