Крысиные гонки

– Но пойми, дружище, не обманывай себя, – обратился он к Голденбергу впервые с нотками серьезности в голосе. – Хочешь получить такое же оборудование, – он показал на гипс, – так вот, я никогда не тратил пятерку лучше…

Несколько человек подошли поближе, чтобы послушать очередную байку. Мы с Нэнси отодвинулись назад, чтобы освободить им место, и незаметно выбрались в холл. Там я поставил на столик едва отпитое пиво, Нэнси допила свою кока-колу, и мы вышли на свежий воздух.

Солнце еще сияло, но маленькие белые барашки превратились в грозовые облака с темно-серой серединой. Я посмотрел на часы. Четыре двадцать. Еще почти час до времени, назначенного майором для отлета. Чем дольше мы здесь оставались, тем больше вероятность, что назад придется лететь в грозу, потому что полуденный прогноз погоды, обещавший грозы, становился очень похожим на правду.

Нэнси посмотрела на небо.

– Опять будет дождь, – сказала она, – противный дождь.

Мы пошли к парадному кругу и посмотрели, как ее брат садится на лошадь, потом поднялись на трибуну для владельцев и тренеров и наблюдали, как он выигрывает. На нижней ступеньке возле входа в весовую она попрощалась со мной.

– Спасибо за службу телохранителя...

– С удовольствием...

У нее была гладкая блестящая кожа и карие с серебристым отливом глаза. Прямые темные брови. Чуть подкрашенные губы. Никаких духов. Полная противоположность моей светловолосой и раскрашенной разведенной жене.

– Надеюсь, еще встретимся, – сказала она, – потому что иногда, если есть свободное сиденье, я летаю вместе с Колином.

– А вы не возите его сами?

– О Господи, нет, – засмеялась она. – Он не поверит, что я доставлю его вовремя. Да и погода часто бывает такая, что я бы не справилась. Хотя когда-нибудь...

Она протянула руку. Ее пожатие было таким же коротким, как у брата.

– Увидимся. – Она помахала рукой.

– Надеюсь.

Нэнси чуть улыбнулась и кивнула. Я стоял и смотрел вслед ее бело-голубой спине, и внезапно, неожиданно, меня охватило желание побежать за ней и попрощаться, как Чантер.

* * *

Когда я шел по дорожке к самолету, мне встретился Кенни Бейст, который возвращался от самолета с плащом через руку. Его багровая от возмущения кожа совсем не гармонировала с морковными волосами.

– Я не полечу с вами, – проговорил он, почти не разжимая губ. – Передайте мисс Энни, этой чертовой Вилларс, что я не полечу с вами. На нее не угодишь! Прошлый раз меня измочалили за то, что я выиграл, в этот раз меня измочалили за то, что я проиграл. Думаете, оба раза что-нибудь от меня зависело? Скажу вам прямо, старина, я не полечу на вашем проклятом самолетишке, чтобы эти двое всю дорогу грызли, и грызли, и грызли меня.

– Ладно. – Я понимал его состояние.

– Я только ходил, чтобы взять плащ. Поеду домой поездом... или с кем-нибудь на машине.

– Плащ?.. Но самолет заперт.

– Нет, не заперт. Я взял плащ в заднем багажнике. Так вы скажете им, что с меня достаточно, хорошо?

Я кивнул, он заспешил к выходу с ипподрома. “Черт возьми, – размышлял я, озадаченный и раздосадованный, – майор Тайдермен сказал, что он все запер после того, как взял газету. А выходит, что не запер”.

Да, обе дверки – и пассажирского отсека, и багажника – были открыты. Очень неприятно... В компании “Дерридаун” мне строго наказывали никогда не оставлять самолет открытым, потому что у них было несколько случаев, когда мальчишки залезали в самолет и обязательно что-нибудь ломали. Но нигде не виднелось следов грязных пальцев, и вроде бы все оставалось на месте.

Закончив внешний осмотр, я проглядел план обратного полета. Если нам придется огибать грозовые облака, понадобится немного больше времени, чтобы попасть в Ньюмаркет, но там хорошее летное поле, и проблем с посадкой не должно быть.

Собрались пассажиры двух самолетов компании “Полиплейн”, один за другим влезли на свои места. Закрыли дверки и покатили к дальнему концу дорожки. Потом самолеты оторвались от травяного покрова и стали набирать высоту. На фоне серо-бело-голубого лоскутного одеяла неба они выглядели как две черных стрелы.

Первой пришла Энни Вилларс. Одинокая, замкнутая. Любезная, безучастная. Протянула мне пальто и бинокль, я положил их в багажник. Она поблагодарила. Обманчиво ласковые карие глаза казались немного усталыми, а нежный рот каждые несколько секунд судорожно вздрагивал. “Внушительная леди”, – подумал я. Больше того, она сама знала об этом. Она настолько сознавала силу своего характера, что намеренно принимала обезоруживающе мягкий вид. И даже не для того, чтобы скрыть свою железную волю, а для того, чтобы представить ее приемлемой. Приятное отличие от тех, кто демонстрирует крутую внешность, чтобы спрятать внутренне бессилие.

– Кенни Бейст просил передать, что его подвезут домой в Ньюмаркет и он не полетит на самолете, – сказал я.

В карих глазах мелькнули маленькие искры. Нежный, прекрасно контролируемый голос проговорил:

– Не удивляюсь.

Она влезла в самолет, пристегнулась. И так сидела молча, глядя в окно на пустеющий ипподром, но вряд ли видя деревья и траву.

Голденберг и Тайдермен пришли вдвоем, все еще что-то обсуждая. Майор решительно кивал, а Голденберг обрушивал на него свои доводы и уже не думал о том, что я подслушаю.

– По-моему, этот ублюдок все время вел двойную игру и получал от букмекера или кого-то еще больше, чем от нас. Он нас надул. Убью маленького негодяя. Я сказал ему, что так не оставлю.

– А он что ответил? – спросил майор.

– Что у меня не будет случая. Наглый маленький подонок.

Они забросили вещи через заднюю дверку и стояли возле хвостовой части самолета, сердито переговариваясь. Их голоса доносились, как отдаленные раскаты грома.

Последним пришел Колин Росс, незаметный, стройный, все в тех же поношенных джинсах, но теперь еще и в теплой мятой рубашке. Я сделал несколько шагов ему навстречу.

– Ваша сестра, Нэнси, просила меня проследить, не забыли ли вы подарок для Мидж.

– Oх, проклятие… – В голосе было больше озабоченности, чем раздражения. Он провел шесть заездов, три из них выиграл, и выглядел таким слабым, что, казалось, легкий щелчок свалит его с ног.