Давите их, давите

– Попробую, - пожал плечами Прохор.

– Понятно. Инвалидов нам только не хватало. Безруких.

– А я его зарублю, - сказала Яна, не уточняя - кого именно.

Мы не торопясь обошли владения Бирюкова. Похоже, он в самом деле собрался сворачивать хозяйство, это уже чувствовалось: многое начатое было брошено. Особо грустно выглядел маленький экскаватор, оставленный в незавершенном котловане. Он дремал, как какое-то странное животное, вытянув шею и положив усталую голову-ковш на край траншеи, в которой уже собралась осенняя вода и суетились в ней желтыми корабликами палые листья, собирались у оплывающих берегов.

– Телятник начал строить, - пояснил Саныч и махнул рукой.

Осмотревшись, я понял, что при серьезном наезде (а Махнота шутить не умеет) ферму нам не отстоять. Огорожены были - да и то условно, от козы да от барана - только дом, надворные постройки и сад. Все остальное предельно доступно. Особенно там, где на задах подбирался к картофельному полю кустарник подступившего вплотную леса. Стало быть, воевать будем на территории противника.

Мы вернулись на ферму. Бирюков вывел из сарая лошадь, принялся запрятать.

– Машина моя в ремонте, - сказал он, бросая в телегу охапку сена и телогрейку, - придется гужевым транспортом. Но мы быстро доберемся, старой дорогой, лесной - напрямки.

Старую дорогу почти поглотил лес. Заросшие травой колеи, сгнившие стволы упавших поперек них деревьев, низкие путаные ветки не так уж и задержали нас в пути. Где-то через час мы выбрались на шоссе и въехали по нему, вызывающе гремя колесами, в поселок, остановились у магазина.

С торца его - дверь с древней табличкой «Опорный пункт ООП», а чуть ниже дополнение посвежей: «Старший участковый инспектор А. С. Ратников».

Когда мы вошли к нему, А. С. Ратников что-то писал, поднял голову, кивнул и улыбнулся Бирюкову, бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

Беседа наша была короткой. Ратников быстро сориентировался в наших планах, обещал содействие.

– Значит, у нас две задачи - дать отпор людям Махноты и выявить человека в Званском отделе, который продает им информацию…

– Видишь ли, Андрей, - поправил я. - Мы действуем нелегально, почти противозаконно, и мне хотелось бы, чтобы ты по возможности оставался в стороне. Причем явно в стороне. По двум причинам…

Он кивнул, давая понять, что причины эти ему ясны.

– Твоя задача - подбрасывать мою «дезу» стукачу и информировать меня о результатах. И накажу его я сам. Это врут, что я первым никогда не стреляю, особливо в предателей…

– Я вас знаю, - улыбнулся Ратников. - Вы нам лекцию читали по оперативному мастерству. И я кое-что о вас слышал.

– Вот и ладно. Значит, обольщаться и удивляться не будешь.

Мне все больше нравился этот парень. Сообразительностью, честностью, немногословием, славной, открытой, чуть смущенной улыбкой, которая тем не менее не могла скрыть его профессиональной и личной твердости. Такие ребята ласковы со слабыми и обиженными, но жестоки к подлецам.

– У тебя связь с Москвой есть? - кивнул я на телефон.

– Да, по коду. Звони. Нам выйти?

Я покачал головой.

– Необязательно. А вот то, что мне нельзя светиться, - это учти.

– Это я сразу учел, - улыбнулся Андрей.

Я ж говорю - клеймо на мне.

Я набрал номер:

– Витек? Здесь Серый.

– Я рад, что ты жив, - серьезно сказал он.

– Я тоже. Скажи, ты по-прежнему все знаешь?

– И горжусь этим.

– Тогда отгадай: есть у нас от министерства садовые участки для сотрудников в Кирилловке?

– Хочешь дачку строить?

– Стало быть, мечтаю. На покой пора, хочу козу завести - рогатую.

– Есть такой садовый коллектив, «Защитник» называется. Местечко неплохое: лес, озеро, рядом совхоз, то бишь - по-нынешнему АОЗТ - значит, с навозом будешь. Это в семи верстах от Уваровки, знаешь?

– Уваровка? - повторил я, уточняя.

– Отсюда автобус в нее ходит, - шепотом подсказал Бирюков.

– А ты вообще-то где? - небрежно поинтересовался Витек. - А то тебя многие спрашивают.

– Все ты знаешь, Витенька, это правда, стало быть. А вот, где Серый, не узнаешь никогда. - И я положил трубку.

Мы обговорили еще кое-какие детали и собрались восвояси.

– А на кой тебе этот «Защитник»? - обратной дорогой спросил Саныч.

– Я пистолет там забыл. Надо забрать - дедово наследство.

На ферму мы вернулись в самый разгар битвы: Яна успешно сражалась с плитой, а Прохора мы отыскали под обрушившейся на него поленницей. Он был по пояс мокр (воду таскал), грязен (навоз убирал) и весь в синяках (это тоже понятно). Стал доказывать нам с намеками, что поленница сама по себе обвалиться никак не могла, что это чей-то злостный происк, Яна эти намеки проигнорировала. Стало быть, неспроста.

Мы пообедали, я занял у Саныча денег на дорогу и стал собираться.

– Отложить никак нельзя? - огорчилась Яна.

– Самое время сейчас. Спокойно пока, стало быть.

Я щедро раздал своей команде оперативные указания, поцеловал Яну и уже до темноты прятался в канаве напротив садового участка ревнивого красноглазого «фазендеро» Шурика, который со товарищи бил меня в автобусе и забрал, сволочь немытая, мой пистолет.

Жизнь в этом «Защитнике демократии» по осеннему времени не шибко бурлила. Многие уже съехали, а те, что еще держались, сидели в основном по домам, топили печки, стучали молотками и пили водку.

Я внимательно изучил подходы к даче, наметил пути отхода, разобрался в планировке дома. Стал мерзнуть - к вечеру засвежело, и подстеленная Санычева телогрейка уже не спасала. Ладно, зато комаров нет.

Незадолго до возвращения Шурика со службы его верная супруга выпустила из дома мужика, и тот, шумно прошагав мимо меня, освежив вечерний воздух перегаром, скрылся в доме напротив. Да, если Шурик и в самом деле ведет отстрел любовников своей жены из моего пистолета, у меня будут проблемы с патронами. Тем более что их всего два в обойме оставалось…

Немного позже - вот это удача! - Шурикова супруга снова появилась на крыльце, одетая «на выход», не иначе в город намылилась, мало ей, стало быть, местных кобелей.

Я пригляделся к ней, когда она, «дыша духами и туманами», направилась к воротам «Защитника» - ну вот ничего в ней нет: ни кожи, ни рожи, ни шарма. Загадка природы, стало быть. А Шурик страдает. Сокол ясный…

Мне уже надоело его ждать, я замерз до дрожи, плюнув на конспирацию, несколько раз вставал и прохаживался вдоль штакетника, пытаясь согреться…

Ну вот он - здрасте! Пьянее пьяного. Упал, бедный. Поднялся, опять упал, перебирая планки забора, добрался до калитки, ввалился в нее, пошел на четырех к садовому крану, подставил голову под струю воды. И все - четко, отработанно.

Пришел в себя быстро, встал на ноги, содрал с веревки какую-то тряпку, вытер голову. Поднялся на крыльцо, довольно споро попал ключом в скважину, вошел, зажег свет.

Я видел в окна, как он бродил по дому, пил чай, наконец стал раздеваться и исчез - стало быть, плюхнулся в постель.

Надо еще выждать. Чтобы его хорошо забрал сон. Я, уже не таясь, закурил, поглядывая на освещенное окно. Под ним стоял словно специально забытый для меня стул. Я хвачу им по стеклу, нырну в комнату и… А вот и нет, совсем по-другому. Что я буду стекла бить, когда Шурик дверь-то не запер.

Все, пора. Скрипнула под моей ногой ступенька крыльца, скрипнула входная дверь, за ней еще одна, - в жилую комнату. Здесь все скрипело. Только кровать под Шуриком помалкивала - так он ее придавил. Рядом с кроватью - больничная тумбочка. На ней фонарик и мои часы, именные, еще от МВД СССР. А в тумбочке (дверца, конечно, тоже скрипнула), а в тумбочке - мой «вальтер».

Я взял его, тщательно обтер висевшим на спинке кровати полотенцем, вынул обойму - так и есть, один патрон. Да один в стволе. Снова загнал обойму в рукоятку.

На душе - прямо весна расцвела!

Я подошел к окну, задернул штору, вернулся. Шурик спал на животе, свесив голову с кровати, похрапывал. Я не дал себе воли, не пустил воспоминания в ход - иначе тут же разбил бы его затылок добротной девятимиллиметровой пулей. Я просто ткнул стволом его в ухо и сказал: