Современный чехословацкий детектив (сборник)

— Переобуйтесь! В таком виде нельзя!

Я беспомощно посмотрел на свои забрызганные грязью ботинки. Из окошечка высунулась похожая на тюлений ласт рука и указала куда-то вниз. Я взглянул в ту сторону и увидел ящик, на дне которого валялась одна-единственная пластиковая бахила. Было воскресенье, вторая половина дня, и в хирургическом отделении крчской больницы двери для посетителей не закрывались. Я удрученно повертел в руках пластиковый клочок. Матрона недовольно запыхтела и исчезла в дежурке. Оттуда она вынырнула с парой новехоньких бахил.

Положив на пол букет жасмина, который наломал с куста возле своего домика, и балансируя поочередно то на правой, то на левой ноге, я зачехлил пластиком свои ботинки. Когда я поднял букет, с него облетело несколько цветочков. Матрона фыркнула так громко, что даже усики у нее под носом зашевелились. Мне тут же вспомнился поручик Павровский, и, вконец напуганный, я кинулся подбирать лепестки.

Через минуту я уже шел по выложенному зеленым кафелем коридору, неуклюже шаркая бахилами, с ненужным букетом в руках, и искал глазами, куда бы его засунуть. Что за дурацкая идея — пойти навещать больного товарища с этаким «болиголовом»!

От оконной ниши отделилось бело-голубое полосатое чучело и бодро двинулось мне навстречу.

— Не может быть! — бодро завопил тяжелобольной Йозеф Каминек. — Это мне?

— Ага, — сказал я. — Как себя чувствуешь?

— Сносно. — Щеки у него были пунцовые, а глаза блестящие и ясные. Йозеф выглядел отдохнувшим и улыбался мне радостно и смущенно. — Спасибо, что вспомнили про меня, — произнес он с укоризной. — Как там ребята? Доктор Иреш рад, что начальствует? Как идут дела?

— Сносно, — ответил я ему в тон. Похоже, Йозеф ждал от меня подробного доклада, как идет строительство в его отсутствие, хотя отсутствовал он всего один рабочий день.

— Что, так и будем тут стоять? Тебе, наверное, лежать надо? Не рано ли забегал после операции?

— А меня и не резали. Не дался. Это не язва открылась, просто какие-то острые боли. Знай я об этом раньше, ноги бы моей здесь не было! — мрачно буркнул он и двинулся к застекленной переборке в конце коридора. — Идем же! — Йозеф вдруг слегка покачнулся.

Я поспешно взял его под руку.

— Они колют мне прокаин, — пожаловался Йозеф. — Ходишь после него как оглушенный. Все не так уж плохо, но, говорят, придется побыть здесь хотя бы недели две. — Позвонив у двери в переборке, он взял у меня букет.

— Привет, Геленка! — заворковал он открывшей дверь молодой женщине в белом. — Позволь тебе представить моего незаменимого сослуживца. Петр Мартин — доктор Майерова. — И он всучил ей сильно пахнущий букет.

Докторша уткнула нос в жасмин и подняла на меня глаза, обведенные темными кругами.

— Ну что ж, входите, — вздохнула она.

Губы у нее были прелестные и упрямые, подбородок же только упрямый. Кроме того, у нее имелась славная полу затененная комнатка, с диванчиком и креслицами вокруг столика, украшенного бутылкой коньяка.

Мы сели. Докторша сунула букет в какую-то больничную склянку и вознамерилась заменить ею грузинский коньяк на столике.

— Оставь его на месте, — попросил Йозеф. — Ты выпьешь? — обратился он ко мне.

— Нет.

— Не стесняйся. У нее этого добра полный шкафчик, правда, Геленка?

Геленка подошла ко мне, двумя пальцами взяла меня за подбородок и повернула мою голову к окну.

— Надо было вам прийти пораньше, — озабоченно изрекла она. Тщательно обследовав мой подбородок, сказала: — Теперь уже ничего не поделаешь… Подождите. — Подойдя к умывальнику, она начала тщательно мыть руки.

— Что случилось? — удивился Йозеф, только сейчас заметив то, что не скрылось от профессионально натренированных глаз докторши.

Подойдя ко мне, она нежными пальцами слегка коснулась черной корки на моей брови.

— Больно?

— Нет.

— А здесь? — Так же легко она ощупала мне верхнюю губу.

— Почти нет. Даже не чувствую, когда вы прикасаетесь.

Она нахмурилась.

— Вероятно, задет нерв. Надо бы кое-где зашить. Шрамы у вас останутся. Как это случилось? Вы что, упали?

— Да.

— Чем это ты занимался, старик? — развеселясь, спросил Йозеф.

На белом шкафчике зазвонил телефон, Геленка сняла трубку.

— Да, — сказала она. — Сейчас буду. — Она положила трубку. — Меня вызывают в поликлинику. Зайдите потом туда. Я вам хоть мазью помажу.

Едва дверь за ней закрылась, Йозеф повторил свой вопрос.

— Ты что, свалился в бетономешалку или налетел на бульдозер? — выпытывал он с любопытством.

— Налетел на твоего друга, — ответил я. — На инженера Дрозда. А свалился на резиновый шланг в его руке.

— Да брось ты! — Йозеф расхохотался, но тут же посерьезнел. — Старик, я этого не ожидал. Извини, что я тебя тогда отфутболил Ганке… И надо же, все из-за какого-то идиотства, которое только женщине может прийти в голову! — негодовал он.

— Можешь ты наконец рассказать, ради чего ты отфутболил меня пани Дроздовой? — холодно спросил я. — Только не сочиняй больше всякой ерунды про то, что я поехал оценивать дом, принадлежащий инженеру-строителю. И про то, что мы должны были увлечься друг другом.

— А не увлеклись? — спросил Йозеф невинно.

— Иди ты знаешь куда…

— Утихни, — невозмутимо изрек Йозеф. — Капитана Риккардо ты послал туда же, когда он задал тебе этот вопрос?

— Кого?

— Да поручика Павровского! Он похож на капитана Риккардо, не находишь?

Здоровый или больной, Йозеф не терял своей привычки давать меткие прозвища.

— А ты его видел?

— Ну да. Он был здесь.

— Что ему нужно?

— Хотел знать, как это ты ухитрился в рабочее время отлучиться со своей перепелочкой?

— И что ты ему сказал?

— Старик, — успокаивающе протянул Йозеф, — что я мог ему сказать? Правду! Что Ганку ты вообще не знал, что тебя я послал с ней совершенно случайно. Если б у меня было время, я бы сам поехал. И тогда ему пришлось бы спрашивать у тебя обо мне.

Но камень с моего сердца не свалился.

— А зачем ты меня с ней послал? Об этом он тебя не спросил? Ты ему ответил на это?

— Само собой, — оскорбился Йозеф. — Теперь уже не до хохм.

— Ну а мне ты скажешь или я должен спросить у поручика Павровского? — прохрипел я.

Йозеф ухмыльнулся.

— Если ты так настаиваешь… Ты поехал туда сыграть комедию. Жаль, что не довелось. Теперь-то я вижу, какой в тебе талант пропал!

— Что-о-о! — Я вскочил, ударившись о стол. Цветы жасмина рассыпались по стеклянной столешнице. У меня вдруг разболелась голова, но не от запаха жасмина. — Какую комедию? Перед кем? Зачем? Понятия не имею, о чем ты говоришь!

— Да иди ты! — недоверчиво протянул Йозеф. — Тебе предстояло изобразить серьезного претендента на покупку дома. Чего ты притворяешься, будто не знал об этом? Вы что, с Ганкой так договорились? Но в сложившейся ситуации это не очень умно.

— А перед кем я должен был изображать? — завопил я.

— Ну, перед тем, другим, — снисходительно объяснил он мне. — Ганка хотела поднять цену, так делается. Может, скажешь, она не ознакомила тебя с ролью? Она собиралась по дороге сама все тебе объяснить, боялась, что ты откажешься…

— Ничего она мне не говорила, — глухо обронил я. Сам себе я казался мячом, послушно летающим туда-сюда, куда пошлют игроки. Но кто эти игроки? Я взглянул на осунувшееся честное лицо Йозефа, наблюдавшего за мной с насмешливой улыбкой.

— Почему ты делаешь вид, что не знал о возвращении старого Эзехиаша? — спросил я у него.

Теперь настал черед Йозефа удивляться.

— Что-что? Ну да… узнал, когда ты оттуда приехал… Честное слово, не знал. Откуда мне было знать? И почему?

— Потому что второй покупатель — дядя Луис. Этого она тебе не сказала?

— Нет. — Йозеф помрачнел. Потом потряс головой. — Черт! Странно. Тебе не кажется? Дед покупает у них виллу, чтобы через несколько лет им же ее и завещать.

Кроме них, у него ведь никого не было. Почему же они не сдали старику виллу, раз уж ему хотелось там жить? Сами они туда почти не ездили.