Деньги или закон

Через несколько минут после отъезда Гурова из подъезда вышел Толик и твердой поступью направился в магазин.

– Пойми человека, у него дома залейся, а он не ленится в магазин идти. Отправляйся за ним, взгляни на его дружков-приятелей, – сказал Гуров Крячко.

У магазина Толика встречали словно народного героя. И все стало понятно. Он угощал, местная «публика» его знала и любила, ходил он в магазин не выпить, а пообщаться, выслушать, какой он золотой мужик, узнать новости, которых по телевизору не сообщают, вообще глотнуть свободы. Станислав покрутился пять минут среди аборигенов, тут же стал своим, потолковал с сержантом милиции, который тоже не отказался выпить за чужой счет. Крячко понял, здесь с мастером могут сотворить что угодно, налить ему в стакан керосин, никто и не заметит.

Через пару часов прибыли оперативники. Толик в это время спал в похмелье, наконец открыл дверь на длину цепочки, выслушал пароль, пустил в дом, зло сказал:

– Ошейник надели, псы милицейские, да я с такими мордами грамма не выпью, – и упал в койку.

Оперативники обосновались в средней комнате, хозяин так и не успел перенести свою электронику. Тиша забрал водку из холодильника, дверь запер, ключ спрятал.

– Признайся, в гестапо служил? – съехидничал Миша.

– У меня батя от нее умер, – холодно ответил Тиша.

Давнишняя «подруга» Станислава в свои тридцать с небольшим была еще очень даже ничего.

– Если ты выполнишь мое задание, получишь столько зеленых, сколько в руках не держала, – сказал Станислав. – Сколько тебе требуется денег и времени, чтобы привести себя в полный порядок?

Катерина, так звали бывшего агента, взглянула на Гурова, который сидел в своем углу, спросила:

– Станислав, а посторонние должны присутствовать обязательно?

– Лев Иванович не посторонний, а наш с тобой Бог. И ничего предосудительного никто тебя делать не обяжет, – ответил Станислав.

– Полный порядок? – она вынула из сумочки зеркальце, осмотрела себя, вздохнула. – Лет бы пятнадцать, где ты раньше был?

– Кто старое помянет… Меня интересует женщина, ты ее видела, лет тридцати пяти.

– Кривоногая страхолюдина? Поняла, завтра к вечеру буду готова.

– Ты меня не поняла. Катюша. Это не разовое задание, ты не вернешься туда.

– Ха! Ты имеешь в виду шмотки и весь прикид?

– И забудь эти слова.

– Ладно, гони штуку зеленых, сделаю.

Гуров вышел из-за стола, усадил женщину на место Крячко, посмотрел ей внимательно в глаза. Катерина покраснела.

– Катюша, мы завтра вечером поедем с вами в дорогой ресторан. Я вас прошу соответствовать. Утром за вами заедет Станислав, отвезет вас в парикмахерскую, затем вы покатаетесь по Тверской, купите необходимое. Я прошу вас бриллиантов не покупать, но на вещах не экономить. Хотите, я вам дам женщину, и она вам поможет. Я бы лично не отказался, мода – дело хитрое.

– Вы меня за границу готовите? – женщина растерялась.

– Нет. Хотя, – Гуров пожал плечами, – черт его знает, может, придется и выехать.

– Да я судимая…

– Ничего не знаю, не слышал, меня ваше прошлое не касается.

Когда Станислав проводил Катерину и вернулся, то с порога спросил:

– Ну, как?

– Трудно сказать, меня больше всего беспокоит ее речь.

– А меня волнуют ее старые связи.

– Это ты брось. Сегодня все смешалось. Столько проституток выходит замуж за иностранцев, за разбогатевших бандитов. Наша девушка – песчинка на барханах Сахары.

– Ты собираешься с ней в ресторан?

– С ней в ресторан пойдешь ты, а я пойду с Марией, мы будем сидеть с тобой порознь. По моим данным, сестренка Тура завтра собирается посетить «Космос».

Вечером в ресторане Гуров увидел Екатерину и в первый момент ее не узнал. Только взглянув на Станислава, который шел, смешно задрав подбородок, явно гордясь своей спутницей, сыщик подумал, что выбор сделан правильно.

– Хороша, только излишне напряжена, волнуется, словно новичок на премьере, – сказала Мария.

– А может, она в таком ресторане впервые в жизни, – как бы оправдываясь, произнес Гуров.

– Смотри, вон те двое ее знают. У Станислава могут быть неприятности.

Гуров лишний раз поразился наблюдательности Марии.

– Ну мало ли у кого бывают неприятности…

– Надеюсь, ты не собираешься ввязываться?

– Ну разве что к тебе пристанут вон те, за соседним столиком. Слюни-то рекой текут.

На сестру Турова никто внимания не обращал, ее спутником был загорелый красавец, атлет лет тридцати, который старательно ухаживал за своей дамой. Она же смотрела насмешливо, и он вскоре заскучал.

В зале появился Валентин Нестеренко – он стоял в стороне, изучал публику, потом сразу направился к столику, за которым сидели те двое мужчин, которых заметила Мария. Валентин сел за столик:

– Барсук, от тебя нарами пахнет, а ты думаешь, как заново?

– Не старые времена, начальник…

– А в старые ты за чужое чалился? – перебил Нестеренко. – Или ты диссидентом был, а не гоп-стопником?

– Обижаешь, начальник. – Барсук сменил тон.

– А вас к столу не приглашали… – начал было его сосед, но Барсук перебил:

– Умолкни, Лебедь. Мы что-нибудь сделали не так?

– Все так: ты Катюшу Сметанину никогда не знал, в глаза не видел, – сказал Нестеренко. – Понял?

– Вы какое-то имя назвали, начальник? – Барсук оказался прирожденным актером, на лице у него появилось искреннее изумление. – Вы о ком?

Нестеренко стер ладонью улыбку:

– Сережа, по одежде и закуске вижу – ты опустился в старое болото. Ладно, живи, как живешь, только срок тебя ждет.

Мария восхищенно наблюдала за Нестеренко.

– Газеты пишут, что вас, как кур, режут, а твой Валентин с двумя бандитами разговаривает, словно завуч с пятиклассниками.

– Профессионал, – уважительно ответил Гуров.

По залу прошла Катерина, остановилась у столика Туровой, пошутила, Турова улыбнулась, ее партнер громко захохотал.

– Воспитанная дама и выдержанна, – заметила Мария. – А что, она тоже из ваших? Что это вы гуртом в одном кабаке?

– А сегодня день милиции, – отшутился Гуров.

– Ладно, полковник, не темни. Кто эта дама?

– Сестра клиента.

– Значит, бриллианты в ушах настоящие.

– Ах, Маша, не устаю тобой восхищаться.

– Серьезно? А чего? Я талантливая.

– Я тоже.

– Ты прелесть, Гуров, не устаешь говорить глупости.

Вечер закончился без происшествий. Катюша не очень уверенно сообщила, что Елена – женщина нормальной ориентации и, судя по всему, не очень счастливая.

На следующий день Гуров отправился в больницу к Турову.

Было воскресенье, неожиданно в палате Турова появился новый «анестезиолог» и заявил, что приказано больному укольчик сделать, и мгновенно прыснул Туру в лицо из баллончика – миллионер отключился. Оперативник, дежуривший в палате Турова, сделал вид, что ничего не замечает.

«Анестезиолог» приготовил шприц, профессионально наложил на руку Туру резиновый жгут. Амбал в белом халате дежурил в коридоре, казалось, все было продумано.

Однако Гуров сразу увидел широкоплечую фигуру и ощутил знакомый сигнал опасности. К своему чувству предвидения Гуров относился двояко. С одной стороны, он благодарил Бога, что тот наградил его столь редким и ценным качеством, с другой – стыдился мгновенной слабости, которая накатывала в секунды смертельной опасности, но слабость мгновенно исчезала, и сыщик превращался в запрограммированный автомат, готовый к бою. Так и сейчас он, продолжая идти как ни в чем не бывало, переложил пистолет в карман халата и, поравнявшись с «санитаром», нанес жесткий удар стволом в живот. «Санитар» молча упал на колени. Гуров распахнул дверь, ударил склонившегося над кроватью «анестезиолога» рукояткой за ухо и, поймав ошеломленный взгляд опера, приказал:

– На пол, лицом вниз.

– Лев Иванович, – опер распластался, как лягушка.