Смерть по вызову

не утверждаю, что судьи вообще не берут. Может, где-то, как-то, у кого-то. Но все равно, судьи вне подозрений, как жена Цезаря. По закону в их отношении нельзя предпринимать следственных действий. Я это говорю, для того, чтобы вы сразу себе уяснили: все противозаконные действия отпадают. Я кое-чего добился в жизни, у меня адвокатская контора. У меня есть человеческие привязанности, – он подмигнул Ларионову. – И я не хочу потерять все, что имею, из-за чужой глупости. Я на это никогда не пойду и никакой уважающий себя адвокат не пойдет, а посредники вас поимеют. И не пугай меня, Дима, своей наивностью.

– Я предложил крайний вариант. А вы что предложите?

– Пока я знаком с делом со слов подозреваемого, – Максименков развалился в кресле с гобеленовой обивкой, сунул в рот сигарету. – Антона Васильевича, – он кивнул на Ирошникова, – подозревают в преступлениях. Их обстоятельства мне нужно исследовать, нужно получить результаты биологической, криминологической экспертиз, результаты вскрытий. И так далее. Словом, мне надо работать с делом. А кто мне это дело даст? Подозреваемый ещё не задержан, значит, его адвокат не может получить документы на руки.

– И что же остается? – Ларионов показал пальцем на Ирошникова. – Ему на плаху кровавую ложиться?

– Дима, не надо высокой патетики, – адвокат помотал головой. – Антон просто явится в прокуратуру, его задержат, отправят в изолятор временного содержания и начнут следственные мероприятия. Придется сдаться хотя бы для того, чтобы я мог начать работать. Они постараются оформить явку с повинной, но виниться вам не в чем. Вы знакомы с ситуацией и явились дать объяснения.

– А сколько мне светит в том случае, если суд признает меня виновным? – спросил Ирошников.

– Всего-навсего от восьми лет до пожизненного заключения или смертная казнь, сущие пустяки, – отшутился Максименков. – Но я не допускаю такого исхода, даже гипотетически. Хотя у обвинения есть сильные стороны. Один гвоздодер с вашими пальцами, которым раскололи череп тому бедняге, чего стоит. Плюс показания жены убитого. Плюс сосед той старухи, которую проткнули лыжной палкой. Но из любого положения есть выход. Одного моего подзащитного обвинили в хранении наркотиков, боеприпасов и оружия. Одиннадцать граммов опия, три пистолета и боеприпасы нашли при обыске и изъяли. Но удалось добиться его освобождения за недосказанностью преступления. Подзащитный снимал ту квартиру. На оружии и пакетике опия, а все это хранилось на антресолях, не было его пальцев. Суд согласился с доводами защиты.

– Два убийства – это не хранение опия, – возразил Ларионов.

– Все это довольно спорно, – сказал Максименков. – И свидетели, которые самих преступлений не видели, вызывают сомнения. Я подумаю, как все можно повернуть.

– А как мне вести себя там, в прокуратуре? – Ирошников вяло копался в тарелке. – Если они будут на меня давить, сами понимаете…

– Вы не насильник, не совратитель малолеток, – улыбнулся адвокат. – Вашим делом будет заниматься не сама прокуратура,