Кто правит бал

— Слушай, Несси, а вдруг кто-нибудь перескочит через забор как раз в тот момент, когда мы будем бежать к музею? Или уже когда будем внутри?

— Он же под напряжением!

— Вырубят.

— Будем на бегу косить направо. А как войдем внутрь — остальное уже не наша забота. Подстрелят всех бегущих крыс, если догнать не смогут.

— Кто?

— Кончай, шеф не дурнее нас, у него в диспозиции все предусмотрено.

— Ты сама-то себе веришь?

«Хотелось бы, но не могу», — подумала Несси, но вслух не сказала, чтобы не соглашаться с Мазовецки.

— Есть радиоконтакт, — воскликнул связист, как только вертолет коснулся земли, и, опасаясь, что его не услышали, повторил: — Радиоконтакт, слушайте!

— Мы на месте.

Слышимость была вполне сносной.

— Чисто?

— Вроде чисто…

— Запеленговали? — хором спросили Реддвей и Турецкий.

Расторгуев тоже открыл было рот, но в последний момент сдержался.

— Нет. Необходимо еще три — пять секунд разговора.

Из подвала к вертолету вышли трое. В принципе на КП был телескопический микрофон, и все, что говорится на огороженной территории, можно было слушать, но в данный момент шум винтов заглушал все остальное. В вертолете также находились три человека. Пилот остался на месте, остальные, прикрывая лица руками, спрыгнули на землю. Прибывшие и встречающие обменялись парой фраз, прокричав их друг другу на ухо.

Примерно через минуту винты остановились, из подвала показалась платформа, груженная ящиками. Три человека с видимым усилием подкатили ее к вертолету и начали загружать ящики на борт. Работали более или менее споро, но ящики наверх подавали по одному, поэтому процесс шел не слишком стремительно.

— Судя по тому, как они их ворочают, в каждом ящике килограмм двадцать, то есть не многим более двух миллионов. Если исходить из суммы в двести миллионов, получаем сто ящиков. В тачку помещается двадцать пять, итого: четыре ходки по четыре-пять минут. — Турецкий изложил свои подсчеты, но ни Реддвей, ни Расторгуев не отвечали, поглощенные созерцанием погрузочных работ.

— Первая партия на борту, — доложил голос из микрофона радиопеленгатора.

— Говорит пилот, — уточнил Расторгуев, — вижу хорошо, хоть по губам читай.

— Сколько?

— Шестьдесят. Четверть.

— Почти угадал, — сказал Реддвей, не отрываясь от наблюдения.

— Не угадал, а вычислил…

— Засекли, — доложил связист, — объект движется, очевидно, в автомобиле, расстояние семь миль к востоку, скорость тридцать — пятьдесят миль в час.

— Сейчас будет здесь, — потер руки Реддвей. — Всем дорожным постам! — Он включил очередное переговорное устройство. — Подозреваемый в машине в двенадцати километрах к востоку от Линдерхофа.

Загрузили еще одну тачку. Пилот доложил.

— Он едет мимо, — сказал связист. — Есть видеокартинка с вертолета радионаблюдения, но там на дороге слишком плотный поток машин. Прикажете спуститься ниже, чтобы попытаться засечь объект?

— Нет. Только спугнете. Он перестанет отвечать и еще, чего доброго, решит смыться без денег. Подождем. Никуда он от нас не денется.

Загрузили третью тачку, но Мефистофель так и не появился. На сей раз пилот ничего не доложил, и определить его местоположение было невозможно. Реддвей весь покрылся испариной и заметно трясся от напряжения. Турецкий нервно сжимал и разжимал кулаки, сам того не замечая. Только Расторгуев был более или менее спокоен.

Охранники выкатили последнюю тачку. Реддвей, сжав руки в замок и прикусив до крови губу, молчал.

— Осталось двадцать ящиков. — Расторгуев начал обратный отсчет. — Девятнадцать.

— Всем группам приготовиться! — скомандовал Реддвей.

— Десять ящиков. Девять. Восемь.

Пилот запустил двигатель.

— Внимание! — гаркнул Реддвей во весь голос. Опасаться, что возле вертолета его услышат, уже не приходилось.

— Радиоконтакт! — так же громко сообщил связист и вывел звук на полную громкость.

— Заканчиваем.

— Прекрасно. Буду через минуту.

— Он совсем близко, — невозмутимый связист тоже побледнел, и на лбу у него выступил пот, — полмили, едет сюда.

— Вижу, — подтвердил Расторгуев. — Последний ящик.

К воротам подкатил «опель», один из охранников рысью бросился открывать. Машина въехала во двор. Из нее вылез невысокий человек в пиджаке.

— Это не Иванов! — удивленно сообщил Расторгуев. — Это — ммм…

Все вылезли из вертолета, даже пилот, и направились к человеку в пиджаке.

— Что они делают? — столь же удивленно выпалил Турецкий, перебив Расторгуева.

— Вперед! — скомандовал Реддвей с облегчением и направился к выходу. Расторгуев с Турецким двинулись следом.

Несси и Мазовецки подхватились так, будто не было расслабляющих и утомляющих, долгих и липких, как жвачка, часов ожидания. До входа в музей около ста пятидесяти метров по пересеченной местности — двадцать пять секунд. Через секунду за забором раздались выстрелы, Мазовецки кивнул ей на бегу: мол, началось.

Когда они пробежали две трети пути, через забор, словно на крыльях, перемахнули двое охранников. Как им удалось преодолеть двухсполовинойметровую преграду, было совершенно непостижимо: то ли забор с той стороны значительно ниже, то ли с шестом они прыгали.

— Справа! — крикнул Мазовецки. Он замедлил шаг и дал очередь в сторону беглецов.

Несси с разбегу упала на землю, на левый бок, пытаясь еще в воздухе развернуться лицом к невидимому противнику. Невидимому потому, что его пока загораживал Билл. Беглецы из-за забора тоже, очевидно, были не салаги, в ответ на очередь, выпущенную Мазовецки, тут же прозвучали две. Несси пролетела дальше напарника и упала в высокую траву. Вдоль забора трава была выкошена — оба охранника были видны как на ладони. Билл упал на долю секунды раньше ее, но как-то неловко и выстрелить не смог. Несси дала две короткие очереди в каждого из охранников, затем одну длинную. На сей раз приказа брать живьем не было — можно не церемониться с боевиками, подвергая собственную жизнь дополнительному риску.

Она посмотрела на них в оптический прицел: не шевелятся, оружие из рук выпустили. За забором продолжалась пальба.

«Что делать дальше? — лихорадочно соображала она. — Бежать в музей? А что, если еще кто-нибудь сиганет через забор?»

Она подползла к Мазовецки. Он завалился на спину, дыхание не прослушивалось. Из шеи, на несколько сантиметров выше бронежилета, обильно лилась кровь. «Сонная артерия не задета, — определила она, — кровь темная и не хлещет как из крана».

— Шеф! Это Корриган! Мазовецки тяжело ранен, подстрахуйте забор!

— Ты еще не внутри?!

— Нет.

— Бегом! С Биллом не возись, через минуту им займутся. Они сейчас попрут через подвал, как тараканы. Не выпускай никого! Высылаю подкрепление.

Несси бросилась в здание музея. Не обращая внимания на побелевших от ужаса пятерых посетителей и экскурсовода, слетела, перепрыгивая по полпролета, в подвал и закрыла металлическую дверь, подперев ее ломом из подсобки, расположенной тут же, у входа в подземный коридор. Все это она запомнила еще с первого своего посещения. Перекрыв таким образом путь к отступлению из бункера, она вернулась на один пролет наверх, откуда хорошо просматривалась дверь, и заняла позицию для стрельбы. Собственно, шансов открыть дверь изнутри практически не было, даже взорвать ее нельзя: в узком коридоре без единого укрытия взрывная волна прикончит горе-подрывников.

Реддвей, Турецкий и Расторгуев вылезли из укрытия и побежали в сторону вертолета. Ограждение в двух местах было взорвано, и сотрудники «Пятого уровня» в количестве двадцати человек захватили практически всю охраняемую территорию, по крайней мере ее наземную часть. Мефистофель, трое прилетевших на вертолете и один охранник, грузивший деньги, лежали в наручниках, лицом вниз возле ворот. За ту минуту, пока начальство подтягивалось к полю боя, их успели скрутить, вытащить из-под огня и уже заканчивали обыскивать.

В подвал пока прорваться не удавалось. Сколько человек забаррикадировалось у входа — было не ясно, но огонь они вели кинжальный, на решительный приступ реддвеевская гвардия не отваживалась, ждали приказа шефа. К вертолету тоже не подойти: все простреливается, он так и стоял беспилотный, с вращающимся на полных оборотах винтом.