Год Ворона (СИ)

Пройдет совсем немного времени, и окружающий мир изменится и никогда уже не станет таким как прежде...

15. Бездорожье и разгильдяйство

Меня будит ненавязчивое курлыканье стоящего на прикроватной тумбочке стационарного телефона. Подношу трубку к уху, одновременно косясь на часы. Петрович.

- Собирайся. Рассвет начинается. Вылет минут через сорок. На душ и одевание - минут пятнадцать. Потом спускайся вниз, кофе глотнем и вперед.

- Берковича разбудили?

- Занимаемся, - хмыкает Алексей и кладет трубку.

Звучит настолько двусмысленно, что первый мой порыв - ломиться в комнаты Милы и Алана, страшно боясь обнаружить, что они провели ночь вдвоем.

Впрочем, коронное хмыканье дяди Леши в равной степени может касаться и меня. Тайны я, конечно, хранить умею, о чем свидетельствует хотя бы имевшийся в прошлом допуск к документам особой важности. Но в данном конкретном случае утечка информации сексуально-личного характера - целиком и полностью плод наших с Ольгой коллективных усилий. Кто же мог предполагать, что кровать - с виду мощная и надежная, окажется такой хлипкой, а крутейший ортопедический матрас скрипит похлеще, чем советский клоповник с пружинами из танковой стали?

Мы так увлеклись друг другом, что не сразу поняли, насколько сильно шумим. Так что, к моменту первой короткой передышки между словами "Ооооййй, хорошоооо!!!" и "А теперь, давай я сверху?" - наверняка разбудили уже не только весь дом и охранников внешнего периметра, но и уток на дальнем болоте.

Поспать удалось чуть больше двух часов, так что даже контрастный душ, на который я потратил большую часть времени, отпущенного на сборы, едва восстановил изрядно пошатнувшуюся работоспособность. Да и то, в относительный порядок пришло разве что погруженное в приятную ломоту тело...

Скорее по привычке, чем по необходимости, "для контроля путей отхода" высовываю голову в коридор. Со стороны номера, где поселили Милу, раздался чуть слышный шелест закрываемой двери и щелчок собачки замка.

"..." - подумал я, чувствуя, как краснею, будто школьник, которого завуч Марьиванна застукала целующимся с одноклассницей в дальнем углу кабинета химии...

Выхожу в коридор, вспоминая некоторые подробности вчерашнего приключения. Точнее, его финала.

- Я пойду? - отлежавшись, спросила Ольга, надевая футболку, которая почему-то обнаружилась в дальнем углу на журнальном столике.

- Провожу,- прошептал я, вскакивая на ноги и заворачиваясь в мокрую от пота простынь.

- Было очень хорошо, - коснувшись моей щеки мягкими губами, девушка куницей выскользнула за дверь...

Не прекращая зевать, спускаюсь в холл, который сегодня уж точно напоминает съемочную площадку какой-нибудь "Санта-Барбары" ....

Беркович уже здесь. Погрузив нос в большую фарфоровую кружку, глотает свой любимый кастрированный кофе, от которого с утра толку не больше, чем покойнику от электрофореза. На мое появление не реагирует.

Ольга, упакованная в халат с высоким стоячим воротником, плохо скрывающим от окружающих большой багровый засос, потрясая растрепанной ведьминской прической, орудует ручками кофейной машины, от которой исходит чудесный утренний аромат настоящего кофеина.

Мила с заплаканными глазами сидит напротив моего карманного Джеймса Бонда.

Услышав шаги на лестнице, Ольга разворачивается. В руках две дымящиеся чашки.

- Кофе будешь?

- Доброе всем утро! - говорю машинально. - Давай, не откажусь.

Прикусываю язык, но поздно. Глаза Милы сощуриваются, превращая девчонку в героиню корейских боевиков. Судя по взгляду, которого Ленину с лихвой бы хватило для того чтобы испепелить всю мировую буржуазию, по поводу доброты сегодняшнего утра у нее имеется особое мнение.

Внутренне подбираюсь. Все идет к тому, что мирная картина предрассветного кофепития с секунды на секунду обернется форменным побоищем, после которого любимой и единственной дочери нашего радушного хозяина придется скрывать от окружающих не только многочисленные засосы на шее плечах и прочих ... хм ... участках тела, но и глубокие царапины на лице...

Ревнует! Милка ревнует! От этого умозаключения сон проходит бесповоротно и окончательно, а душа жаждет кофе и новых подвигов.

Проклиная слепоту в сердечных делах и проявленную ночью козлиную несдержанность, стою, не решаясь сойти с последней ступеньки и лихорадочно соображаю, что мне делать - взять у Ольги вожделенную чашку или же, сославшись на что угодно, хоть на расстройство желудка, позорно сбежать от назревающего выяснения отношений.

Но выбор уже сделан. Причем без моего участия. Со стороны внешнего подъезда рычит машина, и в холл с деловитой улыбкой залетает Короленко. Больше всего опасаюсь, что дядя Леша первым делом скажет: "Ну что, зятек?". Но если олигарх и знает о происходившем ночью в его резиденции (этот, да и не знает, ага!), то никак этого не показывает. Хотя, насколько я смыслю в колбасных обрезках, для отца-одиночки личная, а тем более, сексуальная жизнь пусть даже взрослой дочери, не может быть безразлична. Впрочем, времена меняются, меняются и нравы. К моему счастью, не всегда к худшему...

- Все готовы? - прерывает мои философствования Короленко и, не дожидаясь ответа, подает команду в стиле классического старшины. - Заканчивать прием пищи, выходи строиться!

Как ни странно, но примитивная казарменная шутка мгновенно отвлекает от бытовых проблем и перенастраивает на нужный лад.

Перед домом ожидает джип. Не гламурный паркетник, на котором мы сюда приехали из города, а настоящий внедорожник - "Лендровер Дефендер". За спиной у меня угрюмо сопит группа поддержки.

- Птичка собрана, заправлена, снаряжена и ждет на взлетной полосе, - говорит дядя Леша, идя к машине. - Ладно, мальчики-девочки, прощайтесь по-скорому, и поехали. Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!

Оборачиваюсь. Ольга и Мила бок о бок стоят в дверях. Смотрят одинаково хмуро. Рядом мнется Беркович. Хорошенькое я тут оставляю творческое наследие. Надеюсь, что в случае нарастания конфликта на почве недоперераспределенных мужчин, Петрович справится с ситуацией...

- Ну, счастливо всем оставаться, - говорю, уставившись в пол, покрытый затейливой глиняной плиткой. Что еще можно сказать...

- Удачи! - продолжая прятать глаза, бросает Мила.

Не вслушиваясь, что там и кому бормочет Беркович, обхожу машину и, "согласно купленным билетам", устраиваюсь на переднем сидении. Короленко хлопает дверью, и машина несется по дороге, ведущей в глубину леса. Теперь все мысли занимает исключительно предстоящий полет.

В салоне бубнит радио. Диктор вещает об "очередной вспышке напряженности в турецком Курдистане". То ли власти проводили операцию против сепаратистов, то ли курды меж собой разбирались, из сообщения непонятно. В общем "масштабные боевые действия". Интересная у людей жизнь. Впрочем, нас это не касается, тут своих дел по горло. Отключаю мысли от новостей и думаю о насущном ...

Минут через пятнадцать, попрыгав по добротным колдобинам, выбираемся на опушку. Большой луг, пересеченный дорогой, сложенной из аэродромных плит.

- Здесь раньше, при Союзе стояли ПВОшники, их подъездная дорога, - поясняет Петрович. - Я немного привел в порядок. При желании сюда можно и небольшой самолет посадить. Пару раз очень пригодилось...

На краю "взлетной полосы" стоит полностью собранный мотодельтаплан. Теперь, с крыльями и винтом, птичка кажется не такой уж и маленькой, как в гараже.

Натягиваю бронежилет, разгрузку, располагаю в нишах фюзеляжика автомат, боезапас, гранаты, прибор ночного видения. Засовываю в боковой карман коммуникатор. Короленко инструктирует лопоухого "пилота".

- Вот навигатор, он уже запрограммирован на Коломну. Место посадки - поле на краю города. Там в городе есть клуб парапланеристов, так что своим появлением вы никого особо не удивите. Забиты в карту и места, где можно дозаправиться. В багажнике - пустая канистра на десять литров. Официально в пластик бензин отпускать запрещено, но мы, слава богу в России. Управление у птички стандартное...