Цейтнот

- Женщина прикрыла глаза, едва-едва пошевелила головой из стороны в сторону. Из-под век выступили слезы.

- Не могу... - зашептала с трудом. - Сделайте что-нибудь... Отдайте все...

* * *

Полковник чертыхнулся, посопел в трубку.

- ты вот что, Рогожкин, артистку эту, соседку, нельзя задействовать, как подставную?

- Нельзя, - вздохнул Рогожкин. - И по габаритам, и возраст, и нервы...

- Так...

Полковник Гераскин руководил всей операцией, ему и думать, где взять женщину сорок шестого размера, чуть смуглую, черноволосую. И не позже, чем через пять минут. Будь в запасе хотя бы полчаса... Впрочем, буквально в двух шагах, всего лишь ниже этажом, на пульте вневедомственной охраны сидела дюжина девушек. И среди них наверняка нашлась бы подходящая.

Разговор с майором Кузьменковым, начальником над пультовскими красавицами, краткий, но чрезвычайно бурный, кончился так:

- Сейчас магазины закрываться начнут, сигнализация включается, а на пульте пусто. Я, что ли, сяду на телефон за оператора?

- Ну и сел бы на полчасика, а, Кузьменков? Ну, не можешь сам, я генерала попрошу, может, он девочку подменит?

Кузьменков крякнул в трубку, потом пробурчал:

- Ладно, забирай. Сорок шестой размер, говоришь? Учти, будешь должен... радиатор для "уазика".

- Да хоть целую "волгу"! - обрадовался Гераскин. - Ты ж во как выручил, Кузьменков!

Ритуал был соблюден.

* * *

Верочка Котова поняла свою задачу так: куда-то пойти, что-то отдать. И все дела. Нетрудно и приятно: романтическая вуаль таинственности, только одна Верочка может спасти операцию угрозыска, спасти детей. Легкий холодок опасности, ну а потом... Тут фантазии немножко не хватало. Может, фотографии в газетах, интервью на всех телеканал, может, орден Мужества... А когда в квартире Поляницкой она надела швейцарские сапоги, норковую шубу и шапку из самого разнастоящего соболя, то ощутила себя одновременно королевой и кинозвездой, исполняющей роль великосветской супершпионки. В общем-то, Верочка была самой обычной девушкой, и чувства возникли у неё самые обычные, такие у любой возникнут, надень на неё соболей и дай в руки сумку с бриллиантами. Лицо подсмуглили тон-кремом (французским!), а под мышку приладили рацию, выведя через левый рукав микрофон и спрятав его в замшевую варежку.

Ямщиков с раздражением наблюдал, как быстро Верочка осваивается в роли кинозвезды-вамп: раскачивающейся походкой манекенщицы сходит по лестнице, как небрежно усаживается в такси, царственным кивком благодарит Рогожкина, распахнувшего дверцу. Разве так должна вести себя женщина, которая отрывает от сердца все свои сокровища, чтобы спасти от смерти родных детей?

По пути Рогожкин давал инструкции, но Верочка слушала рассеянно, зябко, по-киношному, ежась под чужими норками, кутала щеки в пышный воротник. Не доезжая почтамта, оперативники вышли, и Ямщиков, придержав дверцу, умоляющим голосом попросил:

- Вера Владимировна, ради бога, в темпе, как можно быстро, почти бегом. Очень прошу. - И, уже обращаясь к Рогожкину, как бы между прочим, добавил: - Надо было все-таки бронежилет надеть. Подколют, не дай бог...

И с треском захлопнул дверцу. Машина тут же рванула с места, увозя утратившую королевский гонор Верочку. Вот тут-то ей по-настоящему стало зябко. Она, может быть, даже захотела крикнуть шоферу: "Стой!", да не успела. Запищала рация, и из-под мышки раздался приглушенный и искаженный голос Рогожкина:

- Так, подъезжаем... Сейчас быстро вперед. По сторонам не смотреть, тебя страхуют, не бойся. Переключай на передачу. Ну, давай...

"Действуй" она уже не услышала, так как пальцем внутри варежки надавила кнопку микрофона.

Машина, протяжно визжа, притормозила, прижалась правыми колесами к поребрику. Верочка, с закаменелым от испуга лицом, боком вылезла на тротуар, таща по сиденью полиэтиленовую сумку с бриллиантами в вельветовом футляре. Шофер придержал её за рукав.

- Деньги-то забыла, - укоризненно сказал он.

Действительно, она чуть не нарушила правила игры, не отдала, как положено пару десяток. Торопливо сняла правую варежку, протянула на ладони склеившиеся влажные купюры. Торопливо подхватила ручки цветного пакета.

Оказавшись на улице, вне безопасного пространства кабины, Верочка окончательно растерялась. Страх овладел ею. Сердце колотилось и обмирало, уши слегка заложило. В ногах возникло неприятное неуправляемое подрагивание, те самые поджилки затряслись. Она забыла, что делать дальше, стояла у машины, держась за все ещё распахнутую дверцу, беспомощно озиралась, отыскивая взглядом кого-нибудь, кто мог бы хоть кивком ободрить, просигналить - все нормально, работай.

Помощь пришла с самой неожиданной стороны. К дверце сунулся парень в куртке нараспашку.

- Шеф, на Турбомаш, срочно! - махнул топтавшейся неподалеку потрепанной девице. - Эй, мочалка, вали сюда!

Девица торопливо подскочила, небрежно отпихнула плечом Верочку. Тут Верочка сразу все вспомнила и пошла прямо по выметенной аллее сквера к памятнику выдающемуся изобретателю. Сначала медленно, а потом все быстрей, слыша как сзади выкручивается шофер-оперативник:

- Клапана стучат, на ремонт еду.

- Братуха! - парень пялил стеклянные глаза и, похоже, слабо понимал, что ему говорят. - Опаздываю, в натуре!

Видимо, уговорил. Хлопнула дверца, рыкнул мотор. Вера, от страха не видя встречных, замечая только расплывчатые силуэты, съежившись и полузажмурясь, почти бегом обогнула постамент памятника. Не сразу сообразила, куда дальше, но вспомнила и сунулась в сугроб. Вытянула за кончик короткую ветку. Никого поблизости не было. Почти спокойно она начала разворачивать полосу бурой оберточной бумаги, плотно накрученной поверх древесной коры. Сделать это оказалось не так просто - в одной варежке плотно сидел микрофон, в другой руке была сумка, положить которую на снег Вера не рискнула. Наклеенные буквы сливались в сумраке, она сделала несколько шагов в сторону фонаря. наконец, прочитала вслух, наклонясь к микрофону:

- "Иди прямо к набережной, потом вдоль решетки до "Галактики". Там жди."

Вера, как инструктировали, бросила записку на снег, чтобы её смогли подобрать и запротоколировать, а сама направилась в сторону реки. До набережной было всего метров полтораста по неширокому проулку, начинавшемуся за сгорбленной бронзовой спиной изобретателя, скучавшего на постаменте.

Честно говоря, Вера рассчитывала, что правильной окажется версия с тайником, и надо будет отнести и положить пакет в какое-то условное место. Ей снова сделалось страшно. А вдруг за углом "Галактики" ждет преступник, знающий Поляницкую в лицо? А вдруг...

Навстречу неспеша двигался какой-то мрачный тип, явно уголовник: воротник черной кожаной куртки поднят, черная трикотажная шапочка надвинута на самые брови, руки в карманах. Он исподлобья пристально разглядывал Верочку. Взгляд хмурый и недовольный. Тяжелая челюсть отвалилась книзу, и из приоткрытого рта периодически выпархивает облачко морозного пара. Она неимоверным усилием воли преодолела мучительное желание побежать прочь, назад на проспект, к почтамту, к людям. Мрачный тип отвел взгляд. Они разминулись, шаркнув локтями.

Вера торопливо выбежала к литой ограде набережной, остановилась, восстанавливая сбившееся дыхание. Голубоватый свет частых фонарей заливал выскобленный до асфальта тротуар и высокий снежный вал, обозначавший газон, с торчащими из него голыми кустами и деревцами. Здесь гуляли люди, на скамейках кое-где сидели парочки - холод им, видимо, нипочем. В сотне шагов позади шумел машинами мост, а впереди в отдалении сияла неоновая надпись "Галактика", венчавшая странный симбиоз киноконцертного зала, двухэтажного ресторана и казино, соединенных волей бесстрашных зодчих и новых русских бизнесменов в этакого единого архитектурного кентавра.

Верочка, сжавшись от страха, брела вдоль чугунной решетки. легкая сумка-пакет почему-то так тянула книзу, что рука начала неметь.