Проклятый город

Бич отскочил в сторону:

— Крысы! А-а-ы-ы! Они сожрут нас живьем!

— Сожрут, сожрут, а как же! — «успокоил» Форсайт. — И слава богу. Туда вам и дорога. Считай, что это твои похороны. Ты же слышал, что судья велел?

Бич продолжал упираться.

— Нет, нет, я скажу! Я все скажу! — вопил он, в то время как Барнаби волок его за шиворот к отверстию малого туннеля. От света фонаря отпрянули — не так уж далеко — и настороженно замерли серые тени. Глаза их впечатляюще поблескивали.

— Заткнись, Риг! — взвизгнул Риттер. — Они блефуют!

— Ха! — Барнаби фыркнул, толкнул извивающегося бандита на пол, по краям весь шевелившийся и ощетинившийся хвостами. Защелкнул один наручник на его запястье, второй — на стальном кольце в полу. Бич рыдал — если он и был стойким бойцом, то явно не против крыс. Но Риттер держался твердо.

— Сворм займется вами, суки, — мрачно пообещал он. — Эти же крысы сожрут вас. Счет будет ровный.

Он собрался шагнуть в крысиный коридор сам, но его остановили: похоже, Риг был готов сломаться.

— Убийцы! — вопил он, размазывая слезы и елозя по кирпичной кладке.

Барнаби покачал головой:

— Нет, Бич, ты сам кончаешь жизнь самоубийством. Скажешь — получишь крошечный шанс. Крошечный. Но шанс. Итак, кто вас послал на задание?

— Не могу! — визжал Бич, но было видно, что он вот-вот «сможет».

Барнаби демонстративно пожал плечами и вышел из трубы в камеру.

Горилла вопил, Риттер скрипел зубами, грозил своему шестерке всеми карами, начиная от Божеской и кончая собственноручной, заклинал молчать и крепиться, «если мужчина». Но тут первая крыса примерилась и вонзила зубы в филейную часть Бича.

— Имена, Бич, — напомнил Барнаби.

— Сворм!!!

Кокси Сворм сгорбился, упершись локтями в подлокотники кресла, и следил холодным рыбьим взглядом за нервно сновавшим по комнате маленьким юрким человечком.

— Если бы Риттер и Риг попались другим ребятам, это была бы моя забота, Хайми, — прошелестел Сворм человечку. — Но копы — твое дело. Или ты собрался с духом сказать, что мало получаешь за защиту наших интересов? — Погасшая сигара, торчавшая изо рта Сворма, агрессивно задралась к потолку.

Крошка-адвокат замер, словно наткнулся на невидимую стенку, всплеснул руками и выкрикнул в отчаянии, с видом человека, уставшего повторять одно и то же:

— Но, Кокси, ведь эти двое, Барнаби и Дьюэйн, не служат — черт возьми, не-слу-жат! — в полиции. Ты сам велел, чтобы их разжаловали, и я обеспечил, чтобы их разжаловали. Ты хотел, чтобы их услали к черту на рога, — им был дан приказ убираться к черту на рога! Хорошо, но они взбрыкнули и уволились. Уволились, говорю тебе! На всякий случай, чисто на всякий случай, я проверил все полицейские участки на полсотни миль отсюда. Все! Ни в один из них, говорю тебе, Риттера и Рига не доставляли. Вот если их туда доставят, тогда я их оттуда выужу, я свое дело знаю, да! Но, Кокси, будь благоразумен. Как я могу добыть человека из тюрьмы, если его туда не сажали?

Долговязый гангстер, сидевший у двери, хмыкнул и высказал неприятное для всех присутствующих предположение:

— Может, эти копы пригласили наших парней на прогулочку? На последнюю…

Адвокат Крокер выпрямился во все свои пять футов четыре дюйма:

— Не посмеют! Я их… — В гневе он потерял дар речи, но выразительно задвигал руками, демонстрируя, что именно «он их».

Сворм вынул изо рта сигару, с отвращением глянул на остывший пепел и хладнокровно, без азарта, запустил недокурок в стенку. Затем, не глядя протянув руку и сграбастав телефонную трубку, он позвонил по номеру, отсутствующему в справочниках:

— Судья Твиди, Сворм говорит. Обстоятельства: два тупых копа, Барнаби и Дьюэйн, сцапали двух моих лучших парней. Задача: тебе для меня этих копов добыть. Как? Как хочешь. Позвони, к примеру, старшине Большого жюри — и завтра утром чтоб был обвинительный акт. Нет, сейчас позвони, плевать, что к полуночи… Хотя, если мои парни их найдут, можешь со своим Большим жюри не ковыряться. Но я бы на твоем месте поторопился. Спеши оказать мне услугу, пока не опоздал. — Он бросил трубку на рычаг, не дожидаясь ответа.

Обвел взглядом присутствующих: кроме адвоката Крокера, пятеро приближенных помощников.

Сквозь холодную ярость Сворм вдруг ощутил гордость и удовлетворение. Его штаб! Не какие-нибудь гориллы-вышибалы. Все образованные, разве что за исключением Джебарди, сицилийца, получившего «образование» на улице. Спецы-управленцы. Они могут просочиться в структуру, нейтрализовать профсоюз, сорвать забастовку, манипулировать исходом голосования, подделать бухгалтерскую отчетность… А важнее всего то, что эти далеко не последние в своем деле люди без колебаний выполняют его приказы.

— Миллер, — обратился Сворм к долговязому у двери, — бери Джебарди и выясните, есть ли у Барнаби и Дьюэйна жены. Если есть, пусть доставят на ферму. Джебарди с ними побеседует, узнает, где мужья. Но аккуратно беседовать, еще могут пригодиться: может, записочки напишут муженькам или там живцами поработают.

Крокер замахал руками:

— Я вам сэкономлю время! Барнаби не женат. Дьюэйн женат, живет на Беккер-стрит, третий дом от угла Хансард-авеню. Жену зовут Молли, Дьюэйн к ней очень привязан.

Миллер встал, поправил шляпу, кивком позвал Джебарди.

— Спасибо, Хайми, отлично. Если она знает, где муж, мы гоже узнаем. Если не знает… что ж, значит, ей не повезло, — и двое вышли.

Хайми Крокер судорожно дернул ртом и провел платком по вмиг вспотевшему лицу. Он без колебаний мог отправить невинного в тюрьму и даже на виселицу, он деятельно помогал своим клиентам обходить закон, но когда речь шла о грубом насилии… Нет, это нельзя было назвать совестью или состраданием, просто его тонкая натура не выносила подобных вещей. Не только видеть, но и просто знать о них ему не хотелось. Дело есть дело, но ему — ему! — зачем знать?

Сворм достал новую сигару, откусил кончик, но не закурил, а выложил на стол перед собой. Сосредоточенно перемещая ее так и эдак, он бормотал:

— Но какого дьявола? Они хотели ухлопать парней? Прекрасно… То есть не прекрасно, но… Продолжим. И они взяли их при таком количестве свидетелей… Не меньше сотни пар глаз их засекли в «Ля-Паризьен». Это как?!

— Может, побеседовать хотели… — предположил бандит по имени Хэйт.

— Побеседовать? — живо отреагировал Крокер. — На кой черт? Что не ясно? Гроган ждет приказаний от меня, судья Твиди управляет Большим жюри — все, как прикажет Кокси. А Барнаби и Дьюэйн поэтому окажутся за решеткой, хе-хе! Кто-то этого не знает? О чем беседовать? — Он снова утерся скомканным промокшим платком.

— Да и не будет Риттер с ними беседовать, — презрительно процедил один из присутствующих. — Не расколоть им его.

— Хайми прав, — задумчиво протянул Сворм, мелко закивав, скорее, не Крокеру, а сам себе. Потом перестал кивать и начал снова манипулировать сигарой. — Ничего нового они не узнают, это так. И ты прав, Слэйд, Риттер все выдержит. Чего не скажешь о Риге. Этот слабоват. С пушкой в лапе он, конечно, хорош, но… Вот только что такого он им скажет? Ладно, Хайми, присядь, не мельтеши. Подождем, в картишки перекинемся.

Крокер потоптался, несколько раз поправил стул ногой, зачем-то ровняя по половицам, и только тогда примостился на краешек.

— Подождем, пока Миллер и Джебарди доложатся, — продолжил Сворм, сдавая карты. — За час-то они управятся, надеюсь.

Все погрузились в молчание.

Минут через сорок у Хэйта кончилось терпение: этот малый плохо умел сидеть и ждать. Он встал, промямлил что-то насчет отлить да выпить и вышел. Вернулся он в ту же минуту, лицо его как будто покрылось цементной пылью.

Сворм нахмурился, медленно отложил карты, медленно вытянул ноги, так что кресло отъехало от стола:

— Ты чего, Хэйт?

Хэйт очнулся от ступора и безмолвно дернул головой, показывая назад, через плечо, потом выдавил:

— Джебарди…