Уайклифф и последнее жертвоприношение

— Сколько времени вы прожили у мисс Добелл? — спросил Уайклифф.

— Да вот, в прошлом месяце ровно три года исполнилось.

— А чем занимались прежде?

Винтер прокашлялся.

— Я преподавал в Бристоле, но потом у меня карьера рухнула, и пришлось бросить это дело… — Лоуренс говорил так медленно, словно с трудом вспоминал события собственной жизни. — Дела пошли плохо, мы потеряли наш дом, и получилось так, что зиму восемьдесят седьмого года мы проводили тут неподалеку — на одной дачке. Но до начала сезона отпусков нам надо было выселяться оттуда… Вот тут Джессика и предложила нам жить у нее, с тем условием, что Стефания будет помогать ей по дому, а я — работать на ферме.

— У вас нет других источников дохода?

Стефания вскинулась:

— Вообще-то это неуместный вопрос, господин старший инспектор! Но я надеюсь, что вы используете все сведения не против нас… Нам, конечно, скрывать нечего. Лоуренс получает небольшую пенсию с прежнего места работы и еще немножко переводит для одного издательства.

Уайклифф все пытался сообразить, что именно в этой женщине заинтересовало его, и наконец понял — помимо всего прочего, ее простодушие. Казалось бы, разговор шел тихий и спокойный, и что это вдруг могло возбудить у нее такой эмоциональный всплеск? Неужели боязнь привлечь налоговых инспекторов?

Лоуренс Винтер, со своей стороны, счел необходимым пояснить слова жены:

— Знаете, я преподавал языки и поэтому смог взяться за переводы. Мы получаем тут небольшое жалованье каждую неделю, и уж конечно, живем бесплатно…

— А что же будет теперь? — осведомилась Люси.

Винтер ответил своим любимым способом — пожал плечами.

Уайклифф рассматривал секретер.

— Скажите, за этим столом мисс Добелл занималась своими счетами?

— Да.

— Мисс Лэйн сейчас исследует содержимое секретера, и я хочу, чтобы кто-нибудь из вас присутствовал при этом.

Супруги снова обменялись взглядами, и Лоуренс встал.

— А где вы работаете над своими переводами, мистер Винтер? — спросил Уайклифф.

Винтер развел руками:

— Как где? Там, наверху, в нашей комнате.

— Можно ли мне осмотреть верхний этаж? Пока мистер Винтер будет занят здесь…

Стефания поджала губы и нехотя поднялась:

— Пойдемте, если хотите…

Она проводила Уайклиффа по винтовой лестнице наверх, и по пути Уайклифф слышал, как Лоуренс говорит Люси:

— Джессика держала свой письменный стол запертым, но я знаю, где ключ — вот здесь, на крючке в проеме…

На верхней лестничной площадке было три двери. Стефания распахнула все три.

— В середине — двойная комната Джессики, сзади — наша, а маленькая комнатка — нашего сына Джильса.

Обе большие комнаты были меблированы, казалось, в самом начале века. Допотопные кровати со спинками из медных прутьев с шишечками. В обеих — умывальник с цветастым кувшином и тазик для умывания, трюмо, комод и гардероб. У Винтеров имелся вдобавок еще и стол — приставленный к окну, на нем лежало несколько книжек и стояла портативная пишущая машинка. Книги громоздились у них на полках и вообще валялись тут повсюду, даже на полу. Маленький электрокамин был придвинут к столу.

— Вот здесь Лоуренс и работает.

Комната Джессики оказалась совершенно безликой, по ней никак нельзя было составить мнение о характере хозяйки. Уайклифф открыл платяной шкаф, выдвинул пару ящиков комода. Комод был битком забит постельным бельем, а в гардеробе одежды было меньше, чем требовала хотя бы просто смена времен года…

В маленькой комнатке помещался только диван и комод. На комоде одна на другой высились книжные полки, а на диване лежал скрипичный футляр.

— Ваш сын играет на скрипке?

— Я его учу.

— А вы сами занимаетесь музыкой?

Стефания легонько передернула плечами.

— А Джессика любила музыку? — продолжал Уайклифф.

— Насколько я знаю, нет.

Они пошли назад, вниз по лестнице.

— Ванная комната примыкает к кухне, если хотите, можете посмотреть и там…

В голосе ее сквозила легкая насмешка, но Уайклифф ответил очень учтиво:

— Большое вам спасибо.

Он о многом хотел бы спросить ее, но понимал, что из ее ответов он ничего ценного не выудит. Ему, в сущности, нужны были сплетни, а Стефания явно не была сплетницей.

Люси все еще возилась с бумагами в ящиках секретера, а Лоуренс стоял рядом с отсутствующим выражением на лице.

Уайклифф снова повернулся к Стефании:

— Насколько я понимаю, в последнее время мисс Добелл подрабатывала в доме у Арнольда Пола, органиста?

— Да, — сказала Стефания.

— Она говорила с вами о работе там, а может, обсуждала семью Пола?

— Я помню, она однажды сказала, что ей нравится Арнольд, чего не скажешь о его братце.

— А она не объяснила, почему?

— Она только заметила, что они очень разные, два брата.

— Вы с ними знакомы?

— Я знаю Арнольда, потому что посещаю церковь и вхожу в наше Музыкальное Общество, но я никогда, по-моему, не видела его брата.

— Еще один вопрос, миссис Винтер: кто-нибудь из вас выходил вчера вечером из дому?

— Мой муж выходил, у него были какие-то дела на ферме.

— А помимо этого?

— Нет, потом весь вечер мы сидели дома.

Уайклифф стоял, но присесть во второй раз на плетеное креслице не решился — мало ли что. Поколебавшись, он решил, что получил всю ту информацию, которую можно было из них вытянуть без специальных усилий. Ну что ж, и на том спасибо.

Он поблагодарил супругов и стал прощаться:

— Сержант Лэйн пока останется тут. Когда сержант закончит осмотр секретера мисс Добелл, она заглянет еще раз в ее комнату и, возможно, исследует другие помещения дома. Видите ли, мы хотим составить своего рода психологический портрет мисс Добелл, что за человек она была, как жила. Так что вы и ваш супруг можете оказаться очень полезны и к вам может возникнуть много вопросов…

Краем глаза Уайклифф глядел в окно, где расстилался пейзаж, о котором художники-акварелисты могут только мечтать. В заводи притока ручья стоял высокий прилив, и нависающие над берегом деревья отражались в гладкой воде. Но в этой идиллической картинке вдруг обнаружился чужеродный элемент — довольно крупное судно, выкрашенное в черный цвет с белой надстройкой на палубе.

— А эта лодка, она имеет какое-то отношение к ферме? — спросил Уайклифф.

— Это такой дом на воде, в сущности. Там живет человек по имени Лэвин, с молодым парнишкой, он платит ферме ренту за пристань. Лэвин здорово повредился в рассудке и редко сходит со своей лодки.

— А есть дорога вдоль берега реки назад в деревню?

— Ну, если только не боитесь завязнуть по колено в грязи…

Стефания проводила его до двери, и Уайклифф был уже готов раскланяться, когда завидел худенького светлого паренька в джинсах и куртке, бредущего вверх по зеленому склону от реки. Через плечо у него висел полевой бинокль в видавшем виды кожаном футляре. Парень глянул на Уайклиффа с явной враждебностью и даже не ответил на приветствие; а по лицу Стефании Уайклифф мгновенно прочел ответ на свой незаданный вопрос — что именно может заставить эту женщину взволноваться… Точнее — кто…

— Вам надо туда, по тропе направо.

Мать с сыном вошли в дом, дверь за ними захлопнулась.

Уайклифф стал спускаться по склону, который оборвался у самой воды — тут вдоль русла пролегала узкая полоска прибрежного ила. Дальше тропа выбиралась чуть повыше и терялась из виду — там, где избиралась на высокую отмель, за которой ручей впадал в реку. Отсюда Уайклифф хорошо разглядел лодку — действительно, плавучий дом, палуба вся занята надстройкой. Уайклифф с некоторой гордостью отметил, что теперь, через двадцать лет жизни у моря, он может различить в этом суденышке бывшую рыболовную шхуну, того сорта, что моряки зовут «прищепками для белья» из-за парусного оснащения, для которого эти посудины строились. Судно неплохо сохранилось, за ним, видно, бережно ухаживали, корпус выкрашен черным, а надстройка — белым, деревянные рамы окошек покрыты лаком. К корме была привязана небольшая лодка-каноэ.