Мистериозо

Хультин взял паузу и заглянул в свои записи.

— Действуем так: в отсутствие Нюберга Чавес при поддержке Стокгольмской полиции берет на себя «дно», Хольм вернется в Вэксшё и продолжит вместе с Вреде исследовать круг друзей и контакты в Стокгольме, Нурландер занимается магазином принадлежностей для дартса и возможным обществом любителей дартса, а затем опрашивает разного рода случайных свидетелей и проверяет списки всех постояльцев гостиниц и квартир, сдающихся внаем, в период вокруг 15 февраля. Йельм и Сёдерстедт ищут Хедмана и Винге. Помните, что в вашем распоряжении весь личный состав полиции. И, разумеется, старайтесь избегать любых контактов с прессой и СЭПО. Итак, сейчас у нас двадцать девятое мая, двенадцать часов дня. Сегодня ровно два месяца с тех пор, как Йоран Андерсон начал свои серии убийств. Давайте же постараемся, чтобы число жертв остановилось на цифре пять и чтобы наше расследование не слишком затянулось.

Черстин Хольм снова уехала в Вэксшё и продолжила, как выразился Хультин, «исследования» вместе с Юнасом Вреде. Тот был несколько обескуражен, когда она снова вошла в его кабинет; он-то рассчитывал, что его недочеты в деле Треплёва канут в реку забвения. А теперь ему пришлось провести еще один день в тени своих угрызений совести. Хольм довольно скоро выяснила, что круг общения Йорана Андерсона ограничивался членами дартс-клуба. Он был его звездой, но не нашлось никого, кто назвал бы его другом. И никто не знал о каких-либо его контактах в Стокгольме. Они еще раз съездили к Лене Лундберг, но не смогли заставить себя «немного ее поприжать». В ее глазах ясно читалось, что она ничего не знает.

Работа Чавеса на стокгольмском «дне» тоже не принесла особенного успеха. Как и следовало ожидать, Йорана Андерсона никто не опознал. Чавес думал, что ему досталась самое дрянное задание из всех.

Так же думал и Вигго Нурландер. В магазине принадлежностей для дартса имя Йорана Андерсона пришлось разыскивать в списках клиентов. Продавец за прилавком вспомнил дротики с длинным острием — и ничего больше. Этот клиент всегда получал свой заказ по почте. В обществе любителей дартса Йорана Андерсона не знали вообще, но нашли его имя в списках участников местных соревнований в Смоланде, где он всегда занимал первые места. Странно, что он никогда не пытался участвовать в соревнованиях за пределами Смоланда, хотя несколько раз и был признан самым метким игроком своей провинции. Нурландер начал день с того, что, прихватив с собой целую команду полицейских из Госкрима и стокольмской полиции, стал объезжать все гостиницы и просматривать все объявления о сдаче квартир в утренних и желтых газетах, начиная с пятнадцатого февраля и далее. В гостиницах ему никакой информации выудить не удалось, но некоторые из хозяев сдаваемых квартир вроде бы по телефону узнавали Йорана Андерсона по описанию, однако когда Нурландер приезжал к ним с фотографией, всякий раз выяснялось, что они ошиблись. Однако Нурландер и его люди упрямо продолжали свои поиски.

Сотрудники стокгольмской полиции по прямому распоряжению Хультина отправились в офисы и дома стокгольмских жертв, чтобы показать фотографию Андерсона их семьям, коллегам и соседям. Полицейские в Гётеборге обходили со снимком Андерсона всех знакомых Ульфа Аксельсона. Но никто никогда не видел Йорана Андерсона.

Сёдерстедт и Йельм выбивались из сил, разыскивая двоих членов правления «Южного банка» состава 1990 года.

Арто Сёдерстедт посетил фирму Альфа Рубена Винге под названием «Урбоинвест», а также его дом в Эстермальме. Здесь никто не был встревожен его отсутствием; видимо, для Винге было обычным делом бесследно исчезнуть на пару дней, а затем вернуться как ни в чем не бывало. Как выразился один его остроумный сотрудник, у Винге было столько денег, что он мог позволить себе такую роскошь. Сёдерстедт даже сделал крюк и навестил дачу Винге на маленьком островке Вермдё в шхерах, но нашел ее запертой. Хозяин не приезжал сюда довольно давно.

На долю Пауля Йельма выпали поиски также отсутствующего бывшего члена правления Ларса-Эрика Хедмана. Хедман давно уже выпал из обоймы. В период с 1986 по 1990 год он представлял в правлении «Южного Банка» профсоюзы, ТСО. [71]Считался ведущим специалистом по ведению переговоров о ТСО, добивался поста председателя, был женат, имел двоих детей и роскошную квартиру в Васастане. Сейчас он жил один в двушке в Бандхагене, его уволили из правления профсоюзов и лишили всех должностей в правлении банка. Пару лет на рубеже веков ему еще удавалось сочетать алкоголизм с работой и как-то его скрывать, но после ряда неприятных инцидентов терпение у всех лопнуло, и Хедмана убрали со всех его постов. Через бюро социальной помощи района Бандхаген Йельм сумел отыскать Хедмана на скамейке возле магазина спиртных напитков. Он весьма неделикатно доставил его домой, в его вонючую квартиру, где и дождался прихода двух полицейских, которым выпало сомнительное удовольствие защищать жизнь и здоровье Ларса-Эрика Хедмана. По определению невыполнимая задача.

Йельм вернулся в полицейское управление, будучи уверенным, что снова провел день впустую. Отвратительная мысль. Еще один печальный месяц. Несостоявшийся летний отпуск. А этот нахальный Йоран Андерсон бродит где-то по стокгольмским улицам со своим убойным дротиком.

Он сидел в своей комнате, невидящими глазами глядя на здание полицейского управления из окна полицейского управления, когда вдруг зазвонил телефон и время изменило свой ход.

— Йельм слушает, — поднял он трубку.

— Наконец-то, — сказал тихий голос, и его диалект заставил Йельма автоматически включить кнопку записи беседы. Человек говорил со смоландским выговором. — До тебя сложно добраться. Все время меняешь место работы. Пауль Йельм, герой Буткюрка. О тебе было написано столько же заметок, сколько обо мне этой весной.

— Йоран Андерсон, — угадал Йельм.

— Чтобы ты даже не начинал думать, как тебе засечь, откуда я звоню, я объясню, как лучше всего избежать слежки. Я украл мобильный телефон.

— Прошу меня извинить, но я все же скажу, — несколько несмело начал Йельм, — что ты ведешь себя не так, как мы могли бы ожидать. Звонить и бахвалиться? Это не соответствует твоему психологическому портрету.

— Если вы преуспеете в его составлении, вы прославитесь, — тихо ответил Йоран Андерсон. — Нет, я звоню вовсе не за тем, чтобы бахвалиться. Я звоню сказать тебе, чтобы ты держался подальше от моей невесты. Иначе мне придется еще дальше отойти от своего психологического портрета и убить и тебя тоже.

— Тебе никогда не убить меня! — воскликнул Йельм, отбросив все психологические экивоки.

— А это еще почему? — спросил Андерсон, и в его голосе зазвучала заинтересованность.

— Хелена Брандберг, дочь Энара Брандберга. Ты легко мог бы застрелить ее и забрать с собой свою кассету, а вместо этого ты сбежал, оставив кассету нам.

— Так вы вычислили меня благодаря кассете? — удивленно спросил Йоран Андерсон. — Должно быть, это было нелегко.

— Да, нелегко, — согласился Йельм. — А как, ты думал, мы тебя нашли?

— Через грабителя сейфа, конечно. Я все сидел и ждал, когда вся эта история выплывет наружу и вы начнете наконец за мной охотиться. Но когда этого не случилось, я снова взялся за свое. А затем вдруг его портрет появился в газетах, как если бы он был жив. А что, собственно, произошло?

«Почему бы мне не быть откровенным?» — подумал Йельм.

— СЭПО замяла следствие в интересах безопасности государства.

Йоран Андерсон громко рассмеялся. Йельм чуть было не сделал то же самое.

— Сами себя перехитрили, — сказал Андерсон после некоторого молчания.

— Завязывай ты со всем этим и сдавайся, — тихо произнес Йельм. — Ты уже сумел с предельной ясностью выразить свое недовольство банковской политикой на рубеже двух десятилетий. Хватит. Ведь ты же знаешь, что мы охраняем каждого члена правления.

— Не совсем… К тому же вопрос тут не в том, чтобы что-то выразить, здесь сошлось так много всего, что весь этот ком случайностей стал уже чем-то большим. Это судьба. Грань между случайностью и судьбой тонка, как волос, но если ты сумел перейти ее, то последствия неотвратимы.