Она это может

Следующим номером в моем мысленном обзоре была Джуанелла Риллуотер. Я уже раньше говорил вам, ребята, мир тесен, но все равно мне кажется немного странным, что я именно сейчас встретился с ней в Париже. Еще более странным представляется то, что я попал во все эти передряги с красоткой в прозрачных штанах и ее латиноамериканским дружком из-за адреса, полученного от Джуанеллы. Интересно узнать, действительно ли живёт Джуанелла в этом чертовом отеле? Возможно, и нет. Просто она задумала перехитрить меня и назвала мне первый пришедший ей в голову отель. Либо это, либо у нее были совсем иные намерения.

Я протягиваю руку к телефону и набираю номер Домби. Через минуту слышу, как он говорит не слишком громко «алло». Еще до того как я сумел ему ответить, на другом конце провода раздается довольно пронзительный женский голос, который что-то трещит по-французски. Ясно, что этот канадец сейчас разыгрывает из себя Казанову перед какой-нибудь крошкой.

Я совершенно прав, потому что дамочка начинает причитать по-английски:

— Домби… ты мне больно сжал шею. Если ты попробуешь повторить то же самое, я тебя ударю утюгом… — После этого она уже по-французски объясняет парню, куда он должен катиться.

Я говорю в трубку:

— Алло, Домби. Это Лемми Кошен.

— Да? И тебе приспичило звонить в такое время, когда со мной такая симпатичная девчонка, которая от меня совершенно без ума?

— Можешь не болтать. Я слышу вашу беседу. И что ты находишь хорошего в этих кривляках француженках? Не тискай ее слишком сильно, они привыкли к более нежному обращению. Когда-нибудь один из их поклонников пырнет тебя ножом. И не от великой любви к тебе, а как раз наоборот.

— Да, ты — мудрое создание, — в тон отвечает он мне. — Чего ты от меня хочешь?

— Послушай, Домби, приезжай-ка поскорей ко мне. Мне нужно с тобой срочно поговорить.

— Ладно. Жизнь бывает чертовски нескладной. У меня никогда не хватает времени на удовольствия. Сейчас приеду.

Он вешает трубку. Я встаю с кровати, еще отпиваю рома и начинаю ходить по комнате взад и вперед. Меня все больше начинает интриговать эта история.

Через 20 минут появляется Домби. Он выставляет непочатую бутылку рома, и мы усаживаемся, преуютно выпивая по паре рюмок.

— Ну, парень, в чем же дело? — наконец спрашивает он.

Я ему рассказываю все. Прежде всего, ребята, я должен заметить, что в высшей степени уважаю Домби. Это не пустозвон, а, что называется, весьма содержательный малый. Внешне он всегда притворяется, будто его занимают одни девчонки, но в действительности у него светлая голова. И крепкий характер.

Этот парень начал войну в составе канадских командос, оттуда перешел в британскую разведку и теперь работает с нами как союзник. И надо сказать, наша работа с его появлением стала намного эффективней…

— Послушай, Домби, ты слышал про Риббэна?

— Слышал. Мне рассказывал Клив. Свалился с какой-то лестницы и сломал себе шею.

— Ничего он не ломал. Его пристукнули.

— Вот как? Как это случилось?

— Не знаю. Но вокруг этого дела творится что-то непонятное. Сегодня вечером кто-то предъявил пропуск в 14-е отделение парижской полиции с довольно искусно подделанной подписью генерала, и они заполучили малютку Марселину. Дальше следующий акт — ухлопали Риббэна. Ну?

— Немного странно, правда? Эти двое знают про тебя все. Марселина — это же та девочка, с которой, как предполагают, ты распустил язык, а Риббэн — тот самый работяга, которому она все выложила.

Он зевает.

— Но ведь ты же их прикончил, этих двоих, не так ли?

— Нет, конечно. Но мне это все кажется весьма странным. Понимаешь, складывается впечатление, что кто-то старается вырыть для меня солидную яму.

— Да, может быть, а может, и все это не так. Послушай, Лемми, все разговоры о том, будто ты разоткровенничался с Марселиной, наверняка враки!

Я кивнул головой.

— Я так и думал. Дело начал Риббэн. Это он отправился к шефу и доложил, будто Марселина призналась ему, что ты ей все выболтал… Риббэн ведь был твоим добрым приятелем, не так ли?

— Да.

— Тем более удивительно, что он сразу не пришел к тебе выяснить, как в действительности обстояли дела.

Я только пожимаю плечами:

— Пожалуй…

— Послушай. Есть только одна причина, по которой ему не хотелось этого делать. Неужели ты не можешь догадаться?

— Причина тут может быть только такая: видимо, то, что я выболтал Марселине, было настолько важным, что Риббэн, несмотря на привязанность ко мне, должен был прямиком доложить обо всем генералу. Посчитал это своим долгом.

— Я тоже так думаю, — согласился Домби. — Однако почему-то какой-то неизвестный парень не захотел, чтобы они заговорили, то есть чтобы никто не узнал об истории, рассказанной Марселиной Риббэну. Были предприняты соответствующие шаги. Сначала убрали Марселину, потом и Риббэна. Какие мы можем сделать отсюда выводы?

— Откуда мне знать! — Я еще хлебнул рома.

— Что же на самом деле случилось с Риббэном?

— Кто-то убил его, ударив мешком с песком. Домби был поражен.

— Новый метод, да? Интересно, ради чего это сделали и как все это произошло?

— Мне кажется, Риббэн сидел за столом и собирался написать письмо, понимаешь? На столе лежал лист бумаги, поперек его была приготовлена промокашка, как это обычно бывает, если человек намерен приняться за корреспонденцию. По всей вероятности, кто-то неслышно подкрался по лестнице и стукнул Риббэна в тот момент, когда он склонился над столом. Потом его стащили до половины лестницы и пристроили таким образом, чтобы сложилось впечатление, будто бы он упал со ступенек и сломал себе шею.

Домби кивает головой.

— Какие у тебя соображения?

— Не слишком много. Но за несколько часов до этого, вернее сказать, до того момента, как Риббэн отправился в лучший мир, произошло еще одно любопытное событие. Я случайно встретился с одной крошкой, которую я знал еще по Нью-Йорку. Лакомый кусочек, прямо скажу. Ее муженек получил срок, достаточно длинный и вполне заслуженный. Это некий Ларви Риллуотер, первоклассный медвежатник, специалист по несгораемым шкафам в Соединенных Штатах. Мы с ней выпили по коктейлю, и она сообщила мне адрес, где я могу ее отыскать. После того, как я ушел от генерала, я отправился туда. Это грязная маленькая гостиница, недалеко от бульвара Сен Мишель. Джуанеллы на месте не оказалось, но когда я поднялся по лестнице в ее номер, то обнаружил комедийный дуэт, разыгравший интересный спектакль: девица, репетирующая номер стриптиза, и молодчик кубинского или аргентинского происхождения, появившийся на сцене несколько позднее. Ему я не понравился, так как вздумал задавать вопросы. Точнее говоря, его неприязнь ко мне достигла таких размеров, что он вытащил пистолет и попытался меня пристрелить.

— Вот как? Это лишний раз доказывает, что в военное время можно всего ожидать.

Теперь уже Домби прикладывается к рому.

— Еще одна деталь. Когда я обнаружил Риббэна, у него в руке была зажата авторучка.

— Да? Но это не выглядит странным, не правда ли? Ведь он собирался писать письмо.

— Но с ручки не был снят даже колпачок, да и, кроме того, Риббэн никогда не пользовался авторучками. У него всегда был в кармане карандаш. Я проверил: в жилетном кармане действительно торчал огрызок. Причем хорошо заточенный.

— Так что?

— Авторучка была французского происхождения, совсем новая, одна из этих ярких игрушек, которые обычно продают на черном рынке в комплекте с карандашом. Возможно, это простое совпадение, но у малого, который сегодня занимался бестолковой стрельбой в отеле, был в кармане автоматический карандаш, который точно подходит к ручке Риббэна. Я, кстати, его у него забрал. Вот он.

Я протягиваю ему карандаш.

— Лемми, что у тебя на уме?

— А вот что: ты встаешь завтра пораньше утром и узнаешь, где был приобретен этот комплект — карандаш и ручка. Тебе это не доставит хлопот. Выясни, кто торгует подобными штучками. Если эти карандаши и ручки действительно составляют один комплект, тогда, возможно, мы можем кое за что зацепиться.