Товар для Слона

Я уже немножечко понимала, о чем идет речь, но пусть Дима передо мной пораздумывает — вслух проговорит. Может, тогда ему что-то яснее станет. Уж такова, видно, моя доля — дурочкой прикидываться.

— Мы, конечно, ничего делить не будем. Просто конкуренты нашего покровителя предлагают нам на них поработать. Не нажимают пока. Но, будь уверена, нажмут. Это с одной стороны. С другой стороны, если наш «покровитель» об этом предложении узнает, ему может и не понравиться… Короче, они будут драться, а у нас будут чубы трещать.

— Понятно. То есть, ты, миленький мой, в справедливую борьбу с преступностью не веришь?

— Не верю. Будь это так, СИАМИ уже давным-давно бы на дне нашего Водобуда лежала всем личным составом.

— А пока не лежит.

— Ага, пока не лежит, а наоборот, энергично работает и о борьбе своей на всех углах кричит.

— Ну ладно. С СИАМой мы вроде разобрались. Но что нам делать? У нас с тобой классическая проблема — между молотом и наковальней. Хорошо бы, конечно, в сторонку отскочить, но, я так понимаю, придется влезть?

— Придется. Но умненько.

— Излагай.

— Есть у нас варианты. Ты рисуй, рисуй.

Я начала рисовать.

— Первый — тянуть время. В принципе сказать Петру Петровичу «да», но с двадцать восьмого я на три недели ложусь в больницу. И буду лежать себе, болеть. А там посмотрим. Кстати, я ему уже об этом сказал.

— И что тут хорошего?

— Не отказались — раз. Не работаем — два. И заодно проверим. Если Петра Петровича такая тянучка устроит, если он торопить не станет, то не исключено, что с Арслановым мы попали пальцем в небо. Скорее, материалы действительно нужны вообще. Чтобы, может быть, когда-нибудь, при случае Слона придушить.

— А Арсланов, ты хочешь сказать, ждать не будет?

— Наверняка не скажу, но мне кажется, не будет… А вот если Петр Петрович поторопит нас, значит, торопят его. Значит…

Я кивнула. Да, похоже на правду.

— Второй путь — попробовать собрать информацию сразу и по Слону, и по Арсланову.

— Самим? Мы же в этом утонем!

— Мы не просто утонем. Нас утопят. Обе стороны.

— Значит, на этой дорожке тупик получается.

— Тупик.

— А ещё какой путь может быть?

— А ещё можно сделать так, как хочет Петр Петрович: открыто работать на Слона, тайно — против. Тогда за нашими скальпами начнет охотиться только Слон, а Петр Петрович даже защищать будет — до поры до времени.

— Слушай, а если заказ принять, информацию начать собирать, но отдавать не всю?

— Милая, это тоже путь тупиковый. Слон задерет хобот, как только узнает, что мы в его грязном белье копаемся. А Арсланов — когда узнает, что до него не все доходит.

Да, Дима несокрушимо, железно прав. До тошноты.

— Дим, а если так: согласиться, но только сплетни пособирать. А документы пусть уж сам Петр Петрович ищет…

— Не думаю, что его такое устроит. Но попытаться можно. Зафиксируй в уголочке.

Я аккуратненько записала этот вариант.

В кухне было уже совсем душно — дымили мы оба. Ты смотри, как работа есть, так Вэ-А о болезнях напрочь забывает. Я встала, открыла форточку.

— Ладно, Дим, это все диспозиция — а что ты придумал?

— А я придумал к Слону пойти.

— И?

— Продемонстрировать лояльность. Предупредить об угрозе. Совместно придумать контрмеры.

— А он и сам придумает — к ногтю Димочку с Асечкой, и нет проблемы, мрачно возразила я.

— А Димочка с Асечкой открытым текстом и объяснят, что тогда Арсланов и СИАМИ начнут других шпионов искать — и могут найти, а те не побегут лояльность демонстрировать. Конечно, никаких гарантий, что мы будем единственным источником сведений, но так у Слона появляется шанс скармливать противнику дезу.

— Чего-чего?

— Дезинформацию.

Положим, это словечко я и без него знала, но пусть лишний раз почувствует, какой он умный… Но потом я отключилась от глупостей и задумалась о деле.

Так. При таком варианте Слон может набраться подозрений, но сразу нас к ногтю не возьмет, погодит. И Петр Петрович погодит, посмотрит, что мы ему в клювике принесем. Что ж, если не решение, то хотя бы оттяжка. А с другой стороны, учили меня на психологических курсах: «если не знаешь, как поступить, поступай благородно». Был бы это не Слон, а кто-то порядочный, мы что, раздумывали бы? Сразу кинулись бы…

— Да, Димка, это выход. Надо идти к Слону — и не откладывая.

— Ну, так уж не откладывая… Можно сначала самим покопаться. Проверить, откуда ветер дует…

Но мне уже все было ясно.

— Нет. Встречайся со Слоном немедленно. Нельзя откладывать подозрительно будет. А я пока чуть-чуть понюхаю через девчонок.

Он заулыбался:

— Да я и сам так думал. Просто хотел твое мнение услышать. Выходит, у нас с тобой в одну сторону мозги работают. Все, идузвонить. Пусть аудиенцию назначает.

Дима отбыл общаться с телефоном.

А я размечталась: наберем мы гадость всякую на Слона, наберем на Арсланова, наверняка найдется, чего набирать. А потом все это отправим в милицию — берите их тепленькими. Избавим город от обоих, сами избавимся, и можно будет перестать шпионить и заняться нормальным делом…

Вернулся Димка, выслушал мои мечтания, вздохнул и поцеловал меня.

— Эх, Лиска, мы с тобой — те самые дурачки, что мечтой богатеют… Ладно, завтра я буду в офисе не раньше трех часов — утром Слон машину за мной пришлет.

Глава 5

Юное дарование

Косые лучи утреннего солнца падали на фасад Академии живописи и ваяния, прорываясь сквозь редеющую желтую листву тополей. На другой стороне перекрестка, по диагонали от здания Академии, устроился с этюдником бородатый юноша в бейсбольной кепочке и черных джинсах, на которые живописно спускалась длинная, чуть не до колен, белая рубашка в широкую полоску, прикрытая сверху светло-серым свитером несколько меньшей длины, а поверх свитера имелась совсем уже коротенькая джинсовая куртка без рукавов.

Юноша набрасывал на загрунтованном картоне контуры здания и тополей, размашисто орудуя угольным карандашом. На крышке этюдника был наколот лист толстой шершавой бумаги, на котором живописец время от времени подправлял свой уголь.

Старший сержант Косов уже достаточно долго работал на этом посту, и появление здесь художника его не удивило. Здание Академии, хоть и не древнее, но достаточно старое, выделялось среди серой угловатой застройки тридцатых годов и причудливостью архитектуры, и крутыми черепичными крышами, и разноцветными стеклами витражей над главным входом, а потому будущие художники частенько рисовали его. Не удивил Косова и внешний вид живописца — такие уж ребята, панкуют, они ж богема, у них это вроде форменной одежды, и борода тоже словно уставом предписана, а у девчонок распущенные длинные волосы, у кого прямые, у кого закрученные, как веревочки. Народ в общем безобидный, хоть и любят пошуметь.

Косов ещё раз взглянул через плечо бородатого на картон с наброском и подумал, что все-таки ни черта в этом деле не смыслит — на его взгляд, нарисована Академия была косо-криво. Он и сам когда-то тоже рисовал, даже цветными карандашами, но лет в тринадцать бросил — вырос…

В 8.48 ко второму подъезду жилого дома напротив Академии подкатил «фиат» — Косов узнал водителя Лукина и дежурного охранника Кочерыгу, впритирку за «фиатом» остановилось «рено», за рулем, как обычно — плечистый Степа Зыбун. Косов нажал кнопку переговорника, доложил, что все нормально. Через пару минут из подъезда вышел старичок с фокстерьером, тоже уже дряхлым, жилец с четвертого этажа, из прежних, потом Вовка Донец — замер на секунду, оглядел улицу, скользнул взглядом по Косову, тот кивнул. Вовка раскрыл пошире дверь подъезда, появился хмуроватый по-утреннему Коваль в обычном темно-сером костюме, Кочерыга распахнул перед ним заднюю правую дверцу «рено», Коваль сел, охранник без стука прикрыл дверцу, нырнул на свое место в «фиате», обе машины отчалили.

Косов отметил время — 8.51, доложил по связи.