Близнецы-соперники

имя, и оно выпустило воспоминание, запертое в глубинах мозга. Имя было ключом. Замок открылся, появилось воспоминание.

Ему лет девять или десять. Вечер, и братьев уже укладывали спать наверху. А он в пижаме спустился из своей спальни за книжкой и вдруг услышал громкие голоса из отцовского кабинета.

Дверь была приоткрыта — всего на несколько сантиметров, и любопытный ребенок подошел поближе. То, что он увидел, заглянув внутрь, настолько потрясло его, что он замер, как загипнотизированный. Перед столом отца стоял священник и орал на него, стуча кулаком по столу; его лицо бью искажено от гнева, глаза сверкали яростью.

То, что кто-то, в особенности священник, может так вести себя в присутствии отца, настолько поразило мальчика, что он судорожно вздохнул.

Священник тотчас обернулся и устремил горящие глаза на ребенка — вот тогда-то Витторио и заметил в его черноволосой голове седую прядь. Он бросился из гостиной вверх по лестнице к себе в спальню.

Наутро Савароне отвел сына в сторону и стал ему объяснять случившееся вчера вечером — отец никогда ничего не оставлял без объяснений. То, о чем они так яростно спорили, уже было затуманено временем, но Фонтин точно вспомнил, что отец назвал священника по имени — Гульямо Донатти — и сказал, что этот человек был позором Ватикана... Он издавал эдикты для непосвященных и заставлял их подчиняться под страхом страшных кар. Ребенку запомнились эти слова. Итак, Гульямо Донатти, смутьян курии.

— Теперь Стоун действует по собственному разумению, — сказал Тиг, звонивший из Лондона, и вернул Виктора в настоящее. — Он хочет добраться до тебя, чтобы получить максимальный выкуп. Мы искали не там, где надо. Но теперь, кажется, напали на след. Он воспользовался документами Берча и вылетел воинским рейсом из Лейкенхита. В Рим.

— К кардиналу в Ватикан, — поправил Фонтин. — Он не хочет рисковать и вести переговоры по телефону.

— Именно. Он вернется за тобой. Мы будем его ждать.

— Нет, — возразил Виктор. — Мы не будем его ждать, мы отправимся следом.

— Да? — В голосе Тига послышалось сомнение.

— Мы знаем, что Стоун в Риме. Он постарается скрыться, воспользовавшись явками информаторов. Они привыкли прятать людей.

— Или попросит помощи у Донатти.

— Вряд ли. Он будет требовать встречи на нейтральной территории. Донатти опасен и непредсказуем. И Стоун это понимает.

— Мне все равно, что ты об этом думаешь, но я не могу...

— А ты можешь распространить слух через надежные источники? — прервал его Виктор.

— Какого рода слух?

— Что я собираюсь сделать то, чего все от меня ждут, — вернуться в Кампо-ди-Фьори. По неясным, сугубо личным причинам.

— Ни в коем случае! Об этом не может быть речи!

— Ради Бога! — закричал Фонтин. — Я не могу прятаться всю жизнь! Не могу жить в постоянном страхе, что, стоит моей жене или моим детям покинуть этот дом, как на горизонте появится Стоун, или Донатти, или карательная экспедиция наемных палачей! Ты обещал мне открытую войну с ними. Я хочу вступить в