Риф Скорпион (cборник)

Правда, он был убит меньше двадцати четырех часов назад, но это больше ничего не значило. Он сам исключил себя из ее жизни задолго до этого: бросил ее, чтобы спасти свою шкуру. Она ушла от него, как только узнала об этом. Физически она оставалась с ним, потому что считала себя обязанной спасти его, несмотря на его предательство, но между ними все было кончено. Она ничего не была ему должна, она расплатилась за все и закрыла счет.

Я надеялся, что она тоже это понимает, но не мог заставить себя заговорить об этом. Я еще подумал, что она имеет право до конца проснуться, прежде чем на нее набросятся с такими речами.

— Я собираюсь сделать бутерброды и сварить кофе, — сказал я. — Хочешь есть?

— Да, — ответила она.

— Вот и хорошо. Подожди минутку.

Я пошел в кормовую часть каюты и налил в таз воды. Поставил таз на тумбочку в изголовье койки и вернулся за коробкой с ее вещами, той, что она прислала на борт. Та так и осталась стоять на одной из кушеток в кормовой части каюты, где Барфилд рылся в ее содержимом в начале нашего плавания.

— Ты почувствуешь себя лучше, — сказал я.

Она села на кушетке, прижимая к себе простыню. Ее волосы рассыпались по плечам.

— Красавица шведка с ирландским именем, — сказал я.

Она с трудом улыбнулась.

— Я наполовину ирландка, зато моя мать — финка из России. В ней было почти шесть футов роста.

— И она, конечно, была красавица.

— Редкая красавица.

Я улыбнулся ей:

— Не спрашивай, как я угадал. А то я пущусь в объяснения.

Я вышел и задернул занавеску.

Глава 13

Включив плитку и варя кофе, я слышал, как она что-то делает за занавеской. Было ужасно приятно сознавать, что она тут, рядом. Потом я вспомнил о тех двоих на кокпите, и радость сменилась мукой. Будь ты проклят, Маколи. Это из-за тебя она терпит этот ужас.

Должно быть, перед концом он немного тронулся. Он не мог не знать, что найти самолет невозможно. Эти алмазы превратились у него в манию. Он передал ей эстафету в игре, которая могла окончиться только ее смертью. Его продиктованная глупостью уверенность в том, что можно найти самолет, передалась и гангстерам; после того как Баркли свалял дурака с Маколи, считалось, что у нее есть все необходимые сведения и потому ей в любом случае пришлось бы скрываться — до тех пор, пока они ее не обнаружат и не убьют. Правила их игры просты. Кидаешь в океан запонку, удаляешься, не заметив координат, потом возвращаешься и ищешь ее, ограничив район поисков двумястами тысячами квадратных миль. Если не находишь запонку, кого-нибудь убиваешь. Неважно, что ты абсолютно не знаешь, каковы шансы найти запонку в океане. Главное — уметь убивать людей.

Есть ли у нас хоть какая-то возможность спастись? Даже если нам удастся избавиться от этой парочки, куда мы пойдем? За нами будет охотиться не только полиция, но и оставшиеся «игроки». Те двое, что занимаются нами сейчас, лишь небольшая часть банды. Этой игре не будет конца. Они разыщут нас, где бы мы ни прятались. Маколи ведь так и не удалось сбить их со следа.

Я принялся засыпать кофе в кофейник, и тут мне в голову пришла одна мысль. Да так внезапно, что я даже просыпал кофе, набранный было в ложку. Меня просто поразила божественная простота найденного решения. То, что прежде казалось проблемой, на самом деле не было таковой.

Кто говорит, что нам надо вернуться?

У меня есть «Балерина», мечта любого яхтсмена. Шэннон, женщина, о которой я только и думаю с тех пор, как впервые ее увидел, тут рядом, за занавеской. Позади меня в черном саквояже лежат восемьдесят тысяч долларов. Я застыл с банкой кофе в руке. Пол у меня под ногами раскачивался, слышался шум рассекаемой корпусом яхты воды, а в голове вертелись названия: Кайманские острова, Мартиника, Барбадос, Гваделупа, Гранада… Большие порты, вроде Сан-Хуана, Порт-о-Пренса или, скажем, Гаваны, не подходят. Там нас могут поймать. Мы отправимся на маленькие тропические острова с длинными золотистыми пляжами и туземными деревушками по берегам тихих голубых лагун.

Они нас там в жизни не найдут. И денег нам хватит на всю жизнь. Меня охватило страстное желание поскорее исполнить эту свою мечту. Мы будем вдвоем, только она и я. Это же рай! А дальше — Борнео, Ява, Суматра, острова Тонга, Маркизские острова, места, прославленные Конрадом и Джеком Лондоном. От одних названий кружится голова. Как можно думать о возвращении, если нас ждет восхитительный мир тропиков, коралловые рифы, голубые лагуны! И у нас есть яхта и деньги, целое состояние. Господи, как же я не подумал об этом раньше? Мы изменим название яхты и порт приписки. Изменим и свои имена. И поженимся в какой-нибудь туземной деревушке.

Капитан танкера «Джозеф Хэллок» оторвался от чтения объемистого судового журнала и нахмурился. Было уже за полночь. Он сидел на обтянутом черной кожей стуле в своей каюте на борту танкера. Кругом царил привычный строгий порядок. На развернутый у него на коленях журнал падал свет настольной лампы, все остальное пространство тонуло в темноте, О том, что танкер плывет, напоминал только едва слышный гул мощных двигателей.

Капитан задумался. Кое-что показалось ему странным. Заложив журнал пальцем, он принялся листать его назад, разыскивая какое-то место. Нашел, перечитал. Не сводя глаз со страницы, ущипнул себя левой рукой за нижнюю губу: так он делал, когда обдумывал что-то важное. Потом покачал головой и стал читать дальше, чуть быстрее, забыв, что давно пора спать.

Я оторвался от своих мечтаний и вернулся на грешную землю. Не стоит думать об этом. От таких мыслей ужас происходящего чувствуется еще острее. Мечты не помогут нам избавиться от Баркли с Барфилдом.

Но должен же быть какой-то выход!

Я убрал банку с кофе и принялся резать хлеб для бутербродов. Потом достал из ледника салями и сыр. Рассмотрим имеющиеся возможности. Вчера вечером Баркли с насмешкой вручил мне свой пистолет, зная, что я им не воспользуюсь, потому что Барфилд может убить Шэннон. Но теперь Шэннон со мной, а они оба на кокпите. И у Барфилда нет оружия.

Что, если мне выйти на кокпит, подойти к Баркли, якобы для того, чтобы дать ему бутерброд, и неожиданно ударить его кулаком. Он тощий и в кости не широк, с ним, вероятно, нетрудно справиться, а у него в карманах два пистолета. Может быть, одним из них мне удастся завладеть. Но что потом? На какую-то долю секунды я потеряю Барфилда из виду, а он и голыми руками много чего может натворить. Например, схватит меня сзади, бросит на палубу и поработает ногами над моей физиономией. Он просто создан для этого, да и мастерства ему не занимать.

Но им же надо когда-то спать. Ну и что с того? Они спят по очереди. Тот, кто бодрствует, следит за мной. К тому же существует угроза, что они примутся за Шэннон. Если я захвачу пистолет, они могут заставить меня вернуть его, если Шэннон будет у них в руках. Что бы я ни предпринял, это должно сработать сразу, иначе лучше совсем не пытаться.

Но у нас в запасе целых пять дней, может быть, даже неделя. Неужели за это время они ни разу не оступятся? Надо только наблюдать за ними, ждать, когда представится случай.

Шэннон пришла в кормовую часть каюты, когда я раскладывал бутерброды на тарелке. На ней было голубое ситцевое платье и сандалии на босу ногу. Волосы она собрала в пучок на затылке, но было видно, что они еще слегка влажные. Они не блестели так, как раньше морская вода вообще плохо действует на волосы. Косметики на ней никакой не было.

Она подошла и встала рядом. Мы оба чувствовали смущение, и это разделяло нас, как стена.

— Как ты! Получше? — спросил я. Она кивнула.

— Получше. И притом я ужасно проголодалась.

Она взглянула мимо меня на трап. С кокпита нас было не видно, разве что они подошли к самому трапу. Сквозь открытый люк светило солнце, образуя огромный «зайчик», скользивший туда-сюда по полу каюты в такт качке.