Зеленое море, красная рыба, черная икра

«…Окончательным наказанием считать – с конфискацией автомашины «Москвич»-2140 № 26-43 высшую меру наказания – расстрел…»

Возникшая у меня версия о том, что Пухов оказался накануне гибели вместе с Верой Кулиевой, потому что был как-то связан с ее мужем, не нашла подтверждения в приговоре. Фамилия Сергея ни разу не упоминалась на сереньких, с убористым мелким шрифтом, страничках.

На этом берегу темнело тоже рано и сразу. Почти одномоментно.

Когда мы выезжали со двора прокуратуры, было еще светло. С бесчисленных балконов жилого дома, где мы обитали, доносились голоса телевизионных дикторов, крики детей.

Я посадил Хаджинура за руль. Он вел машину спокойно, худые, сильные руки крепко держали управление.

– Фиолетова, Чапаева… – объявлял он незнакомые мне названия улиц. – Азизяна, Джапаридзе…

Между каменными домами шли кирпичные связки – назвать их заборами было как-то неудобно – по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

Мы выехали на пустынную террасу. Она шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.

– Бензина выписывают на два часа в день, – проворчал Хаджинур. – А что такое два часа по этой дороге? День поездишь, три дня на приколе.

– Как чумы… – Я показал на видневшиеся впереди сараи – «козлятники».

– Их полно тут, – тотчас отозвался Орезов. – Подсобки. Хозяева – кто крабами промышляет, кто чем. А если рыбинспекция спит, может и каладу там держать… Запросто!

Несколько раз Хаджинур останавливался, глушил мотор – мы оба выходили, прислушивались. На море был полный штиль. Я не слышал ни одного звука.

В одном месте Орезов неожиданно резко затормозил, убрал свет.

– Вон там вроде. Фонарь… – Мы вышли. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его мне. – Машины…

– Ничего не вижу. – Я покрутил бинокль.

– На звезду – и ниже. Видите?

– Кажется, вижу.

– Ну, они-то нас наверняка еще раньше заметили. У них специальный человек с биноклем следит за дорогой… Это посредники. Приезжали за рыбой. Теперь начнут разбегаться.

– По трассе?

– Как выйдет. Могут и целиной махнуть.

Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.

– Как они обычно объясняют свое присутствие здесь?

– Как? – спросил Хаджинур. – А никак. Йода в организме не хватает. Приехали подышать морским воздухом. Или проверяли ходовые части механизма…

– Надо переписать номера машин.

Хаджинур серьезно сказал:

– Да я их и так всех знаю. Вот подъедут ближе – каждого назову.

Теперь уже и без бинокля был виден ползший вдоль берега легковой транспорт. Машин» было не менее шести, в том числе и мощный «КрАЗ». Часть их направилась в сторону барханов, в пески. Две повернули в нашу сторону.

Впереди шла «Волга» бежевого света. Вскоре я услышал усиленную мощной стереофонической системой эстрадную мелодию. Одно время на том берегу запись эта была весьма популярной.

Бодрая музыка резко контрастировала с окружающей нас скучной местностью – с невысокими, похожими друг на друга, как черепахи, уползавшие за горизонт, песчаными барханами.

– Ну-ка, остановите! – приказал я старшему оперу и, прежде, чем Хаджинур полностью затормозил, выпрыгнул на дорогу.

«Волга» замедлила ход, я перешел на другую сторону, поднял руку. Хаджинур тем временем заглушил мотор и тоже вышел из машины. Это решило исход – «Волга» встала: работника милиции знали.

– Прокурор бассейновой прокуратуры участка, – представился я, подходя к стеклу водителя. – С кем говорю?

Лысый, приземистый толстяк, сидевший за рулем, вырубил магнитофон, показался из машины. Внешность его была заурядной – усы подковой, выбритый подбородок, мясистые щеки.

Словно не доверяя мне, он обратил взор на старшего опера.

– Это прокурор Восточнокаспийской водной прокуратуры… – подтвердил Хаджинур.

– Ваша фамилия? Кто вы? – спросил я. – Куда ездили?

– Вы новый прокурор? – До него наконец дошло. – Я – Вахидов, работаю в отделе снабжения сажевого комбината… – Он посмотрел на меня. – Я здесь по указанию Кудреватых… Он в курсе.

Я не спросил, кто такой Кудреватых, заметив, что Орезов реагирует с вниманием и даже почтительностью.

– Все согласовано… – заверил Вахидов.

Другие «одители машин, поняв, что произошло, съехали с трассы и теперь объезжали нас через пустыню.

– Вы тут новый человек, наших дел не знаете… – Вахидов смотрел на меня с сочувствием. – Условия работы на комбинате трудные, поставлена задача дать людям прибавку к столу… В первую очередь – витамины. – Он пригладил усы. – Человек, ежедневно употребляющий рыбу, имеет меньше шансов получить такие болезни, как стенокардия, язва желудка, остеохондроз. Если помните, раньше каждому ребенку в детском саду давали пить рыбий жир! Ежедневно!..

– Объясните механизм добывания витаминов… – прервал я.

– По официальным каналам многое запрещено, но…

– Откройте багажник, – предложил я.

Вахидов посмотрел на меня как на человека совершенно безнадежного:

– Я же объяснил: все в курсе!

– И все-таки покажите багажник…

Последняя машина, съехав с трассы, была уже далеко позади нас, когда Вахидов, побурчав еще для видимости, открыл багажник. В нем ничего не было.

Снабженец перехитрил меня.

– Можете ехать, – сказал я. – Извините.

– Ничего. – Он с трудом удерживался, чтобы не засмеяться. Я представлял, что он будет говорить за моей спиной. – На то мы и организация, ведающая рабочим снабжением. – Он включил зажигание. – Народ надо кормить! Пока!

– Теперь пойдут разговоры… – заметил Хаджинур, когда мы отъехали. – Восточнокаспийск – город небольшой.

– Кто такой Кудреватых?

– Крупная фигура. Герой Социалистического Труда. Депутат. Директор сажевого комбината… Он обязательно вступится за своего снабженца… – Мы ехали быстро. Монолог старшего опера растянулся на несколько километров. – Дело в другом. Случай этот с Вахидовым поставил вас на какую-то позицию… Понимаете? Теперь все друзья Кудреватых, даже если они вас не знают, – ваши враги…

– Еще ничего не совершив, мы попали в большие забияки, – пошутил я.

– Начнут говорить: «Новая метла!»

Мы проехали еще с десяток километров, никого больше не встретив, не увидев ничего, кроме темных, окруженных заборами «козлятников», разбросанных по берегу. Уже собравшись развернуться, мы увидели впереди пламя костра.

– Лодка горит, – сказал Хаджинур.

Отблески костра взбегали на барханы, стоило огню вспыхнуть

чуть ярче, и снова сжимались, подвижные, как меха гармони.

– Рыбнадзор обнаружил браконьерскую лодку, а увезти не смог, – объяснил Хаджинур. – Слишком тяжела. Поэтому сожгли и составили акт…

«Умар Кулиев пытался сжечь «козлятник» Касумова, – вспомнил я приговор. – Но его хозяин и находившийся поблизости А. Ветлугин погасили пожар».

– У Мазута есть связь, – сказал я. – Некто А. Ветлугин. Что-нибудь известно о таком?

– Сашка Ветлугин? Он же утонул.

Мне снова не повезло.

– Давно?

– Примерно в то же время, когда сожгли Саттара Аббасова. Второй год уже!

Когда мы подъехали, лодка догорала. Судя по остаткам костра, в ней было не менее шести метров, моторы были предварительно сняты. Запах бензина свидетельствовал о том, что лодку, прежде чем поджечь, обильно полили горючим. На песке виднелись рифленые следы сапог. Никого из инспекторов рыбнадзора, свершивших акцию, на берегу уже не было.

Высадив Орезова у дежурной части, я понял, что способен только на одно человеческое чувство – чувство острого голода. Кроме того, мне надо было позвонить домой.

Я сыграл отбой, забрал документы и ключи от нашей «Нивы» и покатил на морской вокзал. Там, в зале ожидания, были установлены телефонные аппараты междугородной связи. Удивительной формы белые пластмассовые яйца висели на стенах, внутри которых был вмонтирован телефонный аппарат. Над яйцами были надписи: