С сердцем не в ладу

«Надо дать себе волю, — говорил Фожер, — песни уже где-то существуют, готовенькие. Они смотрят на вас, понимаете? Это как кидать хлеб птичкам». Лепра с отвращением оторвался от рояля, прошелся по комнате, выглянул в окно, потом недоверчиво посмотрел на себя в зеркало. Бесплоден! Вот и все. Просто пуст. К тому же Фожер еще был по-своему великодушен и добр. Ну что же, остается только работать, чтобы стать виртуозом из виртуозов… Лепра подошел к роялю, закрыл глаза и, покрутив пальцем в воздухе, опустил его, словно тянул жребий. Раздался красивый низкий долгий звук. «Фа»… А что теперь? «Фа» и «фа», ничего больше. Что может эта «фа»? Полонез, баллада, концерт… Но разве скажешь с ее помощью: «Мне грустно, я ревную, мне скучно, я Лепра»?

Он проиграл стремительный пассаж, трудный, блестящий, вышел на бетховенскую фразу, которую исполнил с истинным мастерством, но наслаждение испытал лишь в пальцах, на сердце было пусто. Тут зазвонил телефон.

— Алло, это ты, Ева, милая… Я играл…

— Ты читал газеты?

— Нет, а что?

— Эта дрянь Флоранс торжествует победу.

— Из-за этой песни?

— Ну да.

— И пусть. Нам что за дело?

— Как это — что за дело? Эту песню уже все поют!

— Извини, но я не понимаю…

— Скоро поймешь.

Она бросила трубку. Лепра пожал плечами. Плевать ему было на песню. Словно бросая вызов, он проиграл ее по памяти, выводя мельчайшие оттенки, с вариациями, даже приукрасив ее фиоритурами. Ну хорошо, это действительно здорово, но, в конце концов, песня как песня… Нет, он не сдастся… Он накинул пиджак, спустился за газетами и прочел тут же на улице. Ева не преувеличила: «НОВАЯ ЗВЕЗДА», «ВЫСТУПЛЕНИЕ ФЛОРАНС БРУНШТЕЙН СТАЛО ОТКРЫТИЕМ», «РОДИЛАСЬ ВЕЛИКАЯ ПЕВИЦА»…

Он поднялся к себе и позвонил Еве.

— Дорогая, это я. Я прочел газеты… Конечно, Флоранс победила… Но и ты не проиграла.

Он слышал учащенное дыхание Евы.

— Вас все равно нельзя сравнить. Я ставлю себя на твое место, я понимаю, тебе больно. Но, по-моему, мы все-таки…

— …преувеличиваем?

— Не исключено. Давай пообедаем вместе. Нам надо все обсудить.

— Давай, — сказала она без особого энтузиазма.

— Я заеду за тобой или ты приедешь сама?

— Сама. У «Фигаро».

— До скорого, милая.

Он переоделся. Успех Флоранс его не взволновал. Напротив, он успокоился. Фожер желал этого успеха, он долго готовил его. Может быть доволен. Лепра застыл с расческой в руке. Ну вот, приехали, как будто Фожер мог предвидеть… Да, собственно, что он предвидел, что задумал или подстроил?.. Лепра спокойно причесался. Он совсем с ума сошел. Ничего Фожер не подстраивал. Он просто пытался заставить Еву вопреки ее желанию спеть эту песню. Не вышло. Фожер остался в прошлом! Лепра вышел, вызвал лифт. Теперь надо позаботиться о будущем, других проблем нет. Он заглянул к консьержке.

— Если меня будут спрашивать…

По радио тихо пел женский голос.

— Что это за передача? — спросил Лепра.

— Какая-то певица, — сказала консьержка, — я не расслышала… Я так включила, музыку послушать.

Лепра медленно, осторожно закрыл за собой дверь. Этого можно было ожидать. Ничего страшного, конечно. И тем не менее! «Спокойнее. Я что, ревную к Фожеру? Нет. Песня получилась. Она уже всем нравится. Это нормально… Так что? Я боюсь? Нет. Да и чего мне, собственно, бояться? Так что же, черт побери?!»

Никогда еще осень не была такой теплой, а краски такими нежными. На бульварах празднично царил полдень. Праздник для других. Лепра внезапно показалось, что он беглец. Странно, эта песня, которую он знал наизусть, потерявшая уже всякую власть над ним, жила своей особой жизнью. Но так не может продолжаться… Вскоре к ней все привыкнут. К яду привыкаешь быстро… Тем не менее Лепра обошел стороной улицу Камбон. И в будущем он будет избегать некоторых улиц, в голове он уже составил их список… Из-за музыкальных магазинов. Не из суеверия, нет. Просто противно натыкаться на Фожера. И потом, когда проходишь мимо этих магазинов, постоянно слышится мелодия припева.

Лепра вышел на площадь Согласия. Под деревьями дышалось легче. Он снова вернулся к своим мыслям. Позаботиться о будущем… Раз Ева отказывается петь, придется выступать ему. А сольные концерты — это обязательно турне, разлука… Лепра пересыпал мелочь в кармане. Разлука! Конечно, Фожер и это предвидел. «Обещай мне больше ее не видеть». Вот что он имел в виду там, в Ла-Боле, на вилле. В смерти он обрел большую силу, чем при жизни!

— Нет, — произнес Лепра вслух.

Нет, он никогда не расстанется с Евой. Лучше снова играть в пивной. Но тогда Ева будет стыдиться его на людях… Слухи, намеки, шутки, полушепот — он знал все эти приемы, которые ранят острее, чем нож. «Может, я вообще конченый человек, — подумал Лепра. — Или мне надо срочно разлюбить ее». На этот раз он был готов вплотную подойти к проблеме. В Еву кто-то метил. И через нее — в него. Внезапно это показалось ему очевидным. Они еще считали, что могут защищаться, но на самом деле было уже поздно. От кого? От чего? От смерти?.. От слепого общественного мнения? Неужели действительно ничего нельзя предпринять? Может, есть еще время попробовать? Но как? Спрашивать всех по очереди: «Это не вы, часом, послали мне пластинку?» Курам на смех. Кроме того, Ева могла бы исполнить песню. Мелио настаивал. Никто не мог предвидеть, что она откажется. Никто? За исключением Фожера.

«Ладно, — подумал Лепра, — с этой минуты запрещаю себе думать о Фожере!» У него оставалась Ева. Ева вернется к нему, ей некому больше довериться. Они будут еще безраздельнее принадлежать друг другу, став сообщниками, нежели когда были только любовниками. Эти мысли принесли некоторое утешение.

В условленном месте Евы не было. Лепра посмотрел на часы, рассеянно пробежал вывешенные на доске страницы «Фигаро литерер»… Сейчас в нем существовали два Лепра: один — элегантный, уверенный в себе, беспечно фланирующий по улицам, и другой — прислушивающийся к своим еще не оформившимся мыслям: «Мне придется переехать… экономить на всем… Вот падение!.. У нее есть деньги… а у меня нет…»

Ева появилась неожиданно. Она почти бежала. Лепра машинально поймал ее в свои объятия.

— Увези меня, — сказала она, — куда хочешь, увези. Я опоздала. Прости. Я бежала, потом взяла такси…

— И?..

— Мне просто стыдно, такая глупость!

— Ну так скажи, милая.

— Шофер насвистывал мелодию…

— Понимаю, — отозвался Лепра.

— Я вышла под каким-то предлогом. Добиралась пешком.

Они застыли друг перед другом в тревожном ожидании.

— То же самое случилось и со мной, — сказал Лепра. — Все это, конечно, мало приятно, но я полагаю, мы как-нибудь привыкнем. Куда денешься! Давай пойдем в «Элизе-клуб», хочешь? Сейчас там никого нет.

— Я ужасно голодна, — призналась Ева.

Они перешли площадь.

— Ты уверен, что мы не услышим там ту же мелодию?

— Ну, знаешь…

— Как я буду выглядеть в глазах людей?

У лестницы было оживленно, но в зале оставались еще пустые столики. Они сели в глубине. Лепра, читая меню, поглаживал Еву по руке. Почему-то он неожиданно успокоился, и Ева тоже улыбалась.

— Извини меня, Жанно. Я схожу с ума. Сама себя не узнаю. Закажи мне рыбу, все равно какую. И все… У меня для тебя хорошая новость.

— Маскере?

— Нет. Маскере не торопится, и это, между прочим, доказывает, что я больше не котируюсь. Блеш. Он обещает, что через три недели… Он должен перезвонить мне вечером. Но все уже почти готово… У них был контракт с венгерским пианистом, но тот заболел.

— Сгожусь на чардаш?

— Прошу тебя, не ворчи. Я, естественно, сказала, что ты согласен. Тихо! Не смотри на лестницу… Там… Гамар.

— Гамар? Тот, что в нашем списке?

— Да.

Гамар заметил их. Он кивнул и, поколебавшись, подошел. Ева представила его Лепра, словно Гамар был ее лучшим другом. В этом не было и тени лицемерия. Только любопытство и готовность к борьбе. Гамар присел рядом.

— Очень рад, что встретил вас, — сказал он Еве. — Я сейчас еду в Италию и, как всегда, на бегу… Фожер не передавал вам наш последний разговор? Видите, я иду прямо к цели.