Шесть серых гусей

— Я узнал вас, майор, — захныкал он. — Теперь уж нельзя и повеселиться, в кои-то веки получив увольнение…

Офицер отдал Полу честь сухим и презрительным жестом.

— Карлсен, помощник командира Сто тридцать пятого полка Тридцать четвертой дивизии. Мои люди были целый день в увольнении, и теперь я пытаюсь их собрать.

— Ну что ж, майор, вам будет нелегко! — насмешливо ответил Пол.

— В чем они провинились, капитан? — резко спросил майор.

— Они резвятся, — ответил Пол, указывая на обезьяньи чучела. — То, что они пьяны в стельку, и сержант пьянее всех, что они оскорбляют встречных офицеров, — это дело военной полиции, которой я доложу о случившемся. Но то, что они разграбили отдел зоологии Музея Неаполитанского университета, увы, непосредственно в моей компетенции.

— Отдел чего? — высокомерно спросил майор. — Вы говорите, отдел зоологии? Вы смеетесь надо мной, старина! Куда вы лезете? Я вам сказал, что у моих мальчиков было несколько свободных часов. Они что, их не заслужили? Может, по-вашему, они мало вкалывали? Черт побери, имеют они право хорошо провести время так, чтобы никто не петушился, не лез на рожон и не надоедал им?

Намек на его маленький рост показался Полу в высшей степени неуместным.

— Мне жаль, майор, — холодно ответил он, — но то, что вы называете «хорошо провести время», я называю воровством и грабежом и буду вынужден передать этих людей военной полиции, которая и решит, заслуживают они наказания или нет.

Офицер нагло спросил:

— Вы что, шутите? После шести месяцев боев они имеют право…

— Разорять все на своем пути? Безусловно, нет.

— Разорять — это сильно сказано. Это же не разграбление Рима, верно? Покажите-ка мне ваши документы, капитан.

Пол протянул удостоверение. Офицер положил его на капот своего автомобиля и осветил фонариком, будто не веря собственным глазам.

— «Американская комиссия по охране и спасению художественного наследия и исторических памятников в зоне военных действий», — прочитал он вслух. И, подняв голову, добавил: — Надо читать быстро, а то смех разберет.

— Чтобы было короче, вы можете говорить Комиссия Робертса. Ее возглавляет один из членов Верховного суда.

Майор снова принялся изучать документ:

— Дальше ехать некуда! Капитан Прескот, офицер службы охраны памятников! Службы охраны памятников! Ущипните меня, я, кажется, сплю! Никогда не слыхал ничего подобного! Мы вот уже месяц топчемся перед немецкими линиями обороны, а здесь заботятся о старых камнях!

Он вдруг посмотрел на Пола, словно что-то припоминая.

— Так это вы тот невидимка, прибывший в Неаполь неделю назад, над которым смеются в столовых Пятой и Восьмой армий? Ну так вот, если ваша служба заключается в том, чтобы разыскивать чучела страусов, вы услышите обо мне в генеральном штабе, капитан Прескот!

Пол нахмурился.

— В мои задачи входит предупреждать разрушение предметов искусства и архитектурных памятников и наказывать виновных, — произнес он сухо. — А это именно тот случай, майор: ваши люди пойманы на месте преступления.

— Можешь добавить, что у тебя есть свидетель, — сказал Ларри.

Майор взорвался:

— Хороши предметы искусства: страус и две драные макаки! Нет, вы только посмотрите! Ах, я все видел! Розовые барышни прибыли на поле боя, храбро грозят пальчиком и объясняют нам, дуракам, что делать!

— Я доложу своему начальству о ваших неуместных замечаниях, которые только усугубляют ваше положение, — холодно ответил Пол. — Однако вынужден вам напомнить, что приказ о нашей миссии подписан самим генералом Эйзенхауэром.

Ссылка на верховный авторитет разозлила майора еще больше. Он повернулся к своим людям, виновато ожидавшим его в джипе.

— Чего вы ждете, идиоты? Верните ваше хозяйство сторожу в зоопарке и сматывайтесь! — крикнул он.

Этого Пол вынести не смог. Он схватил майора за китель.

— Вы немедленно возьмете назад слова «сторож в зоопарке», или я напишу рапорт вашему начальству!

Майор Карлсен пожал плечами:

— Почему не военному совету? Бедный мой мальчик, меня убьют раньше, чем вы напишете свой чертов рапорт!

Он произнес это таким мрачным и безнадежным тоном, что, осознав внезапно всю абсурдность создавшейся ситуации, Пол отпустил офицера. Мгновенно протрезвев, солдаты сели в джип, и Пол не стал их останавливать. Не сказав ни слова, майор сел в свой автомобиль, и машины исчезли за поворотом на площади Витториа. Пол и Ларри переглянулись.

— Бесполезно, старик, я не могу бороться. Честно говоря, у меня даже нет желания этого делать. Они, конечно, разграбили музей, но то, что их ждет, совсем не весело, — сказал Пол.

— Но этот тип оскорблял тебя, хотя ты лишь выполнял свою работу… Самое забавное, — добавил Ларри, помолчав, — что я наконец понял, чем ты занимаешься!

Пол покачал головой.

— Чем я занимаюсь! — раздраженно воскликнул он. — Всем — и непонятно чем! Я не только охраняю памятники, которые на виду, но кроме того, должен выяснить, где находятся многочисленные ricoveri, знаешь, эти рассеянные повсюду тайники, куда спрятали произведения искусства, чтобы защитить их от немцев и мародеров. И тут оказалось, что против меня ополчились абсолютно все, и в первую очередь чиновники местной службы охраны произведений искусства, которые отказываются мне помогать и давать информацию, потому что думают, что я, как какой-нибудь Геринг, стану отсылать за океан корабли, груженные шедеврами. А военные власти… ну, ты сам видел!

— В конце концов, Пол, этот майор — всего лишь простой вояка! Неужели ты всем позволяешь обзывать тебя кисейной барышней!

— Нет, и тот, кто на это осмелится, сильно пожалеет. Но все равно, даже если до оскорблений дело не доходит, как только я начинаю убеждать их в необходимости сохранения церквей, античных храмов, памятников, то сталкиваюсь — особенно у летчиков — с полным непониманием и даже враждебностью, словно я какой-то чужак, посланный генеральным штабом для того, чтобы шпионить за ними, сдерживать и мешать делать дело. В Палермо — при том, что я пользовался поддержкой Айка 32 и его штаба, — Патон 33 насмешливо сказал нам с майором Хаммондом: «Друзья, мы воюем, и нам не нужно, чтобы что-либо ограничивало наши тактические возможности. Если что-то и разрушится, тем хуже для итальяшек, в конце концов, они сами напросились».

— Сегодняшняя история с украденными чучелами обойдет все столовки, и всем станет ясно, что ты намерен добиваться уважения к себе и своему делу!

— Зачем, если у меня ничего не получается? Да и как может что-нибудь получиться, если у меня нет ни карт, ни документов, ни книг, кроме старого путеводителя по Италии, а архивы и каталоги музеев исчезли, словно испарились или сгорели! В Национальном музее — склад медикаментов, в Помпеях были случаи грабежей, а статую Эрота второго века нашей эры таскают из одной солдатской столовки в другую! Ты не поверишь, но я даже не знаю, куда подевались картины из Неаполитанской пинакотеки, одной из самых богатых в Италии, где все ее Тицианы и Брейгели! Говорят, они в монастыре в Монтеверджино — я приезжаю туда, а какой-то монах меня не пускает и делает вид, что не понимает моего итальянского, который, конечно, хуже твоего, но не настолько же… И так всегда… Хочешь еще пример? Вот уже несколько дней меня серьезно беспокоит судьба знаменитого бенедиктинского аббатства Монтекассино, просто-таки набитого бесценными сокровищами, которое после прорыва Пятой армии к Волтурно может оказаться прямо посередине немецкой линии обороны. Я пытаюсь разыскать хоть какие-то материалы об аббатстве, описи имущества, фотографии, любые документы, чтобы узнать, что там хранится, чтобы сообщить в генеральный штаб. Нигде и ничего! Мне только удалось купить в букинистическом магазине на улице Сан-Бьяджо план монастыря, заплатив за него из своего кармана. К счастью, не слишком дорого. И я веду эту борьбу один. Подумать только, мой британский коллега, с которым я должен был работать в Неаполе, еще даже не назначен!