Только никому не говори. Сборник

— Не хочу и не буду.

Да что же это с ним такое?

— Расскажите мне о ней, а? Какой она была, что любила, как вы с ней познакомились.

Саня говорил наугад, но, видимо, попал в точку, задел, так сказать, «струну»: Анатоль улыбнулся доброй восторженной улыбкой.

— Май меня не предупредила, что сдала кабинет, я ничего не знал. И однажды увидел женщину, здесь, в саду. Она шла между деревьями, как потом в августе. Но только утром, в сарафане в цветочках и бабочках. И яблони цвели.

Как похоже, думал Саня, но та — в шубке, и первый робкий снег.

— Часто бродила по саду, — продолжал Анатоль, — каждый день, в любую погоду. Кружит, кружит между деревьями. Она была несчастной, отчаявшейся. Ничего не удалось: ни сцена, ни любовь. А демоны отчаяния могут толкнуть на последнее, непоправимое.

— Вы намекаете на самоубийство? Нет, Анатоль, она была убита.

— Кем? У нее не было врагов, не могло быть. В последние недели, уже осенью, она даже как-то оттаяла, повеселела.

— Тем более! Зачем уходить из жизни, если жизнь улыбнулась? Может быть, она полюбила вас?

— На этот счет у меня нет никаких иллюзий, — отвечал Анатоль монотонно. — Если она погибла здесь, в этом саду, то и успокоиться ее душа должна…

— Анатоль, вас опять заносит! — воскликнул Саня, философ не отозвался, глядя в сторону, в древесное сплетенье обнаженных ветвей. — Теперь расскажите правду про позавчерашний день.

— Правду и только правду, — пробормотал Анатоль равнодушно и вдруг заговорил словоохотливо, словно с облегчением отвлекаясь от маниакальной «потусторонней» идеи. — Расскажу что смогу. Когда я курил на крыльце, Любаша прошла, помахав ручкой… прелестная женщина, правда? Умна, скромна. Владимир ее не стоит, хотя они оба из породы хищников…

— Скромных хищников? — перебил Саня резко.

— Это я из зависти, — признался философ. — Зелен, знаете, виноград. Ручкой помахала, и мне пришло в голову, что я приперся на свадьбу без подарка. То есть бутылку «столичной» я принес, но… В общем, я решил подарить невесте испанскую куколку. Ведь у Май их три.

— Проще говоря, увидев уходящую Любовь, вы подумали, что дом пуст.

— Ну. — Анатоль улыбнулся хитрой пьяной улыбочкой. — А ключ у меня уже был подобран для того… ну, вы понимаете. Я ведь подонок. Деклассированный элемент.

— Ключ от чулана?

— От преисподней. Ха-ха! Его, правда, заедает в замке. Однако я с чем угодно справлюсь. Не верите?

— Верю. Дальше.

— В доме будто никого не было. Я открыл чулан, взял куколку — белую. И тут меня черт дернул: а не прихватить ли, думаю, самогончику, раз уж все так сложилось. Прихватил четыре бутылки, куколку — в карман. И к себе. Опять черт дернул: а не попробовать ли… ну, вы понимаете. И слегка вздремнул. Опомнился, не представляю, который час, вдруг Май… кинулся, чулан запер — и продолжать. Тут — очень тонкий нюанс. В этой самой дреме мне приснилась Май — на секунду. Знаете, коленопреклоненная, в слезах. Видел раз перед иконой, застряло в памяти. У каждого собственные демоны, правда? Рвут на части. Ладно. И так мне ее жалко стало вдруг, что решил я куколку отнести назад. Ну раз старуха живет этими игрушками… Словом, пошел. Время рано, узнал, шестой час, она еще на кладбище. Тут вы меня несколько подкосили. В окне. И она дома. Что за черт… И разговорчик за столом подходящий, собрались игрушки смотреть. У меня намерение твердое: ночью подложу, как угомонятся все. Расходимся. А Юлька в коридоре: ты в чулан лазил, бутылки крал, я сама видела. Требует ключ. Натуральный шантаж. Ей-то зачем? Самогонки выпить? Я не поддался, говорю: ключик у Май позаимствовал и назад положил. А девочка чуть не плачет. Ну, я сжалился: раздобуду, говорю, попозже. Думаю: принцессу подложу, дам ей ключ.

— Ну и как, дали?

— Нет.

— Отчего же?

— Задурил. Плохо помню, перебрал.

— Вы бросили куколку в чулане на пол.

— Я выполнил свой долг, — изрек Анатоль с забавным мрачным пафосом.

— Анатоль, а ведь вы мне не все рассказали, — произнес Саня настойчиво.

— Я хочу умереть, — вдруг сказал Анатоль. — Я трус, я должен был уйти за нею.

— Мужчина вы или нет, в самом деле! — взорвался Саня. — Послушайте меня и поправьте, если я где ошибусь. Идет?

— Все равно. Валяйте.

— Вот как я все представляю. Юля была в своей комнате не одна, а с молодым человеком (к их свиданию весьма неравнодушна Настя). Пора расставаться: в доме шум, гам, вернулась хозяйка и вот-вот вернется подруга. Около пяти я услышал из теткиной комнаты девичьи голоса в коридоре, тетя Май подтвердила: девочки вернулись с занятий. А ведь это было не так.

— Не так? — повторил Анатоль тупо.

— Как вам такой вариант? Парочка крадется по коридору к входной двери, слышит скрежет замка: конечно, Настя, ее время. Юля знает, что чулан не заперт, толкает туда своего друга — на минутку, пусть Настя пройдет в комнату. Они проходят обе. Тут очнулись вы, заперли чулан и пошли продолжать. Ну?

Анатоль был до того потрясен, что к нему вполне подходил старинный оборот: громом пораженный.

— Теперь мне остается только разыскать друга. Надеюсь, это несложно.

— Так это был человек? — просипел Анатоль — и на мгновенье будто вырвался из маниакальной галлюцинации, на лице выразился ужас; мгновенье пронеслось — и глаза, как у больной птицы, застлались мутной пленкой.

— Где был?

— В чулане.

— Был. Вы же его видели?

— А как вы докопались?

— Зачем Юле был нужен ключ? Вплоть до шантажа? Раз. Два: японская зажигалка на сундуке, резко контрастирующая со старым хламом. И три: когда уже ночью мы с тетей Май выходили из чулана, за нами в дверях своей комнаты наблюдала Юля. Итак, вы его выпустили.

— Не надо… не надо, ради Христа, — забормотал Анатоль. Я не помню, я был занят… куколками. Розовая, голубая и белая. Какое-то существо пронеслось во тьме. Не дай вам Бог пережить! И вспыхнул свет.

— Вы включили?

— Не знаю. Может, я?.. — вдруг закричал: — И как Ты все это терпишь, Господи! — схватился руками за голову, лестница с грохотом упала оземь.

— Да что с вами? — испугался Саня.

Они уставились друг на друга. Глаза в глаза. Пауза длилась; почти физически Саня ощущал давление, движение чужой безумной какой-то энергии. Заговорил успокоительно, буднично;

— Вас во тьме напугал Юлин друг. Обыкновенная история: влечение, измена, ревность, страх попасться.

— Да, да, — пробормотал Анатоль. — Обыкновенно, да. Спасибо. Вы профессионал.

— Он просто сбежал? Ничего не сказав?

— Нет, я… я был занят, я… как-то все мгновенно, как вихрь.

— Что-то у вас все вихрем.

— Я погубил свою жизнь, — констатировал философ хладнокровно.

— Всегда есть надежда.

— Нет, не всегда.

Оба одновременно закурили, помолчали. Ворона закаркала тревожно и принялась описывать круги над бедным октябрьским садом. Народная примета (у Даля) — к покойнику.

— У каждого из вас есть что скрывать, — сказал Саня, следя за птицей, — каждый был занят своими пустячками… и я, я тоже… когда рядом, рукой подать, произошло убийство. Чего я только за эти дни ни наслушался — и ни на шаг не приблизился к разгадке. Разве что от вас узнал имя… Вы скоро покончите с лестницей?

— Уже покончил. А что?

— Слазаю-ка я на чердак.

Анатоль как-то очень странно истерично засмеялся.

Однако на чердаке, как и всюду — в саду, в сарае, в доме — ничего подозрительного, явного, тайного не обнаружилось. Давно не тронутые пыль и труха. Непостижимо!

Чуть позже в теткиной комнате за чаем и остатками позавчерашних пирогов произошел разговор.

— Вначале я тебе не поверила, — говорила она холодно, не глядя. — И милиционер этот! А потом…

— Тетя Май. погодите! Важна последовательность, а то у меня от всех от вас голова кругом идет. Почему вы ушли с кладбища раньше?

— Замерзла. — лицо ее приняло каменное выражение.

— Хорошо. А дальше? Во сколько вы приехали на «ВДНХ»?