Цвет крови

Два парня в капюшонах переглянулись, затем уставились на меня. Я снова повторил имя, фамилию и слово «убийство», и тогда капюшоны кивнули, развернулись и разбежались в разные стороны, перепрыгивая через стены соседних домов. Засаленный толстяк, казалось, очень бы хотел последовать их примеру, но я теперь загораживал ему дорогу. Он попятился к дому, но я успел встать между ним и дверью.

— Это ваш дом, сэр? — спросил я.

— Нет. Да. Нет, — ответил он взволнованно.

— Так как?

— Да.

— Имя?

— Шон Мун.

— Что вы можете рассказать мне об убийстве Дэвида Брэди, мистер Мун? Что вы знаете об исчезновении Эмили Говард?

Его бледно-зеленые глаза покраснели. Я ощущал исходящий из его пор запах виски, по его лицу ручьями лил пот.

— Я не знаю… я ничего не знаю.

Я услышал приглушенные звуки, доносившиеся сверху: стук по полу или тонкой стене, затем приглушенный крик.

— Они заставили меня. У меня не было выбора, — сказал Шон Мун.

Я протиснулся мимо него и направился прямиком к лестнице. Дверь во вторую спальню была закрыта, но не заперта. Я открыл дверь и увидел двух людей, дерущихся на кровати. Одной из них оказалась Эмили Говард, а вторым — тощий блондин, я уже видел его в фильме и на фотографиях, тот самый, с татуировкой орла на плече. Татуировка и сейчас четко виднелась. Он был голым до пояса, только джинсы, и больше ничего. На Эмили был надет короткий килт и черный лифчик. Несколько секунд они меня не замечали, а я не заявлял о своем присутствии. Боролись они шутя, более того — это больше походило на любовные заигрывания. Л ибо Эмили была сильнее его, либо он ей поддавался, но ей удалось сесть верхом ему на грудь и прижать руки над головой. В этот момент она заметила меня.

— Какого хера вам тут нужно? — спросила она.

— Меня зовут Эд Лоу, — сказал я. — Твой отец нанял меня, чтобы я тебя нашел.

Опершись одной ладонью о безволосую грудь парня, она перекинула ногу над его головой и остановилась передо мной, откинув голову и выпятив грудь. Зрачки расширились, отчего глаза казались черными, а не карими, губы так распухли, что толком не смыкались. Я чувствовал ее дыхание на своем лице.

— Ты кто, что-то вроде частного сыщика? — спросила она. В голосе ее презрение смешивалось со смехом. Я едва сам не рассмеялся. Ее смех был таким заразительным.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Ну так ты меня нашел. Теперь отвали. Хотя нет, подожди, ты кое-что можешь передать папочке: скажи, что здесь его племянник Джонни.

Парень поморщился в ответ на произнесенные ею слова и отвернулся к окну. Эмили или не заметила, или отнеслась наплевательски. Мне не показалось, что она обдолбана — вернее, на это было похоже, но я не верил. В глазах светилась бесшабашность, замеченная еще у ее матери, но материнская холодность отсутствовала. Глаза светились страстью и юной бравадой, сквозило в них и легкое безумие.

— Вы правильно поняли, мистер Лоу. Я трахаю своего собственного кузена Джонатана. Гордость и радость тетушки Сандры. Скажите отцу, скажите матери Джонни. Пусть они сделают это частью блистательной хроники семейства Говард. Может быть, после этого они оставят нас на хер в покое.

Голос Эмили в конце ее выступления поднялся высоко, почти на грань истерики. В былые времена я бы закатил ей пощечину. Наверное, пощечина стала бы для нее встряской попроще, чем то, что я собирался сказать.

— Эмили, у меня для тебя плохие новости. Твоего бывшего бойфренда Дэвида Брэди нашли сегодня утром мертвым. Его убили.

Лицо Эмили застыло, глаза закатились. Кровь отлила от лица, она начала дрожать. Я подумал, что у нее конвульсии, поэтому протянул руку, чтобы удержать ее. Она оттолкнула ее и начала колотить меня кулаками, попадая в грудь и лицо. Я схватил обе ее руки и держал, пока она не утихомирилась, немного постояла неподвижно, дыша рывками, потом обмякла, уронила голову мне на плечо и разрыдалась. Джонатан вскочил и подошел к ней. Я протянул руку, чтобы отстранить его.

— Это ты во всем виновата, ты, хитрая шлюха, — пропади ты пропадом! — закричал он.

ГЛАВА 5

Я думал, что Джонатан успокоился, но тут завелась Эмили, и парочка вошла в раж — какое-то время только и слышалось: «ты всегда… ты никогда… твой отец… твоя мамаша… пусть эти Говарды застрелятся…»; причем Эмили явно брала верх. Надо сказать, крайне тяжело находиться в маленькой комнате с полуодетыми кузеном и кузиной, увлеченными любовной ссорой. Наконец они поутихли. Я предложил им одеться и заметил, что буду ждать внизу. Шон Мун ждал в гостиной. Я сначала осмотрел кухню: кругом коробки из-под пиццы и еды для микроволновки. По первому впечатлению, они обретались здесь довольно долго. Как я заметил, войдя в гостиную, она полностью соответствовала тому помещению, где снималось порно. А Шон Мун страстно хотел поговорить, но очень боялся, что его подслушают.

— Не волнуйся, они все еще в комнате, — шепнул я. — Что ты хочешь сказать?

— У меня никогда не было неприятностей с полицией, — ответил Мун.

— Так расскажи мне о случившемся, и, возможно, их и не будет, — заметил я.

— Они заплатили мне, чтобы я пустил их в дом.

— Кто тебе заплатил? Парни в серых капюшонах?

— Эти Рейлли. Они… я не знаю. Их папашка занимался асфальтированием в Вудпарке, но эти Рейлли — они за все хватаются. Короче, я был в гостинице «Вудпарк», и они спросили… сказали всего на несколько дней, парочка порнофильмов, и я могу смотреть и все такое. Тысяча евро.

— И кто тут побывал?

— Эти двое, что наверху, еще одна девчонка, зовут Уэнди, она в первом фильме снималась, затем Уэнди и Петра — во втором. И Рейлли.

— И Дэвид Брэди.

Мун уставился в пол. Ковер когда-то был светлым, цвета слоновой кости скорее всего — определить точно невозможно из-за разнообразных пятен и грязи, накопившихся на нем. Я бы побрезговал к нему прикоснуться, не говоря уж о том, чтобы заниматься сексом.

— Почему его убили?

— Хороший вопрос. Есть идеи?

Мун решительно потряс головой.

— У меня никогда не возникало никаких неприятностей…

— Ты уже это говорил. Но у Рейлли возникали. Они киллеры?

Снова головотрясение.

— Нет. Вот только…

— Наркотики?

— Я так думаю. Но я не…

— Знаю, ты не. Чем ты занимаешься?

— Я получаю пособие по нетрудоспособности. Грудь. Надышался газов.

Я осмотрелся. Около телевизора стопкой сложены видеодиски: «Манчестер юнайтед», «Звездные войны», «Звездный путь», «Властелин колец», множество мультфильмов. Еще игровая приставка и набор компьютерных игр. Судя по всему, основным занятием Муна являлось сидение перед телевизором.

— Ты часто бываешь в гостинице «Вудпарк»?

— Только когда показывают матч. Я ведь почти не пью. Не нравится вкус.

— А как насчет порнофильмов, Шон? Они тебе нравятся? Он взглянул на меня из-под прыщавого лба со скрытой похотью на лице ребенка-перестарка.

— Они пообещали дать мне видеодиски. Но обманули. Думаете, дадут?

Я услышал шаги по лестнице.

— Не думаю, Шон. Не думаю.

По дороге в зубоврачебную клинику Шейна Говарда Эмили и Джонатан молчали. Кроме Аниты, там никого не оказалось. Анита сказала, что доктор позвонил днем и попросил отменить все назначения на вторую половину дня. Разумеется, с двумя пациентами ей связаться не удалось, так что ей пришлось оставаться на своем месте и разбираться с ними, когда они появились. Она не выглядела чересчур счастливой, услышав о нашедшейся Эмили, но улыбнулась и перекрестилась. Она показалась мне женщиной, которой было о чем подумать.

Я объехал бухту и по покатой дорожке добрался до особняка Говардов. «Порше» на месте не оказалось, но у Эмили имелся ключ от дома. Когда мы вошли внутрь, Эмили объявила о своем желании идти спать. Я не посчитал это удачной мыслью, о чем ей и заявил, и она снова взорвалась. Как следовало из воплей девчонки, ей плевать на то, что я думаю. Я всего лишь еще один лакей, оплаченный ее отцом, так что теперь, когда я выполнил свою работу, мне следует снова спрятаться под тот камень, откуда я выполз. Джонатан приложился к бренди — он разжился им у столика с напитками — и теперь сидел на диване и наблюдал за нами. Очень тощий, глаза красные, а выражение лица менялось от презрительного до любезного. Видимо, ситуация казалась ему очень забавной. Я удивлялся его способности увидеть смешное в произошедшем, но, очевидно, ему это удалось, потому что иногда он разражался смехом, вроде как припоминая особо смешной момент, затем его глаза сужались, а руки взлетали вверх, дабы закрыть рот, чтобы, по-видимому, не сказать что-то лишнее и не испортить игру.