Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.

Он ухмыльнулся, возможно, предположив, что я помогаю ему найти выход из положения, и как эхо подхватил мои слова.

— Разумеется, вы были пьяны, Скотт, и у вас двоилось в глазах. Ха-ха-ха! Вот, держите!

Он подтолкнул ко мне пакет, который держал в руках. Я поймал его и спросил с иронией:

— А кто был тот четвертый, что мне померещился? Высокий такой и седой. Спрашиваю об этом просто так, любопытства ради.

Госс покачал головой.

— В каюте были только двое — я и Наварро.

Я взглянул на пакет. На нем были написаны мои имя и адрес.

— Это — вам. Я не ожидал вашего визита и поэтому собирался переслать по почте.

Я вскрыл пакет. В нем был красивый кожаный бумажник, а в бумажнике — новенькие хрустящие стодолларовые купюры. Я развернул их веером и наскоро пересчитал. Кажется, ровно пятьдесят.

Госс подтвердил, что я в арифметике не так уж слаб.

— Пять тысяч… И только за то, что вы мне нравитесь, Скотт!

Я вложил деньги обратно в бумажник и аккуратно положил его на стол.

— Простите, капитан, но я никогда не бываю до такой степени пьян!

Это было последней каплей. Маска любезности исчезла с его лица, приветливую улыбку словно водой смыло, и капитан Роберт Госс предстал передо мной таким, каким был на самом деле.

Он не повысил голоса, и ни один мускул не дрогнул на его лице, но на меня обрушился поток отборнейшей уличной брани.

— Нынешний день станет днем твоей смерти, Скотт! — закончил он. — Или одумайся и забирай это! Другого шанса не будет!

Я умышленно долго не отвечал, ожидая, пока зловещее молчание достигнет своего апогея, а потом сказал:

— Теперь я понял, чего вам не хватает, капитан! Вы просто-напросто нуждаетесь в хорошей клизме!

Сперва я подумал, что его хватит апоплексический удар. Челюсть отвисла, глаза готовы были выскочить из орбит, а сам он весь затрясся. Потом издал какой-то хрипящий звук, скривил лицо и втянул щеки.

Этот бешеный гиппопотам собирался плюнуть мне в лицо!

Если он это и сделал, то попал в мой кулак. Потому что я тут же врезал ему по физиономии, вложив в удар всю свою злость. Такой удар мог бы свалить и быка.

Госс отлетел к стене, стукнулся об нее и сполз на кожаный диванчик. Удар не вышиб из него духа окончательно, но этого духа у него осталось очень немного. Я подошел к нему и ударил ребром ладони по челюсти. Удар попал в цель, и он, свалившись с дивана, растянулся на полу. Его шикарная капитанская фуражка улеглась рядом.

Я вышел из рубки и осмотрелся. Чан по-прежнему стоял на своем посту у трапа. Двое или трое таких же здоровенных парней прогуливались по палубе, но, судя по всему, никто из них не был очевидцем только что закончившегося инцидента. Я вытер пот со лба, спустился на палубу и пошел к трапу.

Вдруг меня словно током пронзило: почему Госс с такой настойчивостью утверждал, будто Этой ночью на яхте не было никакого седовласого джентльмена? Я мог еще понять, что он пытался скрыть присутствие Белдена, но зачем было превращать в плод моего пьяного воображения четвертого члена той милой компании, которую я невольно потревожил?

И у меня опять появилось непреодолимое желание узнать, кто же тот человек, и что он здесь делал этой ночью. Вероятность увидеться с ним на яхте сейчас — была ничтожной; но следы его пребывания могли сохраниться. Коробка спичек, окурок сигареты особого сорта, может быть, даже стакан с отпечатками его пальцев. Всегда лучше самому все проверить.

Одной-двух минут мне будет достаточно, и я направился к другому трапу, ведущему на нижнюю палубу.

Дверь каюты оказалась незапертой, но сама каюта была пуста. И не просто пуста! Кто-то тщательно прошелся по ней с мылом, щеткой и губкой и буквально вылизал каждый дюйм. Что ж, это тоже говорило кое о чем!

Я вышел в коридор и поднялся на верхнюю палубу. Еще несколько метров, и можно считать себя в безопасности. Спуститься вниз по сходням, прыгнуть в моторку и — прощай, «Фринагар»!

Но как раз в тот момент, когда я уже уверился в благополучном исходе своего путешествия, мышеловка захлопнулась. Позади меня вдруг раздался хорошо знакомый голос:

— Вот он! Хватайте его! И не церемоньтесь…

Я быстро оглянулся и увидел Госса, стоявшего ярдах в двадцати от меня.

Лицо его опухло и было все в крови, но, тем не менее, он уже был на ногах.

Я рванулся вперед и почти достиг края танцевальной площадки, когда на меня бросились двое здоровенных парней. Мой кольт недвусмысленно подмигнул им своим черным дулом. Они остановились в нерешительности. Я перебежал танцевальную площадку и помчался к сходням. Чана не было видно, и, с облегчением подумав, что мне все-таки удастся улизнуть, я бросился к поручням и тут увидел его. В руке он держал пистолет, а на подмогу ему мчались еще трое головорезов. Стрелять было бесполезно, но и они вряд ли станут открывать здесь перестрелку. Выстрелы на яхте наверняка привлекли бы внимание множества людей на побережье, в том числе и полицейских.

Я решил рискнуть, повернулся и, сломя голову, скатился вниз по сходням. Но уже на полдороге понял, что попал в западню. Моей моторной лодки не было. Она размеренно постукивала мотором, направляясь к берегу с каким-то парнем за рулем.

И тогда я совершил единственно правильный в моем положении поступок — оттолкнувшись от ступеней трапа, перелетел через перила и бросился за борт.

Глава 9

Шлепнулся я в воду с большим шумом и, лишь погрузившись в нее футов на десять, ясно понял, что значит плавать в одежде и с пистолетом в руке. Мокрая одежда прилипла к телу и тянула вниз. Извиваясь, я резкими движениями сорвал с себя пиджак, схватился за ремень брюк… Легкие готовы были разорваться, сердце молотком стучало в груди.

В последующие секунды мне удалось отделаться и от брюк, и, наконец, вынырнуть на поверхность.

Сначала я ничего не видел из-за залившей мне глаза воды и только фыркал, как средних размеров кит, но через несколько мгновений уже смог сориентироваться в окружающей обстановке.

Я находился всего в каких-нибудь пятнадцати футах от «Фринагара». Несколько парней уже стояли на поручнях, а Чан — на причальном мостике.

Пистолет все еще был зажат в моей руке. Я поднял его над водой, пару раз встряхнул и направил прямо на Чана.

Я не знал, выстрелит он или нет, но, когда нажал на спусковой крючок, пистолет громыхнул и дернулся у меня в руке. Пуля ударилась в металлический борт яхты, взвизгнула и рикошетом ушла в воду. Чан тоже взвизгнул и взлетел по сходням на палубу.

Содрав ногами ботинки, я отплыл немного подальше от «Фринагара», сунул пистолет в плечевую кобуру и снова нырнул. Плыть без ботинок, брюк и пиджака было довольно легко, и к тому времени, когда я вновь появился на поверхности, между мной и яхтой был уже добрый десяток ярдов. Я хорошо видел людей на ней, но, судя по всему, никто не собирался меня преследовать. Вероятно, они сейчас заключают пари, на каком расстоянии от «Фринагара» я пойду ко дну.

Но этого не случилось. Размеренно плывя саженками и время от времени отдыхая, я постепенно приближался к маленькому пляжу. У меня даже было время поразмыслить кое о чем. Но чем больше я думал, тем злее становился. Проплыв половину пути, я уже весь кипел от ярости, а к тому моменту, когда находился ярдах в десяти от пляжа, был в таком состоянии, что если бы у меня имелась торпеда, и я бы знал, как с ней обращаться, «Фринагар» стал бы первым судном, взорванным и потопленным в гавани Нью-Порта. И только сейчас я заметил людей на берегу.

В такую чудесную солнечную погоду многие отдыхали на пляже и у аттракционов. И похоже было, что все они сейчас собрались на крохотном пятачке песчаного пляжа, чтобы посмотреть на нечто необычное и даже сверхъестественное. Некоторые смеялись, а один указывал пальцем в мою сторону.

Я как ни в чем не бывало продолжал плыть, пока не почувствовал руками дно. Публика, казалось, была в восторге от моего появления. Да и как же иначе! В длинной белой рубахе с коричневым галстуком, в трусах и с плечевой кобурой под мышкой я, должно быть, являл собой живописное зрелище, но старался об этом не думать.