Опасная тайна зала фресок

— Как же они живут без микрофильмов? — с досадой спросил Энцо.

— Архивные материалы начали переводить на микропленку несколько лет назад, — пояснил Раффин. — Но аппарат для чтения микрофильмов непостижимым образом поцарапал пленку и привел ее в полную негодность.

— И никаких интернет-архивов?

— Отчего же, все статьи с девяносто четвертого года. Но для просмотра нужен абонемент.

— А у вас его нет?

— Ну нет, — нехотя сознался Раффин. — Для чего он мне? Сюда меня и так пускают.

— Только найти здесь ничего невозможно! — Энцо начал терять терпение. — Нам разрешат отсюда выйти в Интернет?

— Разрешат, наверное, только вряд ли в архиве есть компьютер.

В этих стенах возникало забытое ощущение свободы прежних лет — отсутствие охраны, вытертая ковровая дорожка, незаконченный ремонт, столы вдоль стен, беспорядочно заставленные коробками с вырезками. Дежавю усилилось с появлением мужчины средних лет с редкими темными волосами и короткой бородкой, в черных вельветовых брюках и серой футболке. Раффин представил его как La Mémoire de Journal, Ходячую Память Газеты: «Он работает в „Либе“ с тех самых пор, как на улицах появился первый выпуск — уже больше тридцати лет». В голове мсье Память находилось нечто вроде филиала архива для самых ценных газетных материалов.

— Что именно вы ищете? — спросил он. Когда Маклеод ответил, мсье Память нахмурился: — У нас нет такой категории. Мы подшиваем целые экземпляры, отдельно в каталог заносим лишь то, что представляет особый интерес. Сейчас на ум ничего не приходит…

Энцо шумно вздохнул — досадная потеря времени, и больше ничего.

— Все равно спасибо, — сказал он, когда они с Раффином повернулись уходить.

— …кроме того черепа в ящике.

Энцо обернулся:

— Черепа?

— Да. — Мсье Память начал быстро перебирать каталожные карточки, исписанные его собственным убористым почерком. — Вот. Я поместил ту заметку в раздел «Катакомбы».

— Почему? — удивился Раффин.

— А там его нашли. — Мсье Память уже шел вдоль полок, ведя пальцем по шеренге коробок с папками, пока не нашел нужную. Сняв с полки, он поставил ее на стол, отыскал и, отжав удерживающую пружину, начал перебирать вырезки. — Происшествие подробно освещалось — случай-то необычный, но быстро приелось. Насколько я знаю, дело так и осталось нераскрытым.

Энцо присел за стол и начал раскладывать вырезки перед собой.

— Что конкретно вы помните?

— Только то, что находку обнаружили где-то в штольнях под площадью Италии лет пять назад. Нашел инспектор-контролер из Генеральной инспекции карьеров. Случился провал грунта под улицей де Шуази, так ящик и отыскали.

Раффин смотрел на заметки через плечо Энцо.

— И в ящике оказался череп?

На столе появились фотографии человеческого черепа с выбитыми зубами и сломанной челюстью.

— Да, череп мужчины среднего возраста, как мне кажется. Умер достаточно недавно, как считают, пять-десять лет назад. Но интерес вызвал не столько сам череп, сколько вещи, найденные вместе с ним… — Мсье Память еще не закончил говорить, когда Энцо, перевернув очередную вырезку, открыл зернистую фотографию коллекции разнородных предметов. — Да-да, — поспешил вставить мсье Память. — Теперь я вспомнил. Очень странный набор. Ракушка, старый стетоскоп, бедренная кость с крошечными отверстиями на концах, золотой кулон на цепочке. Кажется, в виде насекомого. — Он пошарил в разложенных вырезках. — Да, вот, в виде пчелки.

Взяв одну из вырезок, Раффин, напрягая глаза, рассматривал фотографию и читал подпись под снимком.

— И военный крест «За освобождение» с гравировкой «Двенадцатое мая тысяча девятьсот сорок третьего года» на реверсе.

— За освобождение чего? — спросил Энцо.

— Этими медалями де Голль награждал мужчин и женщин, содействовавших освобождению Франции от нацистов, — сказал мсье Память.

Энцо смотрел на вырезки, почти закрывшие стол.

— Как странно. Полиция как-нибудь объяснила наличие этих предметов в ящике?

— Судя по всему, нет.

II

На площади Дофина в западной части острова Сите нередко обедали следователи из бригады уголовного розыска с набережной Орфевр. Это была пыльная, засаженная деревьями площадь, окруженная старыми домами и ресторанами; когда-то здесь жил Ив Монтан. Из-за близости к Дворцу правосудия завсегдатаями заведений на площади Дофина были члены парижской коллегии адвокатов, Le Barreau de Paris, практиковавшиеся в своем дьявольском искусстве под ухмыляющимся Чеширским Котом на фронтоне. В ресторане «Дворцовый погребок» свободных столиков на улице не было, но сыщики как раз закончили обедать. Полицейский инспектор Жорж Тома не спеша доедал ленч; несколько стульев рядом уже освободились. Подсев к нему, Энцо и Раффин заказали по бокалу ледяного белого вина и исподтишка посматривали, как инспектор толстыми пальцами отрывает куски хлеба и вытирает ими тарелку. Седой ежик над круглым загорелым лицом отливал стальным блеском в тон однодневной серебристой щетине на щеках и подбородке, губы лоснились от жира. Тома мазнул по ним мятой салфеткой и по одному вытер пальцы. Прополоскав рот последним глотком красного вина, инспектор сыто рыгнул.

Краткий визит в префектуру полиции к знакомому Раффина дал результаты: оказалось, расследованием по идентификации черепа, найденного под площадью Италии, руководил Тома. Он так и остался инспектором и теперь, в сорок с лишним лет, спал и видел, как бы дотянуть до пенсии, он завел привычку подолгу обедать на площади Дофина.

— Череп? Да, помню. История странная, как хрен знает что, — сказал он. — Местные копы подбросили дело нам, но там вообще не за что было зацепиться. Отпечатков пальцев — ни на ящике, ни на всякой дряни, которой он был набит. — Подозвав официанта, Тома заказал «Плавучий остров» и кофе.

— И куда все это делось? — спросил Энцо.

Тома уставился на него, как на двухголового урода:

— Что это за жуткий акцент?

— Он шотландец, — извиняющимся тоном ответил Раффин.

Тома на секунду выпятил нижнюю челюсть в знак презрения ко всем непарижанам.

— Что куда делось-то?

— Ящик и предметы, найденные внутри.

— Как сданы в greffe, [21] так там и хранятся.

— Где?

— На складе вещественных доказательств, — перевел Раффин и уточнил у Тома: — Во Дворце правосудия?

Инспектор кивнул. Подошел официант с десертом. Тома начал жадно есть взбитый яичный белок, окруженный бледным водянистым заварным кремом, который тут же потек у него по подбородку.

— У меня на столе гора срочных бумажек — скоро ослепну от писанины. — Инспектор утерся салфеткой. — Но если вы хотите взглянуть на ящик, я, пожалуй, выкрою время и провожу вас.

Склад размещался в чреве Дворца правосудия, в большом подвальном помещении; ряды металлических подпорок поддерживали бесконечные полки, забитые вещественными доказательствами закрытых и текущих расследований. Каждый предмет был упакован в пакет, снабжен ярлыком и инвентарным номером компьютерной базы данных, которую вел Gardien du Greffe — смотритель склада. От «Дворцового погребка» сюда было пять минут небыстрой ходьбы.

Смотритель, видимо, редко видел дневной свет: его кожа была бледной, даже землистой, сальные черные волосы на маленькой голове зачесаны назад. Когда Тома попросил показать ящик, он без всякого любопытства прокрутил на мониторе колонку с кодами и сообщил детективу, где можно найти вещдок: ряд 15, полка С, инвентарный номер 52974/S.

Пятнадцатый ряд оказался в самом дальнем углу подвала, а полка С — под потолком. Тома потребовал стремянку. Найдя пакет, он обхватил ящик и понес к столу в конце прохода. Развязав и сняв мешок, Тома представил взорам коллег армейский жестяной короб цвета хаки размером со средний портфель, но более глубокий, поцарапанный и тронутый ржавчиной.

— На нем не было никаких знаков, — пожаловался Тома. — Ни клейма производителя, ничего. Да еще наверняка пострадал при обрушении тоннеля. — Отодвинув застежки с обеих сторон ящика, инспектор поднял скрипучую крышку: — Вуаля.