Глаза убийцы

Дел стоял у стены, держа руки в карманах. Полицейский из спецотдела, двое копов в форме и медики остались с Беккером. Когда его вывезли на тележке, один из врачей держал капельницу с лекарством, а из руки Беккера торчала игла — ему что-то вводили внутривенно. Беккер оставался в сознании. Один глаз совсем закрылся, но второй оставался открытым.

Он увидел Дэвенпорта, узнал его и попытался что-то сказать разбитыми губами.

— Что? — спросил Лукас. — Подождите… Что он сказал?

Медики остановились и посмотрели вниз. Беккер, но лицу которого все еще текла кровь, попытался привстать.

— Тебе следовало…

Он замолчал, в уголках рта появились кровавые пузыри.

— Что? — спросил полицейский.

Он подошел к тележке. Кровавый пузырь лопнул.

— Тебе следовало…

— Что, что, мразь? — закричал Лукас, и Слоун снова схватил его за руки.

— …убить меня… — Беккер попытался улыбнуться, но его рассеченные губы этого не позволили. — Глупец.

Глава

32

Дэвенпорт сидел в приемной шефа, в шести футах от письменного стола секретарши. Она пыталась с ним заговорить, но он упорно молчал, и она сдалась. Когда загудел интерком, она кивнула в сторону двери, и Лукас вошел в кабинет.

— Заходи, — сказал Даниэль.

Его голос звучал официально, но на столе царил ужасный беспорядок. Янтарный курсор мигал на мониторе где-то между колонками с числами. Помещение было затянуто сигарным дымом. Начальник полиции указал на удобное кресло, предназначенное для посетителей.

— Что за кошмарная неделя! Как ты?

— Плохо, — ответил Лукас. — Я знал Кэсси всего несколько дней и не рассчитывал, что наши отношения будут продолжаться, но… Проклятье! Она помогла мне выбраться из депрессии. Я уже начал чувствовать себя человеком.

— А сейчас ты снова подошел к краю? — с тревогой спросил Даниэль.

— Очень надеюсь, что нет, — ответил Лукас, потирая лицо ладонями. Он чувствовал себя измотанным до предела. После ареста Беккера он отправился домой и проспал почти сутки, пока его не разбудил звонок шефа. — Все, что угодно, но только не это.

— Хм. — Даниэль взял потухшую сигару и принялся разминать ее между пальцами. — Ты слышал про автоответчик?

— Нет, я был вне игры.

— Один из экспертов — ты знаешь Андре?

— Да.

— Андре разбирал бумаги в кабинете Беккера. Секретарша сказала, что видела, как Беккер выходил из комнаты, которая находится рядом. Она думала, что он просто поддерживает порядок для соседа, получившего грант и уехавшего в Европу. Тогда Андре связался с этим человеком по телефону, тот дал ему разрешение, и они проверили его кабинет. Там они нашли включенный автоответчик. Андре нажал кнопку, но выяснилось, что кто-то перемотал пленку в конец. Он перемотал ее в начало и услышал, как Друз сообщает о том, что все в порядке. Мы обратились в телефонную компанию и выяснили, что звонок был сделан через полчаса после убийства женщины в Мейплвуде. Нам также удалось найти на пленке еще несколько слов, которые произносит Беккер.

— Таким образом, их удалось связать, — подытожил Дэвенпорт.

— Да. Кроме того, выяснились еще кое-какие детали.

— А Дружок? — спросил Лукас.

— Я отозвал Ширсона, который продолжает считать, что это психиатр, но нам никогда не узнать истины. Если только он сам во всем не признается.

Даниэль покрутил сигару между ладонями — он выглядел сильно расстроенным.

— Что-то не так? — спросил Дэвенпорт.

— Дерьмо, — проворчал шеф и швырнул сигару в стену; она ударилась в лицо Роберта Кеннеди на черно-белой фотографии и упала на пол.

— Давай не будем тянуть, — сказал Лукас.

Даниэль развернул свое кресло, чтобы выглянуть из окна на улицу. Весна уже наступила, скоро лето. Улица была залита солнцем, хотя воздух еще не успел прогреться выше пяти градусов.

— Лукас, будь оно все проклято. Ты избил Беккера. У него изуродовано лицо… А еще тот сутенер, мальчишка Уиткомб. Его адвокат вновь обратился в отдел внутренних расследований — семья не верит, что их мальчик в чем-то виноват, они считают, что он попал в руки плохого полицейского, которого следует привлечь к суду.

— Раньше проблем не возникало, — заметил Дэвенпорт.

— Но тогда все было иначе. Прежде у тебя случались драки. А здесь… Черт, у пострадавших не было ни одного шанса.

— Уиткомб самый настоящий извращенец, он избивал женщин, — сказал Лукас, подавшись вперед. — Интересно, видел ли его адвокат девушку, которую изуродовал этот сутенер?

— Да, ты прав. Уиткомб преступник, но ты же офицер полиции. Пошли разговоры о том, что ты побывал в квартире Друза, слишком многим было об этом известно. И если ты попытаешься отрицать на слушаниях данный факт, то дашь ложные показания под присягой. Но и это еще не все…

— О чем речь?

— Парень с восьмого канала собирается подать на тебя жалобу — он утверждает, что один из репортеров ТВ-3 получил через тебя доступ к закрытой информации. При обычных обстоятельствах это не имело бы значения, но Барлоу решил, что ты дал ей материалы расследования, которые нельзя разглашать.

— Ты можешь с этим разобраться, — сказал Дэвенпорт.

— Верно. С этим могу. И с любой другой проблемой. Но не со всеми сразу.

— Ладно, давай ближе к делу, — сказал Лукас. — К чему ты клонишь?

Шеф вздохнул, повернулся к полицейскому и оперся руками о стол.

— Проклятье, я не могу тебя спасти.

— Не можешь меня спасти? — спокойно, почти меланхолично повторил Лукас.

— Они намерены добраться до твоей задницы, — продолжал Даниэль. — Адвокаты и пара типов из городского совета… И я ничего не могу сделать. Я сказал им, что у тебя возникли психологические проблемы, но ты постепенно приходишь в себя. А они ответили: «Чепуха. Если он псих, уберите его с оперативной работы». Ты убил несколько человек. Ты видел первую страницу «Пионер пресс»? «Наш собственный серийный убийца».

— Ничего себе, — пробормотал Дэвенпорт.

Он встал и оглядел стены кабинета — с черно-белых фотографий ему улыбались политические акулы разных времен. Взгляд Лукаса задержался на двух цветных пятнах — гобелене мяо и календаре с видами Миннесоты.

— Значит, мне конец? — спросил он.

— Ты можешь бороться, но положение серьезное, — сказал Даниэль. — Они будут спрашивать о незаконном проникновении, об избиении Уиткомба, о лице Беккера… Достаточно посмотреть на фотографию Беккера до последней встречи с тобой и теперь. Господи, он стал похож на Франкенштейна. Ко всему прочему, ты достаточно известен.

— Среди журналистов есть люди…

— Они отвернутся от тебя и побегут, как крысы с тонущего корабля, — пожал плечами Даниэль. — Для них нет лучшего удовольствия, чем увольнение другого человека.

— У меня есть друзья.

— Конечно. И я один из них. Я дам показания в твою пользу… но, как я уже говорил — а я политик и знаю эту кухню, — мне не удастся спасти твою задницу. Как твой друг, я могу дать тебе совет: если ты подашь в отставку, у меня появится возможность закрыть против тебя все дела. Я смогу сгладить противоречия, а ты — спокойно уйти. Если же ты решишь сражаться, я встану рядом с тобой, но…

— Это ни к чему хорошему не приведет.

— Верно.

Дэвенпорт мрачно посмотрел на календарь, потом кивнул и повернулся к шефу.

— Я знаю, что зашел слишком далеко, — сказал он. — Слишком много дерьма падает с неба. Мне только хотелось…

— Чего?

— Жаль, что я не прикончил Беккера. Проклятье…

— Не говори так. Никому, — сказал Даниэль, наставив палец на Лукаса. — Это принесет тебе одни неприятности.

— Когда я могу подать в отставку?

Даниэль качнул головой.

— В любое время. Прямо сейчас.

— У тебя есть официальный бланк? — спросил Лукас.

Не садясь в кресло, он написал два простых предложения:

«Прошу принять мою отставку из полицейского департамента Миннеаполиса. Я с удовольствием здесь работал, но пришло время заняться чем-нибудь другим».