Современный швейцарский детектив

— Чисто по–детски.

Лохер покачал головой.

— Дети тоже ничего не делают без причины, — возразил он. — Очевидно, черный великан запретил Гритли рассказывать об их таинственном знакомстве. Бедняжечка послушалась его и вместо правды рассказала сказку. Расскажи она правду, кто–нибудь всполошился бы, и девочка была бы спасена. Да это уж действительно дьявольское коварство. Девочка была изнасилована?

— Нет, — ответил Маттеи.

— А девочки, погибшие несколько лет тому назад в кантонах Санкт–Галлен и Швиц, были убиты так же?

— Точно так же.

— Тоже бритвой?

— Тоже.

Теперь и врач налил себе коньяка.

— По–моему, это не убийство на сексуальной почве, а скорее акт мести, — заявил он. — Кто бы ни был преступник — разносчик или ежиковый великан бедняжки Гритли, убивая, он мстил женщинам.

— Семилетняя девочка — не женщина.

Лохер стоял на своем.

— Неполноценному человеку она может заменить женщину. К женщине преступник не смеет подступиться, а к семилетней девочке смеет. И вместо женщины убивает ее. И, конечно, он облюбовал себе определенный тип девочек. Попробуйте проследите: не сомневаюсь, что все жертвы похожи друг на друга. Не забывайте при этом, что убийца — натура примитивная и независимо от того, слабоумен он от рождения или вследствие перенесенной болезни, такой человек не управляет своими импульсами. Способность противостоять своим побуждениям у него болезненно понижена. Какой–нибудь до ужаса ничтожный сдвиг — нарушение обмена, переродившиеся клетки — превращает человека в животное.

— Какова же причина мести?

Врач задумался.

— Возможно, сексуальная неудовлетворенность. Возможно, угнетение и эксплуатация со стороны женщины. Возможно, что у него была богатая жена, а сам он был беден. Возможно, она занимала более высокое общественное положение.

— К разносчику все это не подходит, — отметил Маттеи.

Врач пожал плечами.

— Тогда к нему подойдет что–то другое. Нет такого абсурда, который не был бы возможен в отношениях между мужчиной и женщиной.

— Если разносчик невиновен, значит ли это, что существует угроза новых убийств? — спросил Маттеи.

— Когда произошло убийство в кантоне Санкт–Галлен?

— Пять лет тому назад.

— А в кантоне Швиц?

— Два года назад.

— Промежутки от раза до раза сокращаются, — отметил врач. — Возможно, это указывает на усиление болезни. Сопротивляемость аффектам заметно ослабевает. Если представится удобный случай, больной через несколько месяцев, а то и недель, совершит новое убийство.

— Каково будет его поведение в этот промежуток?

— Сперва он должен почувствовать некоторую разрядку, — неуверенно начал врач, — но вскоре ненависть накопится опять и явится новая потребность в мести. Вначале он будет держаться поближе к детям, у школ, в людных местах. Потом опять начнет разъезжать в своей машине и выискивать новую жертву, а как только найдет подходящую девочку, он опять постарается с ней подружиться. А потом — тот же финал.

Лохер умолк.

Маттеи взял рисунок, свернул его, положил во внутренний карман пиджака и долго смотрел в окно, за которым теперь была полная темень.

— Пожелайте мне успеха в поисках ежикового великана, Лохер, — сказал он наконец.

Врач сперва недоумевающе уставился на него, а потом понял.

— Так, значит, для вас ежиковый великан не только рабочая гипотеза, да, Маттеи?

— Он для меня живая действительность, — признал Маттеи. — Я ни секунды не сомневаюсь, что это и есть убийца.

Да ведь все им сказанное было лишь праздным умствованием, беспочвенной игрой ума, принялся доказывать врач в досаде на то, что попал впросак, не разгадав истинных намерений Маттеи. Он ведь только привел один из тысячи возможных вариантов. Таким же способом он берется кого угодно уличить в убийстве, сам Маттеи по опыту знает, как легко сочинить любую нелепицу и даже логически обосновать ее, он же, Лохер, поддержал эту фикцию только по слабости характера. Но теперь довольно! Маттеи должен отбросить это ребячество, все эти гипотезы и увидеть действительность как она есть, он должен взять себя в руки и сдаться на доводы, неоспоримо доказывающие вину разносчика. Пресловутый рисунок — всего–навсего плод детского воображения, в крайнем случае на нем запечатлена встреча девочки с человеком, который не был и не мог быть убийцей.

— Предоставьте мне самому судить, какова мера правдоподобия в ваших рассуждениях, — ответил Маттеи, допивая рюмку.

Врач ответил не сразу. Он уже снова сидел за своим старым письменным столом, обложенный книгами и бумагами, директор безнадежно устаревшей клиники, в которой вечно ощущалась нехватка денег и самого необходимого и на которую он напрасно убивал все силы.

— Вы задумали немыслимое дело, Маттеи, — сказал он, кончая затянувшийся разговор, и в голосе его прозвучали горечь и усталость. — Я не люблю громких слов. Конечно, у каждого есть своя воля, свое честолюбие, своя гордость, и никому не хочется признавать себя побежденным. Все это мне понятно. Но вы–то собираетесь искать убийцу, которого скорее всего не существует, а если он и существует, то вы его все равно не найдете, потому что таких, как он, очень много и не убивают они по чистой случайности. Такая затея поневоле наводит на грустные мысли. Я готов признать, что вы поступаете смело, избирая безумие как метод — в наше время крайности импонируют. Но если метод не приведет к цели, боюсь, что на вашу долю останется одно лишь безумие.

— Желаю здравствовать, доктор Лохер, — сказал Маттеи.

23

Подробный отчет об этом разговоре я получил от Лохера. Его бисерный почерк с тонкими, словно выгравированными готическими буковками, как всегда, трудно было разобрать. Я вызвал Хенци, чтобы он тоже ознакомился с этим документом. Сам доктор считает все это беспочвенными домыслами, прочтя донесение, заявил он. Я не мог с ним согласиться, мне казалось, что Лохера пугает собственная смелость. Теперь заколебался и я. В сущности, у нас на руках нет подробных показаний разносчика, которые мы могли бы проверить, а есть только признание в общей форме. К тому же орудие убийства еще не найдено, ни на одной из бритв, находившихся в корзине, не обнаружено следов крови. Это давало новый повод для сомнений. Не то чтобы фон Гунтен тем самым мог быть задним числом признан невиновным — подозрения оставались достаточно весомыми, — но все же я почувствовал известную неуверенность. И действия Маттеи не казались мне теперь такими уж абсурдными. К великой досаде прокурора, я даже приказал еще раз обыскать Мегендорфский лес. Опять безо всякого результата. Орудие убийства исчезло бесследно. Вероятно, Хенци был прав: оно преспокойно лежало в ущелье.

— Уж больше мы тут ничего не можем сделать, — заявил он, доставая из пачки одну из своих омерзительных надушенных сигарет. — Остается только решить, кто из нас сошел с ума — мы или Маттеи.

Я указал на снимки, которые велел принести. Все три убитые девочки были похожи между собой.

— Еще один довод в пользу версии ежикового великана.

— Почему? — невозмутимо возразил Хенци. — Попросту они отвечают излюбленному типу разносчика. — Он засмеялся. — И зачем это Маттеи заварил такую кашу — понять не могу. Одно скажу: я ему не завидую.

— Вы его недооцениваете, — проворчал я, — он на все способен.

— Даже на то, чтобы найти несуществующего убийцу?

— Возможно, — ответил я и вложил все три снимка в дело. — Знаю только, что Маттеи не сдастся.

И я оказался прав. Первые сведения я получил от начальника городской полиции. После заседания, где в который–то раз решался вопрос о сферах компетенции. Прощаясь, этот нудный субъект заговорил о Маттеи — специально чтобы меня позлить. Я услышал от него, что Маттеи часто видят в зоологическом саду, затем, что он приобрел в гараже близ Эшер–Висовской площади подержанную машину марки «нэш». Вскоре я получил новое донесение. Оно окончательно сбило меня с толку. Дело было в «Кроненхалле», как сейчас помню — в субботу. Вокруг меня собрались все, у кого есть в Цюрихе имя, вес и аппетит, между столиками суетились кельнерши, шел пар от кушаний, и с улицы доносился шум транспорта. Я, как всегда, сидел под Миро, ел суп с фрикадельками из печенки и не чуял беды, и тут меня окликнул представитель крупной фирмы по сбыту горючего и не долго думая уселся за мой столик. Он подвыпил и был настроен на игривый лад, заказал шампанского и, смеясь, сообщил мне, что мой бывший обер–лейтенант переменил профессию: теперь он обслуживает бензозаправочную станцию в Граубюндене близ Кура. Их фирма собиралась ликвидировать эту станцию ввиду полной нерентабельности.