Гамбит смерти

  Я пошевелил пальцами рук. Пока послушны.

  - Давеча, Александр Борисович, вы убедили всех нас, что убийца - Нимисов. Давайте предположим, что это - правда. Но не вся. У Нимисова есть сообщник. Первые три убийства они совершили вместе, а потом сообщник убивает Нимисова и несет эстафету смерти, простите за высокопарность, в одиночестве.

  - Любопытно, - вежливо протянул Стачанский. - Кто же тот таинственный сообщник?

  - Вернемся к фигурам. Мы считали, что преступник оставляет их, чтобы навести на ложный след. А если нет? Если фигура - оценка, эпитафия? Саблецова пешкой обозначить могли и вы - потому что цените себя на три головы выше. Из презрения. И ты, Аркаша, считал его пешкой, так и не превратившейся в ферзя. Насчет Комова и Крутова ясно - рабочие лошадки. Но вот гибнет Нимисов, и мы находим слона. Что это значит?

  - Что это значит? - эхом отозвался Аркаша.

  - Сначала я решил, что слон - это епископ. Духовный пастырь, так сказать. Но, кажется у французов, эта фигура обозначает сумасшедшего, безумца. Все, что произошло здесь - результат безумия. Валерий Васильевич помогал вам, но на свой манер. Ему казалось, что биополе убитых войдет в вас и укрепит, передаст лучшие качества жертв. Дикари в тех же целях пожирали врагов.

  - Валерий Васильевич - сумасшедший? - Аркаша подался вперед.

  - Не он один. Его сообщник тоже. Безумие заразно порой буквально.

  - Кто же из нас, по- вашему, сумасшедший? - устало спросил Стачанский.

  Аркаша неотрывно смотрел на огонь за моей спиной.

  - Если бы только сумасшедший! Упыри и вурдалаки - не выдумка, во всяком случае, легенды о них имеют реальную основу. Амок, знаменитое состояние, удесятеряющее силы, возникает из-за болезни мозга Куру, губчатый энцефалит - может быть, слышали о таких? Куру болеют люди, энцефалитом чаще коровы, лоси, олени. Передается с кровью и при поедании зараженного мозга. Я работал в Уганде и видел таких больных. Они теряют человеческий облик, становятся одержимыми. Вирус перестраивает разум, заставляя работает его в бешенном, сжигающем ритме, резко возрастает агрессивность - и люди превращаются в упырей и людоедов. Убийство- способ существования для них. Даже если несчастная жертва и вырвется из лап людоеда, она обречена - вирус, переданный при укусе, сделает свое дело.

  - Даю слово, что лично я ничьей крови не пил, и мою сосали только комары да чиновники, - усмехнулся Александр Борисович. - Что насчет вас, Аркадий Иосифович?

  Аркаша молчал.

  - Нимисов готовил препарат, включающий мозговое вещество оленя. Если тот был поражен вирусом губчатого энцефалита, то в вашем флакончике яд страшнее синильной кислоты. В первой фазе происходит резкая стимуляция умственной деятельности, но потом наступает время зла. Агрессивность, деградация и распад.

  - Пора и честь знать, Петр Иванович, - Стачанский поднялся. - Мы вас запрем, извините великодушно, а сами поспим. Попытайтесь сочинить что-нибудь попроще и поубедительнее - для следствия.

  - Вместе с Нимисовым вы убили Комова, Саблецова и Крутова. А потом, в минуту просветления, пытаясь отделаться от жуткого наставника, подмешали яд в его флакончик - вас-то он не опасался. Вы первый вошли в ледник и подложили Нимисову слона. Вчера вы хотели и Олега убить - там же, в леднике, да я пришел и помешал. Но вы от своего не отступились - заманили на кухню, зарубили, вернулись, поскребли в мою дверь и пошли готовить Аркадия. Результат вы просчитали - и вот я в качестве убийцы. Вам кажется, что вы вольны остановиться в любой момент. Вот убьете еще одного, и все, хватит. Ошибаетесь. Болезнь захватила вас. Вы пытались остановиться, но не можете. Вас тянет убивать. Скоро вас потянет пожирать убитых. Кстати, кто укусил меня? Симптомчик!

  - Идемте, Аркадий Иосифович!

  - Разум покидает вас, остаются инстинкты - убить и съесть, - я почти не чувствовал рук. Плохо.

  - Меняется не только психика, но и физиология. Посмотритесь в зеркало! Вы не управляете собой! - я провоцировал кризис. - Аркаша, ты же видишь! Беги!

  - Нет, я... Я не хочу! - Александр Борисович схватился за ворот рубашки Оторвавшаяся пуговица упала на стол и покатилась мимо револьвера, под висевшей лампой, на другой край стола. Прямо мне на колени.

  Аркадий с ужасом смотрел на то, что миг назад было воплощением интеллекта. Иная последовательность лицевых мышц - а результат!

  - Беги же!

  Верхняя губа Стачанского дернулась, поднялась, обнажая клык.

  - Беги!

  Аркаша отшвырнул стул, метнулся к двери. Поздно. Расставив руки, Стачанский преградил путь.

  - Ххха!

  Оставался второй выход - кухня. Аркадий, увернувшись от Стачанского, бросился в галерею.

  Мы живем среди иллюзий. Одна из них - что человек со связанными сзади руками беспомощен.

  Лишь бы слушались пальцы!

  Я обошел стол и взял револьвер. Я почти ничего не чувствовал. Оставалось уповать, что пальцы выполнят приказ.

  Хриплое рычание донеслось из галереи. Рычание, и крик отчаяния. Я бросился туда. В галерее никого. Повезло, тучи разошлись, луна светила в окно. В темноте у меня шансов еще меньше.

  Я очутился на кухне, и когда Стачанский оторвал от Аркадия свое окровавленное лицо, сомнения покинули меня. Я, наконец, оказался прав.

  Я нажал на курок. Первые две пули - мимо, но остальные достались Стачанскому. Он свалился и пополз, пополз, не замечая меня, к одному ему ведомой цели.

  Кровь пульсирующим фонтаном выходила из разорванной шеи Аркадия. Можно было пережать артерию - но не связанными руками.

  Пока я пристраивал нож, перерезал путы, высвобождаясь, фонтанчик превратился в струйку, а струйка - в ничто.

  Непослушными руками я взял секач и свечу.

  Кровавая дорожка тянулась через галерею в обеденный зал.

  У лестницы силы покинули Стачанского. Он лежал на боку, поджав ноги к животу, царапая руками пол.

  Я наклонился. Он нашел меня взглядом.

  - Вы были правы... - тихий, прерывистый шепот слышится мне до сих пор. - Этому бесполезно противиться. Я пытался...- со мной говорил человек, страдающий от боли и тоски. - Даже лучше, что все кончилось...- он всхлипнул и замолк.

  Зрачки дрогнули, расширяясь.

  Я остался один.

  ГАМБИТ СМЕРТИ

  Часть вторая

  1

  Александр Александрович смотрел хмуро и безрадостно. Впустую были и толстая сигара с голубоватым дымком, и шикарная золотая цепочка с золотыми же брелками. Еще бы, такое событие, а он - в стороне. Виси на стене и любуйся, как люди съезжаются играть, загребать деньги, и какие деньги! Деньжищи! Досадно. Оттого и не в настроении господин Алехин кисти местного любителя шахмат и живописи.

  Наскучась портретом, я вернулся в уголок, к мягкому засасывающему креслу.

  Секретарша терзала двумя пальчиками "Олимпию-Зупертайп", а вентилятор качал головой, не одобряя надругательства над импортной техникой.

  Заветная дверь тихонько приоткрылась, выпуская опередившего меня посетителя. Маленький, аккуратный старичок улыбнулся дамочке за пишмашинкой, рассеянно скользнул взглядом по господину Алехину и мне. Для него мы оба были явлениями бесплотными, нереальными. Пожалуй, процентов на семьдесят пять он прав.

  Старичок просеменил к выходу, а я вопросительно уставился на секретаршу. Она старательно не замечала меня, но загорелась на столе зеленая лампочка, и она осчастливила:

  - Заходите, директор ждет вас.

  Зайду, как не зайти.

  Директор очень мило попытался привстать при моем появлении.

   - Ваши документы признаны оргкомитетом, - сразу порадовал он, - следовательно, вы имеете право участвовать в турнире. Но... - он сделал паузу, подготавливая меня, - видите ли, участник с вашим коэффициентом должен уплатить турнирный взнос.

  - В положении указано, что наличие международного коэффициента освобождает от взноса, - попытался поторговаться я.

  - При условии, что он не ниже двух тысяч трехсот пятидесяти. Это мы решили позднее.