Опасное хобби

Саша, чтобы немного подразнить его, сказал Нине, что, конечно, мог бы попросить ее приготовить на ужин свежую телятину, лучше взять парную и приготовить ростбиф, который он захватил бы с собой в дорогу. У Кости отвисла челюсть.

— Че-во-о?! — Нина, казалось, тоже потеряла дар речи, но Турецкий поспешил успокоить ее, сказав, что вчерашние отбивные были выше всякой похвалы. Нинка, вероятно, что-то сообразила, расхохоталась и велела звонить, когда он освободится. Славка, сказала, с утра в своей конторе, названной в его честь. Надо же иногда и деньги зарабатывать.

Саша аккуратно положил трубку, затем взял канцелярскую скрепку, разогнул ее и стал ковырять в зубах, задумчиво глядя на стоящего в дверях своего шефа.

— Ты действительно такой босяк и нахал или мне послышалось? — с почти неподдельным ужасом спросил он почему-то шепотом.

— Костя, ты же сам когда-то утверждал, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Или это не ты говорил… Но кто же? Понимаешь, балуют меня в последнее время. Как бы не привыкнуть, вот чего сильно опасаюсь…

— Если ты говоришь это серьезно, в чем я все-таки сомневаюсь, то ты просто законченный проходимец. Но так как я знаю про твои дурацкие розыгрыши, то намерен заявить: начальству своему, которому не по карману купить для семьи какую-нибудь вшивую телячью вырезку, намекать на это в высшей степени непристойно. Если не сказать хуже. А что это за дама, с которой ты вел охмуряющий диалог?

— Костя, это совсем не та дама. Другая!.. — И захохотал, увидев искреннюю растерянность Меркулова. — Ой, Господи ты Боже мой, да Нинка это, Грязнова, неужели не понятно?!

— Ага, — сообразил Костя, — значит, та все же, как ты говоришь, имеет место быть? А Лида, между прочим, — сказал серьезно, — очень огорчилась, узнав, что ты отказался приехать к нам.

— Костя! Девичьи слезы…

— Нет, ты неисправим. Иди чай пить! — приказал он. — Клавдия заварила какой-то очень душистый. И у меня есть бутерброды. Кроме того, я был только что у самого, — Костя показал пальцем в потолок, — и имею кое-что доложить, что тебе будет интересно.

Они пили действительно хороший, ароматный чай. На тарелке лежали четыре бутерброда с сыром. Костя распределил поровну. Но сам не ел, а только прихлебывал из привычного стакана. И он был абсолютно прав: сведения его, хотя и довольно скупые, оказались для Турецкого чрезвычайно важными. Они касались покойного генерала КГБ Бориса Егоровича Богданова.

Генеральный прокурор России, поднявшийся на этот пост сравнительно недавно, был юристом, профессором университета, членкором Академии и человеком, по твердому убеждению Меркулова, честным и принципиальным. Но прежде всего — сторонником правового государства. Он, активно поддерживая российского Президента и разделяя его позиции в силу разного рода главным образом политических обстоятельств, постоянно сотрясавших страну, и являясь законником в самом верном понимании смысла этого слова, в последнее время сталкивался с фактами откровенного пренебрежения буквой закона со стороны все более проявлявших агрессивную активность некоторых вновь образованных президентских структур. В верхних коридорах власти возникали бесконечные конфликты, обстановка давно уже стала нервной, неопределенной. Поговаривали, что и этот генеральный прокурор в Федеральной прокуратуре долго не задержится, поскольку был активным противником тоталитарного мышления, свойственного большинству номенклатурщиков. Резко ухудшилось положение в армии, в органах безопасности, в Министерстве внутренних дел. Знаменитая «Альфа», другие подразделения специального назначения, ОМОН и прочие силовые структуры теряли высококлассных специалистов, уходивших чаще всего помимо своей воли в коммерческие организации, охрану банков и так далее.

Словом, в государстве, принимавшем все новые и новые законы, но не имеющем сил, а возможно, и желания обеспечить их выполнение, незыблемые основы правовой жизни становились едва ли не разменной монетой, которой сильные мира сего могли почти безбоязненно пользоваться в своих корыстных интересах. Худо становилось жить. Судьи не хотели судить, следователи искать преступников, пенитенциарная система, при которой обычный контролер-надзиратель может безбоязненно вывести убийцу за стены тюрьмы, работала на холостом ходу. Одним словом, российская юридическая система, что называется, разваливалась на глазах.

Генеральный, как человек честный и упрямый, но не умеющий идти на компромисс, не хотел делать никаких уступок никому, даже главе государства. Со временем в результате правительственных разборок им стали попросту пренебрегать.

Когда возникло дело Константиниди и Грязнову удалось, правда лишь поверхностно, коснуться этой темы в разговоре со старым коллекционером при заключении договора с частным детективным бюро «Глория», Романова, а затем и Меркулов заинтересовались судьбой не только Вадима Борисовича Богданова, но и его отца. Личность оказалась хоть и старательно забытой, достаточно многообещающей для следствия по делу убийства старого коллекционера. Выяснилось, что в свое время отец Богданова занимал довольно видное положение в советском государстве.

При поддержке генерального прокурора Меркулов связался с заместителем директора Федеральной службы безопасности по кадрам и попросил дать ему возможность ознакомиться с делом бывшего генерала КГБ Богданова. Ответ последовал уклончивый, но после настойчивых просьб, продиктованных интересами следствия, этот зам сообщил, что досье на Богданова вообще-то нет, и начал долго и туманно объяснять нецелесообразность привлечения внимания широкой общественности к материалам подобного рода. Это разъяснение можно было понять так: раз ставится вопрос о нецелесообразности, значит, можешь башку в кровь разбить, даже президенту настучать, а все равно никто не поможет. Тогда генеральный прокурор, пользуясь своим профессорским положением и тем. фактом, что некоторые чины в Федеральной службе безопасности не все еще забыли, кому сдавали экзамены по государственному и конституционному праву, имея, разумеется, в виду выпускников университета, а также аспирантов и кандидатов наук, позвонил одному своему старому знакомому, генералу ФСБ, и попросил, как о личном одолжении, дать небольшую справку для научной монографии… данной вот личности. Тот генерал, ничего не обещая, тем не менее заглянул в секретное досье покойного генерал-лейтенанта Богданова и кое-что существенное все-таки обнаружил. Но это все сугубо, как говорится, доверительно, не для разглашения. Фамилии не должны фигурировать, да они и не были названы. Короче, нате вам, а дальше ищите сами. Если чего найдете. Как будто не в нормальном правовом государстве дело происходит, а в какой-то неизвестной шпионской организации.

Однако истина оказалась на поверхности. И одним из мостиков к постижению этой истины была вторая половина биографии генерала. Чем он занимался до войны и во время войны, никого сейчас не интересовало. Известно только, что вместе с Берией и его окружением этого генерала не судили. Он умер сам спустя три года в собственной постели в квартире знаменитого Дома на набережной. Но загадка, которую избегали обсуждать компетентные лица, заключалась, скорее всего, в том, что в последние месяцы войны, точнее в феврале 1945 года, полковник НКВД Богданов был назначен на только что введенную должность заместителя начальника тыла по трофеям одной из армий Первого Белорусского фронта. А после окончания войны, после Потсдамской конференции, стал начальником отдельного трофейного управления Центральной группы войск.

Иначе говоря, руками полковника НКВД, а вскоре и генерала, с помощью его управления Советское государство осуществляло «решение задач по военно-экономическому разоружению фашистской Германии». Формулировка из дела дословная. Но что это означало, хорошо знали люди посвященные.

Пока Турецкий занимался своим розыском, Меркулов учинил собственный. И вот что он дал. Справка из военкомата, выданная на его запрос, гласила, что бывший майор НКВД Константиниди Георгий Георгиевич проходил воинскую службу с такого-то по такой-то годы в должности заместителя начальника отдельного трофейного управления ЦГВ. В 1950 году по состоянию здоровья уволен в отставку.