Заказ на мента

У Олега Гусева был свой взгляд на происшедшее.

— А что вы ходите, все же импортная тачка. Проползла там, где наши не смогли, проселками, да и все.

— Проселками! — Шаврин был настроен скептично. — Куда там уйдешь? Одни озера да овраги. Ездил я там и до этого — бесполезно! Только на шоссе туда и доберешься.

— Да и эти, железногорские опера там весь день носились, искали, куда он мог деться, — припомнил Зудов.

— А на чем они были, ты помнишь? — Гусев продолжал настаивать на своем. — На «десятке»!

— Слушай, а ведь это идея! — Колодников просто просиял. — Надо взять такой же внедорожник, такой же проходимости, и попробовать пройти маршрутом этого "Гранд Чероки".

— Откуда мы знаем, где у него маршрут? — усомнился Зудов.

— Вот и надо найти его!

— Ну, найдешь счас его. Раньше надо было…

Тут на столе Колодникова зазвонил телефон.

— Да, слушаю.

При первых же услышанных в трубке словах Колодников вскочил на ноги.

— Да, хорошо, сейчас будем.

После этих слов уже никто не сомневался, что их опять ждут неприятности.

— Подъем! Хало объявился, — сказал Колодников, кладя трубку.

— Где?

— В больнице, к дружку своему, Семину пришел.

В ту ночь в хирургии дежурила Анна Леонтьевна Сафирова, медсестра с тридцатилетним стажем. Она многое повидала в своей жизни и когда в первом часу ночи в пустынном коридоре неожиданно появилась щуплая фигура, одетая совсем не по больничному, ни сколько не испугалась, и даже не удивилась.

— Ты откуда это, хлопчик, взялся? Что тебе тут надо? — ласковым тоном спросила она неожиданного гостя, откладывая свое вязание. Хало растерялся. Когда он убедился, что больница закрыта, а в приемном покое дежурит аж трое человек, то решил забраться на четвертый этаж, в хирургию, по водосточной трубе. Это ему удалось, он проник в туалет, и вышел в коридор взбудораженным, в полной уверенности, что сейчас на него кинутся, и начнут кричать, попытаются скрутить и сдать в милицию. На этот случай у него был старый столовый нож, найденный в заброшенной хибаре, где он и обитал все эти два дня.

— Да, мне тут к другу надо, — детским своим голосом ответил он этой пожилой, круглой, как подовый хлеб медсестре. Голос у той был по прежнему ласковый и теплый.

— Не поздновато ли? Все спят уже.

— Да, я только поговорю с ним, и уйду.

— Лучше завтра приходи. Выспится он, да и тебе отдохнуть надо. Вон, глаза то, как ввалились, не спал, что ли?

Хало действительно не спал все это время после побега, даже ночами он нервно вздрагивал от всех посторонних шумов, и никак не мог отдохнуть.

— Да, какой тут сон. Друга мне надо увидеть, очень. А днем я не могу, занят очень.

— И кто ж у тебя друг?

— Вовка Семин. Его подстрелили две недели назад.

— А, это из третьей палаты. Лучше ему стало, уже ходить начал.

Жук обрадовался.

— Классно! Ну, можно я пройду к нему?

— Да иди, господи, только на цыпочках, и все шепотом. Не буди там больше никого. Одень вон халат и тапочки.

Когда щуплая фигурка в накинутом на плечи халате скрылась в третье палате, Анна Леонтьевна набрала на телефоне номер больничного коммутатора.

— Оля, вызови милицию. Тут к этому душегубу Семину пришли.

Старая медсестра прекрасно знала, какие «подвиги» числятся за пациентом из третьей палаты.

У входа в больницу машина с операми едва не столкнулась с машиной патрульно-постовой службы, и буквально через несколько секунд подкатила и машина вневедомственной охраны.

— Ого, сколько вас! — возбужденно вскрикнул Колодников.

— Да, на двух сопляков очень даже много, — сказа усатый прапорщик из патрульной службы.

— На этих сопляках больше крови, чем на десятке уголовников, — огрызнулся Зудов.

— Так, куда вы все! Четверо блокируют больницу со всех сторон, остальные наверх! — скомандовал Колодников.

— Климов, Шишкин и ты, Николишин, под окна, — сдублировал его команду прапорщик.

Остальные толпой все рванулись наверх. Когда опера ввалились в хирургию, Сема и Жук уже готовились покинуть ее. Коридор был пуст, медсестра благоразумно удались в ординаторскую, и, на пару с дежурным хирургом наблюдали за всем происходящим в узкую щелку чуть приоткрытой двери. Сначала они увидели, как показались две фигурки одного роста, Семин был одет не по размеру, в одежду своего ходячего соседа. Его желание покинуть больницу было маниакальным, он просто уцепился за руку друга, и, превозмогая боль, шел рядом с ним.

— Домой-домой, — бормотал он.

Хало мало понимал, про какой дом говорит друг, но желание уйти как можно дальше от тюрьмы и больницы и у него было превыше всего. И, когда они увидели в противоположном конце коридора все густеющую толпу людей в до дрожи знакомой форме, то понял, что все кончено. Но, уже мало понимая, что делает, Хало рванул Сему влево, открыл первую попавшуюся дверь и ввалился в палату. Это была женская палата, травматология. Сейчас здесь было только три пациентки, и они, проснувшись от яркого света, жмурили заспанные глаза.

— Что такое?

— Что случилось? — начали спрашивать они.

Но Хало не дал им сообразить в чем дело. Рывком, подняв с кровати одну из больных, он приставил к горлу девушки свой нож и начал ждать. Так что, когда первая фигура в форме сизого цвета показалась в дверях, он закричал этим своим невероятно высоким голосом: — Стоять! Стоять! Я ее зарежу! Стоять! Уйти всем!

Милиционеры отшатнулись назад, потом сквозь них протиснулась невысокая фигура Колодникова.

— Хало, не дури, — спокойным тоном попросил он. — Отпусти ее.

— Я сказал, всем уйти! Быстро!

— Уйдут они, уйдут, — пообещал Андрей. — Я только останусь.

Он прошел в палату, свернул в сторону, и уселся на свободную кровать. Потом он обратился к двум другим женщинам, сидевшим на своих кроватях.

— Ну, а вы что ждете? Хотите, чтобы и вас взяли в заложники? Бегите, пока можно.

Хоть на ногах у обеих женщин был гипс, но через несколько секунд ни одной ни второй уже не было в палате. Между тем Колодников обратил внимание на Семина. Тот, с побелевшим лицом, сидел на кровати за спиной Жука.

— Хало, а брательнику твоему, Семе, хреново что-то. Ему бы к врачу надо.

Хало дернулся назад, посмотрел на Семина.

— Сем, что с тобой? — спросил он.

— Хреново, — пробормотал тот, — сдохну я скоро.

— Ну, что, вызвать врача? — предложил Колодников. Хало уже дернулся, чтобы крикнуть про врача, но Сема его опередил.

— Не надо, Жук, — тихо отозвался сам Сема. — Это он все понтует. Вдвоем они тебя мигом скрутят.

Тогда Жук решил, что у него есть другой выход из этой ситуации.

— Машину мне! Машину и миллион долларов!

Между тем Колодников, словно не слыша этого, спокойно закурил сигарету, сунул пачку в карман. Голос его был спокойным, ровным.

— Чудак ты, Женя. Кто же сейчас тебе у нас в городе найдет миллион долларов? У нас тут не Америка.

— Все равно, я выйду отсюда! Я не пойду в тюрьму. Я не хочу туда.

— Придется, Женя, придется.

— Нет!

За спиной Колодникова полыхнула яркая вспышка. Андрей понял, что кто-то фотографирует палату и все, что тут происходит, но не понял почему. Между тем Семе стало совсем плохо, и он со стоном свалился на пол. Хало тут же забыл про свою заложницу.

— Сема! — закричал он, и, бросив женщину, кинулся к нему. Колодников, в свою очередь кинулся к пребывавшей в ступоре девушке, и, схватив за руку, потянул ее к выходу. Это было не так просто, на ноге девушки оказался аппарат Илизарова. Фотовспышки продолжали следовать одна за другой, и кадры фиксировали как в палату вбегали милиционеры, а потом как взвившийся вверх Жук в два прыжка достиг окна, и, пробив своей сорокилограммовой массой огромное оконное стекло исчез в темноте ночи. Ошалевшие милиционеры рассматривали разбитое окно, потом тот самый усатый прапорщик с натугой взобрался на подоконник, перегнулся вниз, и крикнул: — Климов, что он там?