Круги по воде

– Вот тебе, — зло выругался Анашин.

– Отниму, дядя.

– Помру-у-у!.. Ой, помру-у-у!.. — снова завопил Анашин.

– Ну, черт с тобой, — не выдержал Виталий. — Вставай.

Он отпустил Анашина и поднялся, чувствуя, как при движении начинает саднить раненая спина.

Анашин секунду лежал неподвижно, потом перевернулся и снизу вверх посмотрел на Виталия. Худое лицо его было мокро от слез и перепачкано землёй.

– На бутылку дашь? — неожиданно мирно спросил он. — Тогда встану.

– Это ещё за что? — поразился Виталий.

– А за все муки, которые от тебя принял? Участковый-то вон в деревне. Как скажу…

– Ну, знаешь, дядя… — изумлённо произнёс Виталий, но тут у него мелькнула новая мысль, и он добродушно сказал: — Ладно. Будь по-твоему. На две дам. Только с уговором, что дружить будем.

– Во! Это пойдёт! — Анашин быстро поднялся и сел, подобрав под себя длинные ноги. — А не врёшь?

– Держи задаток, — усмехнулся Виталий, доставая кошелёк.

Тот цепко выхватил из его рук деньги, мгновенно спрятал в карман и, опираясь о землю, встал.

– Давай замиряться, — сказал он и протянул руку. — Антон я. А тебя как звать?

– Витя.

– Во! Это пойдёт! — радостно повторил Анашин и быстро добавил: — Теперь давай на вторую.

– Больно скоро, дядя, — засмеялся Виталий. — Один пить надумал?

– Ни боже мой! С другом! — Анашин хлопнул Виталия по плечу. — Сей момент! Ты мне трояк, я бутылку! Пойдёт?

– Сразу так и бутылку?

– А как же? — Анашин хитро подмигнул. — У нас это дело поставлено, будь уверен.

Виталий с интересом посмотрел на него.

– Ну, держи, раз так.

Анашин схватил деньги и мгновенно исчез в кустах. Потом тут же появился снова, держа в руке облезлую дерматиновую сумку.

– Вот это да, — заставил себя восхититься Виталий.

«Если придёт Иван, всю мне музыку испортит», — с беспокойством подумал он и предложил:

– Давай только отсюда умотаем. А то ещё придёт кто. Орал небось так, что в деревне слышно было.

– Участкового запужался? — хихикнул Анашин и тут же согласился: — Верно говоришь. Тут покой нужон. Пошли. Я 'место знаю. Все одно мне в деревню сейчас вертаться не с руки. Дельце есть, — он много значительно подмигнул.

– Погоди, — остановил его Виталий. — Ты мне сперва спину обмой. Жжёт, окаянная.

– Давай, милый, — с воодушевлением откликнулся Анашин. — Давай.

Виталий стянул порванную рубаху.

Через минуту они уже шли по узенькой тропинке, извивавшейся среди кустов и все дальше уходившей куда-то в сторону от реки.

Вошли в лес. «Тот самый», — подумал Виталий. Лес был старый, сумрачный и запущенный. То и дело приходилось обходить поваленные деревья или развалившиеся, гнилые пни с огромными муравьиными кучами, продираться через кусты и груды валежника. Пахло прелью, нагретой хвоей и какой-то травой.

Наконец Анашин остановился на маленьком, солнечном пятачке среди кустов и, поглядев по сторонам, решительно объявил:

– Тут давай.

Он бережно достал из сумки большую зеленоватую бутылку с мутной жидкостью, заткнутую скрученной газетой, потом полбуханки чёрного хлеба, несколько белых головок молодого лука с зелёными, обломанными перьями и никелированную помятую кружку.

«Самогон, — подумал Виталий. — Где, интересно, он его раздобыл, сукин сын».

Разложив все на траве, Анашин налил в кружку самогон и протянул Виталию.

– Держи, милый. А я уж прямо из неё, грешной, — он кивнул на бутылку.

Чокнулись.

Запрокинув бутылку, Анашин долго от неё не отрывался, острый кадык его равномерно дёргался на худой, грязной шее. Виталий лишь пригубил кружку и незаметно выплеснул самогон в траву. Затем стали закусывать.

Анашин с надрывом жаловался на свою загубленную жизнь, на жену.

– …Так, понимаешь, и норовит за пятку схватить. Чистый пёс, а не баба! И лается, стерва, с утра до ночи…

Они снова выпили.

– А ещё, — продолжал Анашин, все более распаляясь, — братан у меня есть, меньшой. Ну, головы ему не сносить. Отчаянный, ужас какой! И тоже жисть поломанная, — он злобно погрозил кому-то кулаком. — Я за Егорку глотку перегрызу. Кому хошь!

– Ну и правильно. Брат небось, — согласился Виталий.

– Родной брат! — стукнул себя кулаком в грудь Анашин и неожиданно всхлипнул. — Родной! А с ним как? На завод хотел поступить — не берут, заразы! Уж он и так и сяк. Начальство даже рыбу удить приезжало. Во, до чего дошло!..

Виталий почувствовал, как вдруг забилось сердце и стало сухо во рту.

– …А на работу не берет, гад! Дознался, видно, что Егорка наш меченый, — яростно продолжал Анашин. — Ладно. Сам убрался. Новый пришёл. Тот, ничего не скажу, взял. Так Егорка снова жисть свою решил поломать! Могу я это стерпеть? Как думаешь?

– Не, — помотал головой Виталий. — Нельзя стерпеть.

– Вот! — подхватил Анашин. — И я говорю! Выпьем!

Он стал лить Виталию самогон. Руки его тряслись. Выпив, вдруг спохватился.

– Господи! Бежать надо! — и, понизив голос, добавил, опасливо мотнув головой куда-то в сторону: — Во, братан чего делает.

– Может, тебе помочь? — предложил Виталий. Анашин даже перестал заталкивать газету в недопитую бутылку и насторожённо поглядел на Виталия.

– А не забоишься?

– Я и черта не забоюсь.

– Тогда пошли. И впрямь поможешь.

Он проворно вскочил, схватил сумку и вдруг круто повернулся к Виталию. Худое, небритое лицо его зло подёргивалось.

– Но гляди, друг. Тут шутки шутковать нельзя. Ежели что заметим — хана тебе.

«Зубы… — неожиданно пронеслось в голове у Виталия. — Его зубы!..»

– Пошли, — процедил он. — Шутки шутковать не буду. Это уж точно.

Анашин перехватил сумку в левую руку и, не оборачиваясь, быстро направился в глубь леса по едва заметной тропе.

Виталий последовал за ним.

После допроса Игорь долго ходил из угла в угол по кабинету. Ну и судак же ему попался, как говорит Цветков, ну и подлец этот Носов!

Интересно, что даст экспертиза по Булавкину. Товарищи все не звонят. Впрочем, рабочий день ещё не кончился.

И кое-что надо успеть проверить на заводе. Кому же там позвонить, чтобы не вызвать подозрений и разговоров? Филатовой, Ревенко, Симакову? Это все не то. Ну, а Черкасов вообще доверия теперь не заслуживает. А что, если…