Серийные убийцы

Дело хотьковского маньяка напоминает историю Ионесяна. Но еще больше кровавое дело перекликается с деталями нападений на женщин зимой 1994 года «охотника за шубами» Александра Чайки.

Он появился в Москве через двадцать лет после Евсеева и, к счастью, не успел развернуться. Сотрудники МУРа вычислили серийника уже через две недели. Но об этом речь впереди.

ЧИКАТИЛО

Можно с уверенностью сказать, что такой славы, да еще при жизни, не имел ни один уголовный преступник за всю историю криминалистики. Еще до приведения в исполнение приговора (суд вынес решение расстрелять Чикатило) о нем было написано шесть книг, сняты кино– и телефильмы, милицейские музеи отвели маньяку заметное место в своих экспозициях, а уж газетчики… О нем написаны горы статей и заметок, а на судебном заседании в Ростове-на-Дону репортеров в зале было едва ли не больше, чем свидетелей и родственников потерпевших.

Он до конца боролся за свою жизнь, следил за здоровьем. В камере-одиночке следственного изолятора ростовского УКГБ, где он содержался для пущей безопасности, Чикатило начинал утро с гимнастических упражнений: отжимался, растягивал мышцы, прыгал на месте, делал мостик. И еще без конца писал жалобы на следователей и судью, требовал справедливости и просил снисхождения, учитывая тяжелые потрясения, перенесенные в период военного детства и отразившиеся впоследствии на его психике.

Вот фрагмент подлинного документа – одного из многочисленных посланий в вышестоящие организации, где Чикатило приводит объяснения своим поступкам:

"Я выполнял команды командира партизанского отряда. Когда я видел одиноко стоящего человека, я представлял в нем «языка», которого необходимо доставить в лес, связывал его и наносил удары по-партизански. Если я видел голое тело (мужское или женское – для меня было безразлично), я рвал и метал, как зверь. Это была не половая страсть, а звериная психическая разрядка, отчаяние и злоба за то, что меня природа обделила счастьем возвышенной нормальной половой жизни, от возбуждения до полного удовлетворения.

Конечно, я мог бы стать алкашом, заглушать свои жизненные потребности. Но не для этого я изучал философские воззрения всех времен и народов, проходил университеты – жизненные и учебные, чтобы затравить свое сознание. Ни с одной жертвой я не имел нормальной половой связи. Это была жалкая имитация. Я специально не ловил и не искал жертв. Просто случайно попадались такие же, как я. Многие из них голодные, выбитые из жизненной колеи, неблагополучные в жизненных ситуациях. И они ко мне прилипали…".

Что же было потом? Как «партизан» Чикатило удовлетворял свою половую страсть, о которой он упоминает, как о «жалкой имитации»?

Десятилетнюю Олю С. он заметил, когда девочка возвращалась с вечерних занятий в музыкальной школе. Позже выяснилось, что автобус сломался и получился большой перерыв в движении. Был декабрь, пешком от школы до Новошахтинска, где жил ребенок, не дойдешь. Девочка осталась на остановке ждать транспорт, замерзла. Тут и подошел добрый дяденька:

– Пойдем, у меня отогреешься, тут рядом. А то совсем замерзла.

Случайные свидетели видели издали, как в сторону совхоза N 6 через поле двигались мужчина и девочка. Ребенок плакал, пытаясь вырвать руку, а мужчина не отпускал и что-то возбужденно говорил.

Из материалов уголовного дела:

«Обманным путем Чикатило увел девочку на пахотное поле совхоза в полутора километрах от Новошахтинска. Здесь он напал на нее, повалил на землю, сорвал одежду, обнажил половой член и, угрожая ножом, попытался изнасиловать. Когда из-за физиологической неполноценности ему это не удалось, Чикатило нанес ребенку многочисленные удары ножом в голову, грудь, вырезал живот, сердце, матку, кишечник. От полученных более пятидесяти колото-резаных ранений девочка скончалась на месте».

Пример я не подбирал. В любом из 200 томов уголовного дела 18/59639-85 можно найти и более кровавые, страшные эпизоды. Практически каждой из жертв маньяк наносил несколько десятков ранений, выкалывал глаза, почти всем откусывал и проглатывал соски грудей и кончики языков, вырезал половые органы и, как он сам признавался, с удовлетворением грыз женскую матку – «она красная упругая».

Каждое преступление Чикатило характеризуется крайней жестокостью не столько в уголовно-правовом смысле, предполагающем причинение страданий жертве, сколько, если можно так выразиться, в общечеловеческом.

Евгений Самовичев, ученый, уже упоминавшийся в связи с делом Джумагалиева, изучая поведение убийцы в момент гибели своих жертв, высказывает необычное предположение. Оно настолько интересно, что стоит привести его дословно:

«Дело Чикатило относится к категории очень редких явлений. Попытка охватить в целом всю совокупность его обстоятельств невольно приводит к легендам о людях, обладающих способностью превращаться в диких хищных животных (оборотнях), проявляющих в таком состоянии исключительную свирепость и кровожадность. Многовековой опыт столкновений людей с этим феноменом даже оформился в представления об очень редкой наследственной болезни – ликантропии (или порфирии), при поражении которой человек меняет свой облик и начинает походить на зверя. Одновременно меняются его разум и поведение. Трудно сказать, насколько достоверны сведения об изменении внешнего облика человека. Но то, что его внутреннее состояние может становиться сходным с состоянием разъяренного зверя, очень похоже на правду».

Менял ли Чикатило в момент нападений внешней облик, сказать трудно. Он никогда не допускал срывов – ни одной жертве спастись не удалось. Зато действия маньяка вполне согласуются с логикой – звериной, бесчеловечной логикой хищника. Это подтверждается типичной для него схемой поведения.

Из аналитических оперативных документов УВД Ростовской области литерного дела «Лесополоса»:

«Для контакта с жертвой Чикатило выбирал самые многолюдные места: вокзалы, улицы, электропоезда, чтобы его поисковая активность не бросалась в глаза. Он никогда не создавал конфликтных ситуаций и старался не привлекать внимания окружающих. Если контакт состоялся, Чикатило всегда уходил первым, а жертва шла за ним. Для совершения убийства он избирал места, расположенные поблизости от остановок общественного транспорта, чтобы быстро покинуть место преступления. Прежде чем напасть на жертву, Чикатило проходил с ней расстояние от полутора до пяти километров. Это позволяло оценить обстановку, провериться на предмет слежки или другой опасности. Он никогда не оставлял свидетелей. После того, как преступник „включался“ в режим убийства, шансов у жертвы не оставалось – никому не удавалось спастись. Более половины нападений Чикатило совершал на территории, прилегающей к железнодорожной магистралей, и крики о помощи потерпевших заглушались шумом проходящих грузовых железнодорожных составов и электричек. Другие места значительно удалены от населенных пунктов и скопления людей. В 1988-1990 годы, почувствовав особое внимание правоохранительных органов, он старается избегать традиционных мест поиска жертвы и нередко изменяет схему нападения. При совершении последнего убийства серии двадцатидвухлетней С. Коростик маньяк выходит на платформе „Лесостепь“, а возвращается домой на электричке уже с другой платформы „Лесхоз“. Все это позволяет специалистам-психиатрам сделать обоснованный вывод о полностью сохраненном интеллекте преступника».

С начала восьмидесятых, когда убийства повторялись из года в год с ужасающим постоянством, у людей, занимавшихся «Лесополосой», нередко возникало ощущение полной безнадежности в успешном завершении поисков. Его искала все огромная страна: милиция, агенты, нештатные сотрудники органов, дружинники, к работе не раз подключался еще мощный в те годы аппарат КГБ СССР, а результата не было.

О значении, которое придавалось раскрытию кровавой серии, говорит такой факт. В совещании, проводимом областной прокуратурой по этому делу в Ростове-на-Дону в апреле 1987 года, принимали участие заместитель начальника следственного управления Прокуратуры СССР В. Ненашев и заместитель Прокурора РСФР И. Землянушин. И открывалось оно словами (цитирую по протоколу): «Дело „Лесополоса“ находится на контроле во всех вышестоящих инстанциях, а так же в ЦК КПСС. В стране нет дела более важного, чем „Лесополоса“.»