Первая версия

Хотя специфика их работы и требовала определенной конфиденциальности, кое-какие бумаги все жё составлялись и хранились.

Сам же Буцков вел свой дневник, который называл кондуитом. Дневник хранился в сейфе и представлял собой небольшую книжицу с золотым обрезом, заключенную в дорогой переплет из красной тисненой кожи. Никто, кроме Буцкова, никогда не заглядывал внутрь дневника. Там в основном были записаны какие-то буквы и фамилии с плюсиками и минусами, цифры, галочки, кружки.

Но, во всяком случае, не без удовольствия Буцков каждый день свой дневник пополнял и даже любил пролистывать предыдущие страницы.

Степашин обладал правом обращаться к Буцкову на «ты», но на работе, даже в отсутствие посторонних обращался исключительно по имени-отчеству, этим как бы подчеркивая лишний раз крайнюю серьезность того дела, которым они вместе занимались уже не первый год. За эти его щепетильность, аккуратность и вышколенность, которые достигаются только путем долгого и серьезного воспитания с детства, многие сотрудники Буцкова Евгения Степашина недолюбливали. Но Буцков ценил своего референта весьма высоко. И доверял ему почти на все сто.

— Итак, Андрей Леонидович, на сегодня мы имеем семь подписанных контрактов. Двое категорически отказались. Предупреждения на них не подействовали. Пришлось применить способ номер пять.

— Надеюсь, без больших последствий?

— Никто из благонамеренных граждан не пострадал.

Буцков поставил пару крестиков в своем дневнике, а Степашин продолжил:

— Сейчас ведутся переговоры с девятью потенциальными партнерами. У меня складывается такое впечатление, что почти все они готовы к сотрудничеству. Беспокойство вызывает лишь позиция господина Антонюка, который пока еще имеет честь возглавлять фирму «КБС». Мы отрезали от них уже почти всех партнеров, но они все-таки продолжают упорствовать. Не иначе как рассчитывают на свои южные каналы.

— А мы позаботились о том, чтобы их перекрыть?

— Они практически уже перекрыты.

— Как дела в эстонском направлении?

— Здесь непредвиденные неприятности. Груз, пришедший в Москву, задержан.

— Почему?

— Роковая случайность. Впрямую никто не виноват.

— Убытки?

— Примерно четыреста пятьдесят тысяч.

Пусть отрабатывают эту роковую случайность. На сей раз могут обойтись и без прибыли. Так, а что докладывает наш человек с совещания на Старой площади?

— В основном, как всегда, болтовня. Упоминался экспорт оружия из Прибалтики и раздавались всяческие «охи» и «ахи» по поводу нефтяной войны.

— Все-таки хреновое у нас правительство...

— Не могу с вами не согласиться, Андрей Леонидович.

— А как там наши костоломы? Их наказали?

— Гному еще вкалывать, а Крот уже расплатился.

— Что выяснили насчет этого рыжего?

— Майор милиции Грязнов, из МУРа.

— Ох, как они мне надоели! Вместо того чтобы с черными бороться, которые все заполонили, куда ни плюнь, они все к нам подбираются. Идиоты, — зло добавил Буцков, нежно поглаживая Клеопатру. — У тебя все?

— Пока — да, — сказал Степашин и вздрогнул, — на его плечо неожиданно спрыгнула Луиза.

— Тогда можешь заниматься своими делами, а ко мне, будь добр, пригласи Долю и Петухова. Я им назначил встречу на сегодняшнее утро. Они уже, наверное, заждались.

На моем рабочем столе меня ждал список картин исчезнувшей коллекции Кларка с хорошими цветными фотографиями. Еще не просмотрев списка, я стал перебирать снимки.

Вот она, родимая! Композиция номер семь, вариант. Я любовался картиной. Даже в таком ненатуральном виде она была магически хороша.

Я набрал номер Меркулова, быстро изложил ему ситуацию.

— Когда ты хочешь брать Филина?

— Я хочу поручить это Славе Грязнову. У меня сегодня принципиальная встреча с этой американкой. Ну, внучкой Спира, у нее есть важные документы по Кларку.

— Саша, а ты уверен? Мы с этим Филиным не вляпаемся в «полицейский произвол»? У него ведь солидные защитники найдутся.

— Костя, ну я же своими глазами эту картинку видел. Наши ребята там безотлучно дежурят. Из дома ничего не вынесешь.

— Хорошо. Тогда, считай, договорились.

В этот момент в кабинет сунулась рыжая голова Грязнова.

— Заходи, заходи, Слава. Только что о тебе говорили. Богатым будешь.

— Видимо, уже никогда не буду. — Грязнов сгорбился, лицо его приобрело жалостливое выражение.

Правую руку он протянул немного неловко вперед, словно за милостыней, и затянул тоненьким гнусавым голосом профессионального нищего:

— Граждане-товарищи-господа! В моей семье большое горе. Я — милиционер, сын — милиционер, дочь — милиционер. И даже теща — милиционер. Дайте в морду кто сколько может.

В дверях кабинета давилась от смеха Верочка. Видимо, ради нее и разыгрывалось это представление.

— Ладно, кончай юродствовать, присядь. Разговорчик есть.

— Мои уши, как первоклассные локаторы, настроены на прием. Прием! Прием!

Грязнов приложил ладони к голове, изображая не то Чебурашку, не то и в самом деле локаторы.

— Поедешь сегодня выручать коллекцию Кларка. На дачу Филина. Санкция есть.

Грязнов моментально стал серьезным:

— У меня для тебя тоже сюрприз. Наши ребята вышли на Волобуева. По оперативной информации он завтра с приятелями идет в сауну при заводе Орджоникидзе. Они там всегда моются. С девочками, между прочим. Там их голенькими и тепленькими и возьмем. Кстати, похоже, что и Волобуев, и все его приятели-расприятели имеют прямое отношение к фонду Буцкова. Брать будем всех. Надеюсь, в парилку они без пушек ходят. Хотя оружие у них обычно всегда при себе. Ну, так нам это только на пользу. Всех и повяжем на тридцать суток. А потом разберемся.

— Все равно будьте осторожны. Эти типы стреляют без раздумий.

— Будет сделано. Все в лучшем виде.

— Что выяснилось по поводу Дудиной?

— Дудина Наталья Юрьевна, она же Юдина Наталья Юрьевна, она же Лисинская Сарра Абрамовна, а на самом деле все-таки Наталья Юрьевна, но Личко. По девичьей фамилии. Дудина по последнему мужу, Юдина — по первому. Лисинская — по мужу промежуточному, ненадолго затесавшемуся.

— А откуда ж Сарра Абрамовна-то взялась?